Почему распался СССР. Вспоминают руководители союзных республик - Аркадий Дубнов

В 1990 году при активном участии Ландсбергиса Верховный совет Литвы принял конституционные решения о восстановлении независимости Литвы

С 1990 по 1992 год – председатель Верховного совета Литвы, высшее должностное лицо государства

С 1996 по 2000 год – председатель сейма Литовской Республики

С 2004 по 2014 год – член Европейского парламента

Интервью состоялось в мае 2016 года

* * *

Витаутас Ландсбергис – фигура в Литве легендарная. Не ошибусь, если скажу, что именно ему Литва, а в какой-то степени и остальные страны Балтии, обязаны независимостью от СССР. Публицист, музыковед по образованию, Ландсбергис всегда был настроен антисоветски, и несгибаемые коммунисты как в Москве, так и в Вильнюсе видели в нем врага столь же искренне, сколь и в умершем в 2017 году политологе Збигневе Бжезинском (американский политолог, идеолог холодной войны. – Прим. ред.).

Будущий председатель Верховного совета Литвы с 1990 по 1992 год прославился уравновешенными выступлениями на Съездах народных депутатов СССР в Москве. Его не могли вывести из себя ни оскорбительные выкрики из зала, ни попытки советского руководства помешать ему говорить. У Ландсбергиса была безукоризненно четкая речь с характерным балтийским акцентом и логично выстроенная система аргументации, которую трудно было опровергнуть, не прибегая к идеологическим штампам.

Витаутас Ландсбергис встретил меня у входа в свой офис – небольшую трехкомнатную квартиру на первом этаже жилого дома в тихом районе Вильнюса – как старого знакомого. До этого мы несколько раз встречались на конференциях уже после того, как он ушел из активной политики (последний раз – в Варшаве в 2014 году). Рабочий кабинет Ландсбергиса был завален книгами, стол – бумагами, но каждый раз, когда секретарша заходила за каким-то документом, он умудрялся моментально достать из-под кипы именно тот листок, который был нужен. Так же хорошо бывший литовский лидер ориентировался в хитросплетениях текущей политики – как литовской, так и российской.

К последней он был снисходителен: называл ее имперской и большого интереса к ней не испытывал. К первой и ее авторам тоже был критичен, но совершенно иначе. Ландсбергис подчеркивал: в республике работают реальные демократические процедуры, а качестве аргумента приводил собственную политическую карьеру (спустя два года после осуществленного под его руководством выхода Литвы из состава СССР движение «Саюдис» потерпело поражение на парламентских выборах, и он оставил пост спикера Верховного совета).

О событиях четвертьвековой давности мой собеседник вспоминал в таких деталях, что казалось, будто это происходило вчера. Он замечал, что я небрежно цитирую формулировки решений, которые принимались с его участием, но делал это без раздражения, учтиво, так что неловкости я не ощущал. Так же ровно и обстоятельно, избегая излишнего драматизма, Ландсбергис рассказывал о битве с горбачевским руководством за публикацию и признание недействительными секретных протоколов Молотова – Риббентропа. И о победе в этой битве.

* * *

– Вы можете вспомнить, когда и при каких обстоятельствах вам впервые показалась реальной мысль о выходе Литвы из Советского Союза?

– Тут не совсем правомерно слово «выход». Когда мы, как вы сказали, «выходили», мы четко представляли и даже уточняли, что мы никогда туда не «входили», так что нам не из чего выходить. Это задержавшиеся на полстолетия гости должны выйти. Точнее, на 45 лет, если вычесть краткую немецкую оккупацию. А когда мне пришло это в голову? Мы всё видели и понимали с юных лет. Я помню Красную армию на улицах моего родного Каунаса. Пришло чужое войско, заняло страну, все перевернуло и развернуло репрессии. Потом пришли немцы, за ними снова Советы – опять ссылки, сопротивление, партизанская война за Литву. Некоторые мои одноклассники имели отношение к этому вооруженному сопротивлению. Оно было хорошо организовано: Литва была разделена на округа, в каждом свое руководство и свои службы – социальные и информационные – с подпольными типографиями. Мне в руки тоже попадались их листовки и газеты. Это были 1940-е, вплоть до знаменательного 1949 года, когда руководители всего вооруженного сопротивления на подпольном съезде создали объединенное руководство и даже написали предварительную Конституцию будущей демократической Литвы. Вскоре я стал студентом, но и в годы обучения в средней школе нам было кое-что доступно [из тех материалов], потому что не было, наверное, семьи, которой не коснулись советская оккупация и репрессии. Моего дядю расстреляли, моего двоюродного брата, летчика-офицера, расстреляли, другого дядю, профессора университета, который участвовал в политическом сопротивлении, осудили на восемь лет лагерей.

– В 1955 году вы окончили консерваторию. Все это время вам удавалось не попадаться?

– Я не занимался конспиративной подпольной деятельностью. Но я был в курсе происходящего, бывали встречи. К примеру, однажды у меня в комнате ночевал сбежавший из тюрьмы молодой человек с простреленной ногой. Мама привела его и сказала: «Не обращай внимания, он здесь поспит». Потом его снова схватили и осудили. Я встречался с ним впоследствии и даже подружился, когда он вернулся с Колымы. Он мне про нее рассказывал и пел песни про «чудную планету».

– Ваша мама, кстати, тоже очень известный человек: кажется, в Израиле она была объявлена Праведником народов мира (почетное звание, которое Израильский институт катастрофы и героизма присваивает неевреям, спасавшим евреев в годы нацистской оккупации. – Прим. ред.).

– Да. Во время немецкой оккупации она приютила еврейскую девушку и часто помогала людям, преследуемым как с одной, так и с другой стороны.

– Возвращаясь к первому вопросу: получается, что мысль о восстановлении самостоятельного государственного статуса Литвы была не фантастическая?

– Конечно, нет. Только никто не предполагал и не рассчитывал, когда и как это произойдет. Можно было только предвидеть, что это случится при развале Советского Союза.

Советские танки в Вильнюсе возле Управления внутренних дел Литвы, январь 1991 года. Советская интервенция, призванная отменить независимость Литвы, провалилась. В результате столкновений погибли 14 человек, около 900 были ранены

– То есть вы не думали, что это может быть результатом мирного процесса?

– Мы видели, как это происходит. Была революция в Венгрии в 1956-м, ее потопили в крови. Потом была Прага в 1968-м. В 1972 году я ездил в Чехословакию, встречался с людьми, которые до тех пор были полны воспоминаний, несвершившихся надежд, отчаяния, что их так подавили. В Польше тоже были освободительные движения и стычки, и я видел это очень близко.

– Литва была лидером процесса обретения независимости странами Балтии. Хотя первой инициативу проявила Эстония – в 1988 году. А Литва объявила о своей независимости в марте 1990 года, когда «Саюдис» победил на выборах и вы стали председателем Верховного совета. Латвия и Эстония стали независимыми в августе 1991 года. Почему так получилось? Из-за неравномерности политических процессов