Сказки под ивами - Уильям Хорвуд

— Честно говоря, — добавил врач, — учитывая столь слабый пульс и резкое, почти полное ослабление всех чувств, за исключением слуха, который обычно и исчезает последним, я бы ни за что не поверил, что ваш друг протянул так долго после удара, хватившего его сегодня утром.

— Как же так получилось, что меня не было дома, когда Крысенок заходил в первый раз! — сокрушался Крот. — Я бы сразу принес ему кое-какие настои, сделал бы компрессы, а потом… потом…

— Ну уж увольте, сэр, — с явным неудовольствием отозвался врач. — Пациенту, находящемуся в столь тяжелом состоянии, вряд ли помогут травяные отвары и дружеское сочувствие, если учесть, что он никак не отреагировал на все принятые мною в течение последних трех часов меры. И вообще, я настоятельно рекомендую, нет — требую, чтобы моего пациента не беспокоили понапрасну ради опробования на нем каких-то бабушкиных, знахарских рецептов. Никаких вливаний отваров, настоев, никаких капель и мазей! В его состоянии это может только… вы сами понимаете. В общем, сейчас он пребывает где-то на грани бреда и нормального сна, и, кстати, некоторое время назад он произнес — абсолютно невнятно — несколько слов, из чего я могу сделать вывод, что кризис миновал и вашему другу, вполне возможно, даже станет на какое-то время чуть лучше. Впрочем, это не должно вас слишком обнадеживать: вряд ли он когда-нибудь сможет поправиться настолько, чтобы снова вести активную самостоятельную жизнь.

— Неподвижный Рэтти! — всхлипнул Крот. — Нет, этого не может быть. Я умоляю вас, объясните, что с ним?

Неожиданное чувство вины, смешанной с тревогой, охватило Крота. Он, так любивший Рэта, никогда ни в чем не мешал ему, не просил делать того, чего тот делать не хотел… почти никогда… Неужели? Неужели то, на чем однажды настоял Крот, заставив Рэта распрощаться со своей заветной мечтой, сейчас так больно отозвалось на его здоровье?

— Клянусь, — прошептал Крот, — клянусь, что, если Рэт поправится, я никогда не буду ни в чем перечить ему, не буду с ним спорить, не буду его уговаривать, убеждать…

— Эй, дружище, что ты там бормочешь? — удивленный, обратился к Кроту Барсук.

Приступ бессильного раскаяния, охвативший Крота, отступил так же внезапно, как и начался. Мгновение — и Крот уже, взяв себя в руки, стоял широко расправив плечи, высоко подняв голову и дерзко, с вызовом глядя в глаза врачу. Он задал вопрос, на который так и не получил ответа, а вопрос, между прочим, касался его тяжело больного друга!

— Что случилось с Рэтом Водяной Крысой? — спросил он еще раз.

— Что с ним случилось? — переспросил доктор.

— Да, что с ним? — подхватил вопрос Барсук. — Вы уже полдня провели у постели больного, и наверняка у вас есть какие-то соображения насчет поразившего его недуга.

— Мне абсолютно ясно, что случилось с вашим другом, — гордо и даже чуть обиженно заявил врач, но от его собеседников не ускользнули нотки неуверенности, звучавшие в голосе. — Его поразила особая, самая тяжелая форма физической слабости организма, наиболее характерными симптомами которой являются паралич внутренних органов и полная дисфункция нервной системы. Что касается возможного лечения, то главным средством является абсолютный покой для больного, строжайшее оберегание его от любого рода нервного напряжения или неожиданно резких внешних влияний. Любой из этих факторов может привести к самым печальным последствиям, оба они — при одновременном воздействии — почти непременно вызовут вышеупомянутые последствия. Если же состояние больного начнет ухудшаться, то остается последнее средство: горячие ванны и паровые ингаляции — чтобы облегчить кровоток, а затем — пиявки, для дальнейшего улучшения кровообращения.

— Горячие ванны и паровые ингаляции? — переспросил Крот, вспомнивший, как не любил Рэт жаркую и влажную погоду.

— Пиявки? — передернулся Барсук, у которого были свежи воспоминания о том, как при помощи этих мерзких созданий пытались лечить хронический кашель тети его служанки (вскоре после чего несчастная благополучно скончалась).

— Именно так, — подтвердил врач. — Завтра утром я снова навещу больного. Тем временем сделайте одолжение и дайте ему вот эти таблетки. До этого момента я воздерживался от применения медикаментозных средств, но теперь, полагаю, кое-какие лекарства ему не повредят. Всего доброго. Счет я перешлю вам по почте.

Какая-то двусмысленная, даже неприятная, улыбка промелькнула на лице врача; он ушел, даже не заглянув напоследок к больному.

Впрочем, его уход ничуть не огорчил Крота, а скорее, наоборот, вывел из шока и подтолкнул к активным действиям.

— Это я-то — бабушка-знахарка? — заявил Крот. — Паровые бани? Пиявки? Дайте-ка мне поглядеть на Рэта, прежде чем я позволю дать ему хоть одну из таблеток этого докторишки. Кстати, он действительно не давал ему никаких лекарств?

— Насколько я помню, нет, — ответил Барсук.

Понюхав воздух в комнате, Крот возразил:

— Когда я пришел, здесь пахло лекарством или какой-то мазью.

Вскоре общее руководство деятельностью всех друзей заболевшего Рэта перешло к Кроту. Сын Морехода был наготове, чтобы в любой момент отвезти Крота в Кротовый тупик, если тому вдруг потребовалось бы что-нибудь из домашних припасов. Портли приставили поддерживать огонь в камине, а Племянник получил указание навести порядок в кухне и гостиной, где все было перевернуто вверх дном. Только после этого Крот позволил себе подойти к постели больного.

— Привет, старина, — сказал он, взяв в лапу ладонь Рэта.

Из груди Водяной Крысы вырвался едва слышный стон.

— Ты меня слышишь?

Еще один — утвердительный — стон.

— Можешь сказать или показать, где у тебя болит?

Пальцы Рэта сделали едва заметное движение вдоль тела, словно устало говоря: «Везде».

— Не слишком-то вразумительно, Рэтти, — твердо сказал Крот. — Ты уж постарайся уточнить.

Рэт сосредоточенно нахмурился и с трудом положил лапу на живот.

— Здесь болит? — уточнил Крот, прикасаясь к животу больного в разных местах. — Или здесь?

Тем временем Рэт промычал что-то чуть более осмысленное и членораздельное.

— Смотри-ка, он пытается говорить, — удивился Барсук.

— Глаза открыл, — кивнул Крот, — хороший признак.

Рэт действительно открыл глаза и даже попытался заговорить. Впрочем, толку от этого разговора было мало.

— Хорошо было, — вздохнул Рэт. Барсук удивленно пожал плечами, а Крот спросил:

— Что было хорошо, старина?

— Даже не знал, что так бывает! Прикосновение к Востоку! Кусочек Аравии! Нет, это того стоило!

— Какой еще Аравии? — не надеясь на ответ, переспросил Крот и переглянулся с Барсуком: им обоим было ясно, что болезнь Рэта прогрессирует с каждой минутой.

Рэт тем временем впал в какую-то прострацию, завращал глазами и стал беспорядочно водить лапами перед собой.

— Рэтти, дружище, поспал бы ты еще, — предложил ему Крот.

— А что, ты хочешь сказать, больше ничего не осталось? — удивленно и обиженно спросил Рэт и, не дождавшись ответа, повернулся к друзьям спиной. — Ты тоже должен попробовать, — донесся с постели сонный голос. — Я тебе говорю, Крот, как лучшему другу. Не обижайся, но это было ничуть не менее вкусно, чем твой знаменитый укропно-чесночный суп.

Глаза Крота блеснули; он вздохнул, наклонился над кроватью и строго спросил:

— Рэт, скажи, что ты ел вчера на ужин?

— И ничуть не хуже, чем твой айвово-тутовый десерт. Так что я рекомендую тебе…

— Рэтти, немедленно проснись!

Но Рэт Водяная Крыса уже крепко спал; болезнь явно отступила, предоставив сну восстанавливать силы выздоравливающего.

— Он что-то съел, — заявил Крот с весьма мрачным видом, — и это было что-то не то. Однажды я уже видел Рэтти в похожем состоянии, когда он переусердствовал, поедая мой пирог с грибами и капустой и тушеные кабачки в соусе из цветной капусты.

— Но это же одно из твоих лучших осенних блюд, — удивился Барсук.

— Вполне возможно, но, как оказалось, не для всех. У Рэта от него несварение желудка. А разговоры о Востоке и Аравии наводят меня на мысль о том, что это Крысенок приложил лапу к тому, чтобы приготовить что-нибудь экзотическое для нашего дорогого Рэта.

Вызванный для обстоятельного разговора, Крысенок подтвердил, что накануне действительно готовил ужин для себя и Рэта.

— Он сам предложил мне попробовать, — сказал он. — Нам уже порядком поднадоели жареные ерши с картошкой, и я решил попробовать сам сварить кой-чего на камбузе. Рэтти согласился с этой идеей, а когда узнал, что мой отец прислуживал на кухне у халифа Аль-Басры, то и вовсе решил во что бы то ни стало отведать восточных блюд, о которых я ему, бывало, рассказывал.

— Эх, Рэтти, Рэтти, — вздохнул Крот, — знаешь ведь, что острая экзотическая пища тебе противопоказана!