От голубого к черному - Джоэл Лейн

— Пойдем, Дэвид, — он развернулся и потянул меня за собой, но я не мог двигаться.

— А вдруг там кто-то есть…

На освещенном крыльце пепел рассыпался, будто букет черных цветов. Клочок пепла коснулся моего лица, прилип и растаял. Я почувствовал, что Карл пошел прочь от меня. Пытаясь проморгаться от дыма, я развернулся и, не разбирая дороги, побежал за ним. Красный свет таял вокруг нас, становясь бледнее, точно граница тени.

Когда мы возвращались через кладбище к пустым улицам, небо над нами потихоньку мерцало, начинался рассвет. Мы прошли заброшенный двор, парковку и нашли улицу, где жил Нейл. Но, не слыша пульсирующих звуков его стереосистемы, мы не смогли отличить его дом от остальных. Они все выглядели одинаково. Я споткнулся, Карл положил руку мне на грудь, чтобы поддержать.

— Все в порядке, — прошептал он. — Все хорошо. Там никого не было. Некого спасать.

Глава 7

Без лица

Я искал свободы,

Но нашел лишь решетки,

Рассвет никогда не придет.

Две недели спустя мы отправились на пароме в Ирландию. У Карла были друзья среди дублинских музыкантов, и ему удалось договориться о концерте, чтобы вытащить «Треугольник» из сухой, кислой атмосферы бирмингемского августа.

— В Ирландии сейчас дожди, — пообещал он нам. Паром был пропитан спиртным, настоящий кораблик в бутылке. Если как следует выпить, то начинает казаться, что он вовсе не двигается. Рейчел поехала с нами, но «Свободный жребий» отправились на фестиваль в Вулверхэмптоне. Мы вчетвером сидели на скамейке с банками крепкого пива, глядя, как вода разбивает утренний свет и топит его в темнеющих кровоподтеках теней. Карл царапал что-то в своем блокноте, закусив губу, отбивая ритм на серой ножке столика. Двигатель судна вел свою мрачную, пустую басовую партию где-то на грани между звуком и физическим ощущением.

Рецензия Майка Уэста на концерт в Хэнли появилась в «NME» несколько дней назад:

«Треугольник» — трио из Бирмингема обитает на темной стороне звуковой дорожки. Их альбом скоро выйдет на «Фэрнис рекордз», они замораживают публику своей жесткой музыкой и горькими, призрачными песнями. Громкие номера сменяются спокойными, безукоризненный ритм оттеняет ирландский акцент вокалиста Карла. Он поет о жестоких городах, незнакомцах, жертвах, крови и сперме. Их недавний сингл «Дорога в огонь» — жесткая, отчаянная вещь. Они не пытаются создавать имитации фолк-музыки, как это делают The Waterboys, вместо этого «Треугольник» берет мрачные темы фольклора и превращает их в причудливый урбанистический блюз. Скоро они окажутся в вашем городе, ваших снах, прямо перед вашим лицом. Берегитесь».

Гэри Аллен из «Мелоди Мейкер», видевший нас в Бристоле, был не столь впечатлен:

«Треугольник» — пустоватая и переполненная негативом команда. Она несет на себе отпечаток Velvets, Вunnymen», Smiths, будто тяжелое пальто. Сегодняшнее выступление было замешано на страхе и акустическом сухом льде, но, к нашему прискорбию, не слишком-то порадовало. Возможно, это даже символично, мы видим, каким пустым и бессмысленным стал инди-рок. В то время как танцевальная музыка объединяет, традиционные рок-группы, подобные «Треугольнику», заставляют слушателя почувствовать себя одиноким. Если вас утомила экзистенциальная тоска, дешевый сидр и студенческие займы, вам лучше остаться с Manics, или даже с Samaritans».

Нам понравилось про «сухой акустический лед». На пароме нам не слишком хотелось вступать в разговоры и рассуждать о футболе с накачавшимися пивом фанатами «Манчестер Юнайтед», сидевшими на соседней скамейке, нас полностью устраивало наше общество. Даже Карл был в хорошем настроении, рассказывал о группах, которые он видел в Дублине и Белфасте во время прошлых гастролей.

— Даже дети, которые играют на скрипке и аккордеоне в пабах, дают жару, как Stiff Little Fingers [54]. Это ошеломляет. Там действительно изголодались по музыке.

Впервые оказавшись вместе в дороге, тем более на воде, Йен и Рейчел прилипли друг к другу, как подростки на первом свидании, они дышали воздухом, пропитанным поцелуями. Их глаза подбирали клочки света, танцующие на волнах. Мы с Карлом остерегались целоваться на публике, но прижались друг к другу, используя опьянение как предлог для контакта. Такие трюки можно заметить в любом пабе.

Приятные вибрации были слегка подпорчены на таможне, где группу задержали и досматривали целый час. Они перерыли все сумки и чехлы с инструментами, точно отыскивая пятна пыли на армейском парадном мундире. Затем нас развели по разным комнатам и обыскали с ног до головы. От выпивки я впал в жуткую стеснительность и потому чувствовал себя, как в одном из тех снов, где ты оказываешься голым перед толпой или не можешь найти туалет в переполненном поезде. Не знаю, искали они наркотики или что-то другое. В поезде по дороге до Дублина никто из нас не произнес ни слова.

Мы оставили свой автобус в Бирмингеме и взяли с собой только гитары, Йену пообещали одолжить ударную установку у местной группы. Мокрые улицы блестели, как полоски магнезии. Наш отель находился рядом с мостом О’Коннел, с видом на реку. По обоим концам моста сидели нищие, один из них держал кружку так, точно в ней был яд, который он уже приготовился выпить.

Отель был старомодный, небольшой; огромные масляные полотна создавали атмосферу музея. Йен и Рейчел поселились на третьем этаже, а мы с Карлом — на четвертом. В двухместном номере. Мы настроили гитары и порепетировали пару новых песен, затем пили кофе и целовались. Дождь стучал в окно. Карл провалился в сон, а я смотрел на его лицо, ставшее таким детским и мирным в объятьях сумрака. Когда он проснулся, мы занялись любовью, приняли вместе душ и отправились на прогулку. То, что произошло в Стоуке беспокоило нас обоих, но мы не могли говорить об этом.

Пока мы были в отеле, прошел сильный дождь, с навесов магазинов до сих пор капало, и призраки реки мелькали в ее темных водах. Мы прошли мимо Бург-Куэй, который мне напомнил песню Филипа Шеврона [55] «Под часами Клери»: «Бург-Куэй в ночи/ В темноте и зловонии/ Говорит, что мне не стоит бороться/ С парнем без лица. Мост превратил воду в темную плиту».

— Так где же часы? — спросил я.

Карл улыбнулся:

— Вообще-то не здесь.

Мы замедлили шаги перед щитом, заклеенным афишами концертов. Один маленький голубой постер сообщал, что «Тайные раны», «Треугольник» и «Черный камень» играют сегодня в «Скрипаче». По дороге обратно на О’Коннел-стрит Карл показал на универмаг с неоклассической резьбой на рамах. Часы висели над белыми колоннами входа. В нескольких ярдах от входа стоял автобус с надписью «En Lar». Позади нас возвышалась каменная скульптура Ирландского героя, его руки были простерты в сторону забитой машинами дороги. Карл двинулся было прочитать надпись под статуей, но остановился. Под ногами статуи был сухой клочок темной мостовой: очертания человеческой фигуры, скрюченной на сторону, точно отклонившаяся тень. Изображение, оставленное дождем.

Позже я сообразил, что кто-то, должно быть, пережидал там дождь, а затем ушел, а может, его увели. Мы с Карлом выпили в «О’Нейлс», переполненном пабе, где можно было укрыться от всего на свете. Ирландские порции выпивки были настолько велики, что не было нужды покупать двойные. Затем еще один паб, где подростковая фолк-группа — скрипка, бас, флейта и ударные — играла медленные инструментальные баллады. Карл слушал внимательно, но затем повернулся ко мне и сказал:

— Не люблю фолк, слишком уж незатейливо. Слишком приглажено.

Когда мы возвращались в отель, улицы были заполнены машинами и пешеходами. Повсюду нищие, некоторые из них пытались заговаривать с прохожими. Все бурлило вокруг нас, мне показалось, что я слышу звук прибоя, точно мы оказались прямо в реке. Нам обоим было необходимо слегка протрезветь перед выступлением.

Мы встретились с Рейчел и Йеном в баре отеля в шесть часов и отправились в ближайший ресторан подзаправиться рыбой с картошкой. Они о чем-то поспорили и теперь пытались помириться, обмениваясь тихими нежностями и осторожными прикосновениями. Мы перебрались в маленький паб со стенами, обшитыми темным деревом, — та разновидность декора, что кажется фальшивой, когда ты в Англии. Мы распланировали наше получасовое выступление, включив в него новую песню, которую до этого играли только на репетициях. Мы так толком и не протрезвели, хотя Карл беспрерывно курил, пытаясь ограничить себя в выпивке и сохранить под контролем свой страх сцены. Я видел, как он выходил на сцену и куда более пьяным, чем сейчас, но это сбивало его с ритма.

Поспешно вернувшись в отель за гитарами и барабанными палочками Йена — особая пара, которую он купил в Гластонбери и использовал только на концертах, — мы отправились до «Скрипача» и добрались как раз ко времени саунд-чека. Он прошел не слишком хорошо, гитары звучали довольно грязно, звук куда-то проваливался. Точно церковные колокола под водой. Звукоинженер сперва обругал нашу игру, а затем заявил, что на живом выступлении это не имеет значения. Карл сознательно сделал звук своей гитары более резким и рваным, чтобы замаскировать нехватку чистоты. Мы начали сожалеть о том, что приехали без своего сопровождения, без Мартина-то можно было легко обойтись, но Алекс или Джим нам бы сейчас пригодились. За сценой я попытался приободрить ребят: