Московские истории - Нильс Хаген

– Вы – швед? – уточнила Светлана.

– Датчанин.

– Как интересно! – Она еще больше округлила глаза и пододвинулась ближе. Пальцы ее фривольно скользнули по моей груди, шее: – Ну рассказывайте же, рассказывайте…

Валерий насупился, как подросток, нарочито медленно налил в стакан виски. Подвинул стакан Светлане. Та смерила его взглядом раздраженной кошки.

– Я же сказала, что хочу вина. Котик хочет, чтобы его отшлепали?

– Я не намерен сегодня развлекаться, – отрезал Валерий. – Пей вискарь – или иди сама.

Перемена, произошедшая в Светлане, напугала меня еще больше, чем ее напор. Она резко стерла хищную улыбку и тут же превратилась в воплощение кротости и участливости. Пересев от меня к Валерию, она приобняла его за плечи и пролепетала:

– Валер, ты чего? Что-то случилось?

– Да там… это… Короче, не важно, – вяло проговорил Валерий, глядя в сторону. – Я… в общем…

– Ты устал… – понимающе кивнула Светлана. – И тебе сегодня нужен не адреналин, а нежность и понимание. Котик, милый, расслабься. Придем домой, я тебя выслушаю, успокою, приласкаю, но дома, а здесь я на работе, ты же знаешь, мне нужно заниматься гостями. Нильс тоже гость…

Нужно было уходить. Встать, сделать шаг, другой, пройти по проходу направо… Или налево? Черт, я забыл, где тут выход! Психоделическая музыка и игра света дополняли картину, усиливая дезориентацию. И все же я решился – и начал подниматься, но в этом момент Светлана нежно взяла меня за руку. Ненавязчиво, еле заметно:

– Куда же вы, Нильс? Посидите еще немного.

У меня был последний шанс, последняя секунда, чтобы встать и выйти. Но почему-то я всего лишь потянулся к бутылке, схватил ее, стиснул пальцами и рывком поднес ко рту.

Виски хлынул в рот, в горло, провалился в желудок. Я глотал так, словно был путником, блуждавшим несколько дней по раскаленной пустыне и наконец-то добравшимся до вожделенной воды. Голова поплыла окончательно, опьянение накатило, словно цунами.

– Не переживайте, Нильс, здесь никто не кусается, – услышал я голос Светланы.

Валерий между тем уже клевал носом и время от времени заваливался на спинку дивана, но всякий раз тут же просыпался, бессмысленно глядел перед собой, натягивая на лицо свою защитную ухмылочку. Интересно, а сколько раз в жизни он получал за нее в морду?

– Просто отдыхайте. – Светлана ласково скользнула пальцами по моей щеке, подняла руку, и к нам тут же подсели несколько девушек. Молодая миловидная блондинка с проворством кошки устроилась у меня на коленях:

– Расслабься… У тебя, похоже, был тяжелый день. Проблемы на работе? Мы все решим, поверь мне, все решим…

Руки незнакомой блондинки шарили по моей груди, расстегивали пуговицы рубашки.

– Ты сильный… Ты большой… Уединимся? Как ты любишь? Жестко или нежно? Какой ты напряженный. У тебя давно не было женщины… Это поправимо, это сейчас пройдет…

Она была права – я и вправду давно не занимался этим. Беременность на поздних сроках не способствует сексу, а учитывая повышенный тонус у Ариты, ей он был просто противопоказан. И теперь, находясь буквально в руках похотливой блондинки, я почувствовал возбуждение. Это происходило помимо моей воли, это было как наваждение, как та самая жажда, что я испытал несколькими минутами ранее.

Ладонь, тактильно похожая на какого-то зверька, скользнула по моему животу – и ниже.

– О-о-у… – Она тихонько рассмеялась.

И я уже практически соскользнул в этот пахнущий ванилью и духами Jadore дурманящий омут, я уже почти нырнул в вязкую мглу, обещающую блаженство и негу, я уже…

Тут она коснулась моих волос. Раз, другой, третий. Провела по ним, взъерошила, запустила в них пальцы и легонько вонзила острые ноготки в кожу. Это меня и отрезвило. А может быть, спасло душу.

Вы помните – я ненавижу стричься. Потому что терпеть не могу, когда кто-то трогает мои волосы. Да, в этом все дело. Мои волосы – это… табу. Для всех. Для всех, кроме мамы и… И Ариты. Что поделать – это мое уязвимое место, и отчасти тут я солидарен с Самсоном: волосы – не тронь!

Незнакомка тронула. Более того – она делала с ними то, чего не позволено никому на этой планете. Она тормошила их, ерошила, пощипывала и… Нет, даже описывать это выше моих сил.

Да, я вскочил более резко, чем требовалось. Да, наверное, я отбросил ее руку слишком грубо. И что-то сказал. Собственно, я даже примерно помню что. Но все это не важно. Потому что ее магия, ее волшебство, темное, сладкое, злое волшебство перестало действовать. Все закончилось.

– Я ухожу! – крикнул я, не глядя на нее.

И двинулся прочь, подхватив со стола бутылку.

В ушах звучала психоделическая музыка и полный похоти бархатный голосок блондинки. Перед глазами моргали неоновые отсветы. На подиуме извивались две девушки в черной коже.

Лысый рыхлый толстяк по-прежнему стоял у подиума и таращил на них свои мелкие испуганные глазенки. Руки его судорожно сжимались в карманах брюк.

Девушки извивались, вытворяя друг с другом что-то первобытно-неистовое. Это был не стриптиз, скорее, шоу. Шоу без какой-либо эстетики. Шоу, нацеленное лишь на то, чтобы всколыхнуть в зрителях самые низменные, самые грязные инстинкты. Поднять их, вытащить наружу…

И еще недавно такие солидные степенные зрители, поддаваясь инстинкту, устремлялись за пурпурные портьеры, уединялись в скрытых от посторонних глаз апартаментах с девушками, сошедшими с подиума в зал.

Я никогда не мог себе представить, что мужчины, жирные, омерзительные в своем уродстве, могут получать удовольствие от столь противоестественных вещей.

А еще я понял, что те, у кого есть власть и деньги, те, кто может манипулировать судьбами людей, а возможно, целых народов, зачастую психически нездоровые, мягко скажем, люди. И их потаенные комплексы, их спящие перверсии требуют выхода, они рвутся из человеческих оболочек, как цыплята из яиц. Вот только вместо уютных пушистых комочков наружу вылезают жуткие, тошнотворные уродцы, вызывающие такое чувство гадливости, что начинают дрожать руки и к горлу подкатывает комок.

– Куда же вы? – ударило в спину.

Это было сказано таким голосом, что у меня кровь затвердела в жилах.

Я повернулся и увидел глядящую на меня Светлану. Она напоминала кошку, изготовившуюся к прыжку. Я понял в этот миг, что видят мышь, голубь или воробей в последние мгновения своей жизни.

«Сейчас она прыгнет, – пронеслось у меня в голове. – Сейчас она вцепится в меня, из пальцев ее выскользнут стальные когти и проткнут мне шею и голову…»

Чтобы избавиться от этих чувств, а скорее – чтобы не видеть всего того, что происходит в зале, я крепко стиснул горлышко бутылки и вылил остатки виски – почти стакан – в себя.

– Противно? – спокойным голосом спросила Светлана.

– Весело, – ответил я и почувствовал, что язык у меня заплетается.

– Не переживай, котик, это пройдет.

– Не знаю, – пробормотал я, чувствуя, что язык уже практически не слушается.

– Я знаю. Лучше потанцуй. – Светлана сделала новый жест, и другая девушка, уже брюнетка, но тоже без имени, оказалась рядом.

– Музыка… не та, – воспротивился я.

– Сейчас будет белый танец, – улыбнулась Светлана. – Дамы приглашают…

Музыка действительно сменилась. Светлана кивнула брюнетке, та положила мне руку на плечо, я приобнял ее за гибкую талию, и мы закружились.

Коварный бурбон «догнал» меня где-то в финале танца. Огни поплыли перед глазами. Помню, я сказал: «Мне домой», девушка начала что-то говорить про «детское время», но я был непреклонен и выдвинулся на поиски арки, через которую мы вошли, – и наткнулся на Валерия. Он был трезв, зол и настроен весьма решительно.

– На, – сказал он и всучил мне бокал с каким-то алкоголем. – Выпьем – и пошли отсюда. Ты видел достаточно.

Мы чокнулись, я проглотил желтоватую жидкость – и не почувствовал вкуса.

– Что… это… было?

– Э, да ты надрался, – сказал Валерий, на его лице заиграла так осточертевшая мне за этот день ухмылка. – Тогда какая тебе разница?

И я дал ему в морду. Просто так. Хотя нет, конечно же, не просто так. Было за что. Дал… Хотел дать – но промахнулся и упал на пол. Вскочил, бросился на кого-то, получил под дых, врезал сам, хорошо так врезал, от души, и тут из алкогольного тумана возник человек-гора Константин. Он ударил всего один раз, но этого мне хватило. Огни погасли. Звуки исчезли.

А потом шерстяные змеи выползли из-под столов и оплели меня своими телами. Я посмотрел в их пуговичные глаза и понял, что вырубился…

Глава 4

– Р-раз! Р-раз! – голос кажется до боли знакомым, хоть я и не слышал его много лет.

– Villemann gjekk seg te storan å,Hei fagraste lindelauvi alleDer han ville gullharpa slåFor de runerne de lyster han å vine…[13] —

заводят хором десятки хриплых мужских глоток, и я открываю глаза.

Я лежу на дне кнорра. Лодку качает, меня тошнит, хотя не припомню, чтобы когда-то страдал морской болезнью. Гребцы усердно налегают на весла.