Под русским флагом - Отто Свердруп

На побережье, где мы зимовали, медведей мало; те животные, которых нам удалось подстрелить, были мелкими и тощими. Вследствие этого и шкура у них была неважной. При таких ледовых условиях, как в прошлом году, вряд ли можно ожидать разнообразия представителей животного мира. Сплошной старый лед лежал вплотную к берегу, разумеется, по этой причине не было тюленей, и, соответственно, никакой пищи для медведя. Оленья охота – не дело белого медведя, ему очень редко удается поймать оленя. Единственный для него шанс – лежать тихо и притвориться мертвым, тогда, может, и удастся привлечь таким образом какую-нибудь добычу. Долгие путешествия по тундре также не слишком безопасны для медведя. Если ему попадется навстречу большая волчья стая, то его дни сочтены. Нападение собачьей упряжки также может для него плачевно окончиться. Однажды я спустил на медведя две упряжки эскимосских собак, в общей сложности 12 штук. Через четверть часа медведя пристрелили, но за это время собаки уже успели прогрызть ему брюхо и начали вытаскивать кишки. Если бы его не уложили из ружья, ему все равно пришел бы конец. Вне всякого сомнения такая стая собак в состоянии справиться с медведем, если он окажется на большом ледяном поле, где нет ни одной полыньи. Но если он найдет, куда нырнуть, то он спасен (думаю, это для него единственная возможность сохранить жизнь). Для стаи собак или волков в тундре он будет легкой добычей.

После того, как солнце вернулось, мы все чаще видели медвежьи следы. Я пошел за одним, но следы всегда вели от берега. Вероятно, медведи знали, что там можно найти полынью и тюленей, и наконец-то пообедать.

Медведь очень вынослив, если ему удается идти в привычном для него темпе, но если его погонят собаки или волки, и ему придется напрягать все свои силы, он быстро устанет. Он очень быстро ходит – со скоростью бега взрослого человека. Именно так он перемещается во время своих скитаний.

Волчьих следов мы видели также немало, они разбегались в разные стороны, трудно было определить направленность миграций этого зверя. Однажды мы видели живого волка в тундре. Но подстрелить его на этом побережье зимой очень трудно. Снега много, метет поземка, так что вся суша выглядит, как одна большая белая простыня, здесь невозможно где-то укрыться.

Насколько мне известно, никому из нас не удалось встретить зайца в той части суши, где мы совершали свои поездки, а это были немалые расстояния. Скорее всего их уничтожили волки. Я не думаю, что в полярных районах есть другие животные, способные справиться с волками, кроме мускусных быков. Правда, волки таскают порой отбившихся от стада детенышей, но не думаю, чтобы это им часто удавалось.

Волк – опасный хищник, самый выносливый из здешней фауны. Это настоящее бедствие. Он способен преследовать свою добычу в течение нескольких дней с удивительной скоростью и совершенно без пищи. Такого не может вынести ни одно жвачное животное. Если стая волков найдет группу оленей, то погонит их с рычанием и лязганьем зубов по равнине, как штормовой ветер. Они знают сами, что они – самые выносливые, и победа в итоге будет за ними. Если подобное случится ранней осенью, когда реки еще не замерзли, или поздней весной, когда лед уже сошел, то у оленей есть шанс спастись: попадись им река на пути, они прыгают в воду и плывут на другой берег. Насколько я знаю, волки всегда держатся на суше. Они скорее останутся на берегу и будут выть так, как только могут выть волки, голодные и злые из-за неудавшейся охоты, между ними начинается жуткая грызня, в результате которой погибают слабейшие представители стаи.

Лисы тоже являются желанной добычей для волков, но они стараются далеко не убегать от своей норы. Как только они услышат волчий вой или почувствуют волчий запах, опрометью несутся к норе, это их единственное спасение, там они в безопасности, поскольку вход слишком узок для волка. Убежать они не смогут – их быстро поймают и съедят.

Мускусные быки[51] – единственные животные, кому не страшны волки, они охотно вступают с ними в бой. Я видел однажды, как стая охотящихся волков на полной скорости наткнулась на стадо полярных быков – они мирно и спокойно лежали себе и жевали жвачку. Как только волки заметили их, тут же остановились, встали и призадумались. Затем они отбежали за небольшой хребет неподалеку, сели там и выли в течение нескольких часов. Самое удивительное, что полярные быки даже не встали на ноги, они продолжали так же спокойно лежать и дальше жевать свою жвачку.

Если волки нападают на то или иное живое существо, которое до сей поры никогда им не встречалось, то нападают всегда с двух сторон – это правило безопасности у них в крови. Если едешь на собачьей упряжке по равнине и увидишь вдруг волков у себя на пути, то можно заметить, что большая часть стаи наступает сзади: передние нападают и завязывают бой, и, когда борьба идет полным ходом, оставшаяся часть стаи бросается с тыла. Я не думаю, что волки вообще-то осмеливаются нападать на незнакомых животных, за исключением тех случаев, когда их очень много, впрочем, и тогда они проявляют осторожность. В течение нескольких дней они могут бежать за санной партией, держась на расстоянии. Ночью они могут окружить лагерь, но все еще будут держаться поодаль. Они сидят в отдалении и воют всю ночь. Но в течение длительного преследования они будут неуклонно приближаться.

Так же, как волки, ведут себя собаки – они не осмеливаются нападать на неизвестное животное, не собравшись в стаю. Даже самые храбрые и выносливые псы придерживаются своих традиционных предубеждений.

В одной из моих упряжек во время второй экспедиции «Фрама» была эскимосская собака, которую я называл «Свартфлеккен», на судне ее называли «Викагуттен». Его никто не любил, кроме меня. Мне, естественно, не нравилась эта кличка, потому что я ухаживал за псом и свыкся с ним, но тут уж ничего не поделаешь – вынужден признать, что он от носа до кончика хвоста был невежей и имел все недостатки, какие могут быть у собаки. Там, где появлялся Свартфлеккен, всегда начиналась драка и беспорядок. Кроме того, он был самым большим ворюгой, задирой, бросавшимся на всех, кто с ним не находился в постоянном общении. При этом он был отличной ездовой собакой, трудягой, в этом отношении я не знал ему равных. Он был настолько агрессивным и несдержанным, что просто чудо, что его не загрыз медведь, волк или не убил мускусный бык. Он много раз вступал в драку с этими животными, на теле у него оставалось множество шрамов от зубов и когтей. Я думал, что со временем он остепенится, но дальше становилось только хуже. Однажды ночью его окружили семеро волков одновременно. Это было во время перехода, так что на нем была шлейка. Волки перекусили потяг и утащили беззащитное животное. Если бы на нем не было шлейки, волкам бы не поздоровилось. Но бедному Свартфлеккену почти откусили уши, и вообще он был так изранен, что казался скорее мертвым, чем живым, когда я положил его на сани. Я вез его три дня. Его морда так опухла, что он почти ослеп, но вскоре он настолько поправился, что смог бежать за санями. Я думал, что после такого случая он будет бояться волков, но нет, он ничему не научился, скорее, еще больше ожесточился.

Когда мы с Шеем весной 1902 года возвращались домой через Медвежий мыс, у нас закончилась еда, и наша, и собачья. Однажды утром я увидел неподалеку двух оленей. Мы увели собак в долину реки, Шей остался с ними, а я взял ружье и попытался подойти к оленям поближе, чтобы выстрелить. Это не заняло много времени, и я выстрелил в ближайшую важенку. С ней был прошлогодний олененок, он убежал. Когда он услышал выстрел и увидел, что мать убита, он пустился бежать в долину реки, как раз туда, где находились собаки. Они тоже услышали выстрел, и конечно же Свартфлеккен перекусил потяг и пустился бежать. «Ха-ха, – подумал я, теперь, наверное, мы больше не увидим ни Свартфлеккена, ни олененка». Но как только Свартфлеккен увидел это длинноногое неизвестное существо, бежавшее прямо на него, он остановился так стремительно, что взрыл вокруг себя снег. Он пристально посмотрел на олененка, вдруг круто развернулся, со всех ног пустился обратно к своим товарищам, прыгнул в середину стаи и улегся, свернувшись калачиком. Он так перепугался, – рассказывал Шей, что у него стучали зубы, он дрожал всем телом. Только подумать – его напугал маленький безобидный олененок! Это был первый и последний раз, когда я видел, чтобы Свартфлеккена напугало какое-то животное. Он никогда раньше не видел оленей, и ему, видимо, показалось, что это длинноногое существо слишком страшно, чтобы к нему приближаться, от такого типа лучше пуститься наутек, пока ноги целы.

Если бы Свартфлеккен понял, что перед ним всего лишь жвачное животное, он, наверное, так бы не напугался. Как любая собака, он был очень смел и агрессивен и предпочитал охотиться на жвачных. Охотники-медвежатники в Норвегии рассказывали, что если даже самая лучшая собака во время охоты на медведя почует запах лося, она тут же бросит медведя и пустится за новой добычей.