Тайный посол. Том 2 - Владимир Малик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но не успел он вымолвить и слова, как распахнулись двери – и в покои ввалились трое подвыпивших старшин, выходивших до ветру, а с ними – высокий незнакомец в дубленом кожухе и бараньей шапке.
– Мы поймали запорожца, пан гетман!
– Заглядывал в окна!
Старшины подтолкнули запорошенного снегом казака на середину гостиной, поближе к гетману.
Когда незнакомец снял шапку и поклонился, послышался легкий девичий вскрик: это Златка и Стеха не смогли удержаться от невольного возгласа. Но никто из присутствующих, кроме Младена, Ненко и Якуба, не обратил на это внимания, поскольку для гетмана и его окружения значительно большей неожиданностью, чем девичий испуг, было появление в Немирове, да еще в доме гетмана, запорожца. Все смотрели на красивого молодца и ждали, что он скажет. Но он молчал, внимательно вглядываясь в лица присутствующих.
Яма
1
Приказав отряду из тридцати казаков дожидаться их в Краковецком лесу (Самусь, Абазин и Искра со своими небольшими отрядами отделились раньше и разъехались каждый в свою сторону), Семен Палий с Арсеном и его друзьями прибыл вечером в Немиров. Когда больше стемнело, они спустились в долину, осторожно перевели коней через замерзший пруд и, поднявшись на взгорье, где начинался город, прокрались окольными тропинками к крайней убогой хатке, что одиноко стояла у обрыва. В ее маленьких окошках мерцал едва заметный в плотной вечерней тьме огонек…
На их стук в окно из хаты донесся слабый женский голос:
– Кто там?
– Открой, мать! Не бойся. Мы люди свои – не басурманы. Зла не причиним, – сказал Палий.
В сенях загремел засов.
– Заходите, коль вы добрые люди, – послышался в темноте тот же голос.
Оставив Яцька с лошадьми, казаки вошли в хату. В челе печки горел жгут соломы, освещавший маленькую сгорбленную бабусю, худую, сморщенную, одетую в какие-то лохмотья. Она испуганно жалась к шестку, пропуская четырех незнакомцев.
– Добрый вечер, мать, – поздоровались казаки, оглядывая хату.
– Вечер добрый.
– А в хате не жарко, – заметил Палий, указывая на пар, струящийся изо рта.
– Нечем протопить… А в лес идти сил нету уже… Соломки малость осталось в клуне – вот и подтапливаю, – тихо ответила старушка.
– Так что ж, одна живешь, мать?
– Одна…
– А где семья?
Бабуся помолчала. Всхлипнула:
– Семья… Семейка моя… Были у меня три сына и две дочки… Были невестки, зятья, внуки… Полна хата людей была… А теперь вот одна-одинешенька осталась… Как перст… Как Богом проклятая… Нету никого!..
– Ясно. – Палий тяжело вздохнул, осматривая закопченные облупленные стены.
Старуха вытерла уголком платка мокрые, воспаленные от слез глаза, спросила:
– Вы кто будете, люди добрые? Вижу, не Юраськовы пособники…
– Нет, мать. Мы запорожцы… Издалека прибились… Думаю, пустишь нас переночевать?
– Ночуйте. Только ведь и души не согреете. Да и угостить вас нечем…
– Не беспокойся, мать, – весело ответил Палий и повернулся к друзьям. – Ну-ка, хлопцы, айда за дровами! За соломой, за водой!.. Ховайте коней в поветь, чтоб ни одна собака не заметила их! Саквы[35] в хату!.. А я тут пока с бабусей побалакаю…
Час спустя в печи потрескивал сухой валежник, в большом горшке булькал пшенный кулеш, заправленный салом. Кроме пшена и солонины, в казацких саквах нашлись коврига хлеба и несколько головок чеснока. Палий походным ножом разрезал хлеб на шесть равных кусков, на каждый из них положил по зубчику чеснока, в большую глиняную миску, что принесла бабуся из кладовки, налил кулеша, дразнящего ноздри проголодавшихся людей вкусным запахом жареного сала, и пригласил всех к столу.
– Мать! Друзья! Угощайтесь чем Бог послал… Если б еще по чарке горилочки – так и вовсе был бы отменный ужин!
Ярко пылал хворост. В хате стало тепло, уютно. Даже закопченные стены казались не такими мрачными, неприветливыми.
– Мать, ты прожила в Немирове всю жизнь, – сказал Палий, облизав ложку и запихав ее за голенище, рядом с ножом. – Так, верно, многих здесь знаешь?
– Не многих, а почитай, всех, сынок, – ответила старушка, вытирая сухой морщинистой рукой губы. – Разве что позабыла ныне кого… Укоротил Бог память к старости…
– Когда-то знавал я тут одного человека… Давненько, правда, это было. Поди, лет десять, а то и пятнадцать минуло, как видел его последний раз…
– Кто это?
– Мирон Семашко…
– Как не знать… Я всех Семашков знала. Еще когда девкою была, то с Мироновым батькой вместе на вечерницах гуляла.
– Вот и хорошо… Мирон живой?
– Вот этого не ведаю, голубчик… А жинка его, Федоська, живет на Шполовцах.
– Да, да, Феодосия, – обрадовался Палий. – Так, может, проводишь нас к ней?
– Миленький, я по сугробам и до колодца едва ль доберусь, а ты хочешь, чтоб я вас провела аж до Семашков… Не близкий свет! Но тут по соседству живет Савва Грицай, Федоськин брат… До него я, может, как-нибудь и добреду. А он человек молодой. Быстренько доведет вас до Семашков…
– Что ж, и это неплохо, – поднялся Палий. – Пошли, мать… Арсен, ты со мной!
Хата Грицая и вправду оказалась недалеко. После того как старушка обогрелась и поела кулеша, она быстренько семенила по снегу, опираясь на палочку.
В окнах света не было. На стук бабуси никто не отозвался. Тогда Палий шарахнул по раме кулаком так, что стекла задрожали. И сразу же послышался густой мужской голос, будто хозяин, притаившись, стоял у окна:
– Кого там черт носит?
– Савва, открой! Это я!.. – прошамкала старушка.
– Ты, бабка Секлета? – голос звучал недовольно. – И чего шастаешь среди ночи?
Дверь приоткрылась, на пороге появилась высокая фигура в длинной белой рубахе.
– А это кто с тобой? – испуганно отшатнулся хозяин, норовя захлопнуть дверь.
Но Арсен мигом просунул ногу в щель, навалился плечом, вошел в сени. Палий поспешил успокоить мужчину.
– Не бойся, хозяин! Я товарищ Мирона Семашко.
– Ты знаешь Мирона Семашко? – недоверчиво прогудел голос из темноты.
– Еще бы! Однокашники по Киевской коллегии…
– Вот как! Тогда заходите…
Палий повернулся к старушке, спросил:
– Мать, сама добежишь до дому или проводить? Мы тут малость задержимся… Если встретишь кого – про нас ни гугу!
– Сама, касатик, сама доковыляю как-нибудь… И не сумлевайся – буду молчать как рыба!
Когда за старухой скрипнула калитка, Палий и Звенигора прикрыли дверь в сени.
– В хате уже спят?
– А мы зайдем в боковушку, – ответил хозяин. – Погодите минутку, я принесу огня…
Вскоре он пришел со свечкой и впустил гостей в небольшую холодную комнату рядом с кладовкой. Здесь пахло высушенными травами и мышами.
Поставив свечу на стол, смел тряпкой с широкой лавки пыль, пригласил:
– Садитесь… Что вас привело ко мне в такую позднюю пору?
Савва смотрел прямо и твердо. В его взгляде все еще таилось недоверие. Это был сильный мужчина лет тридцати. Под белой рубахой проступали широкие мускулистые плечи. Копна густых черных волос закрывала половину лба и придавала лицу суровое выражение. Было видно, что он очень встревожен приходом незнакомцев и с нетерпением ждет ответа на свой вопрос.
– Друже мой, – Палий говорил мягко, доверительно, стараясь и голосом, и всем видом рассеять тревогу хозяина хаты, – мы прибыли из-за самого Днепра… Понятно, что привело нас сюда не одно только желание повидаться со своим старым товарищем… Привело нас в Немиров очень важное дело, связанное с жизнью и свободой близких нам людей. А чтобы их вызволить, нам нужна помощь. Вот зачем мы хотим встретиться с Мироном Семашко. Думаю, он не откажет нам…
– Он не сумеет пособить.
– Почему?
– Ему самому нужна помощь.
– Как так?..
– Люди Юрася Хмельницкого схватили его и бросили в темницу.
– За что?
– Кто его знает… Видать, за то, что запорожец, да и деньжата у него прежде водились. Сестра уже носила выкуп, но Мирона не отпустили. Юрась говорит – опасный преступник… Запорожец!
– Во-о-он как! – Палий задумался. – Что же делать? Я очень надеялся па Мирона… А тут, оказывается, его самого выручать надобно… Так вот, нам позарез нужны глаза и уши, чтобы знать, что делается в Немирове, особенно в окружении гетмана.
Савва поднялся. Облегченно вздохнул.
– Теперь мне попятно… Кажется, я смогу быть полезным вам. С одним условием… Если вы поможете освободить Мирона…
– Друже, давай не будем говорить об условиях, – перебил его Палий. – Мирон – мой давний приятель, и дело моей чести помочь ему! Но сам знаешь: иногда не все сбывается, что намечается.
– Ладно. Я согласен. Пожалуй, сейчас, не откладывая до утра, мы сходим к Феодосии, Мироновой жене, а моей старшей сестре. Она, поди, узнала что-нибудь новое о Мироне… Там и договоримся о дальнейшем.
2
В хате их было пятеро: трое пропахших морозом мужчин, сестра Саввы Феодосия и ее пятнадцатилетний сын.
