Тайный посол. Том 2 - Владимир Малик

Сидели на лавках и скамьях вокруг стола, застеленного белой скатертью. В темном бронзовом подсвечнике пламенела свеча. По комнате расплывался приятный запах воска. Зеленовато-желтый огонек слегка колебался от дыхания людей и отбрасывал на стены подвижные колышущиеся тени.

Взаимное доверие было установлено сразу же, как только гости, переступив порог, поздоровались с хозяйкой.

– Я хорошо помню тебя, пан Семен! – сказала Феодосия, крепко, по-мужски, пожимая руку Палия. – Только раз заглянул ты к нам, лет двенадцать назад, еще в старой хате, у свекров, но мы все частенько вспоминали об этом. Как вы тогда с Мироном красиво пели!..

– Было такое, было! – посветлел Палий, разглядывая стройную красивую молодицу. Хотя, правду говоря, сам он плохо помнил ее, молоденькую в то время, худенькую жену Мирона, но то, что она не забыла его, облегчало дело. – И должен сказать, что ты с тех пор похорошела, даже помолодела, пани Феодосия!

Женщина грустно улыбнулась:

– Где уж там… За вас, мужчин, переживая, похорошеешь… Вот и дочурок малых пришлось к Савве отправить… Садитесь, прошу.

Разговор сразу принял нужное направление. Запорожцы рассказали о цели своего приезда. Не скрыли и того, что задерживаться в Немирове не намерены.

– Только освободим своих – и айда назад! – закончил Арсен.

– Я видел обоз переселенцев, – включился в разговор младший Семашко. – Наверное, и ваши были среди них.

– Где ты их видел? – быстро спросил Палий.

– На Выкотке.

– Так ты бываешь на подворье гетмана?

– Бываю. Я ношу батьке обед.

– Это хорошо… Вот кто сможет все выведать! На хлопца меньше обратят внимания. Он проскользнет и там, где нашему брату, взрослому, и нос показать опасно… Думаю, завтра ты нам расскажешь больше?

– Отчего же, расскажу! – серьезно ответил паренек.

– Вот и славно. Будешь, друг мой, нашим тайным разведчиком… А что с батькой?

– Батьку кинули в яму…

– В яму? Какую яму?

– Гетман приказал у себя на подворье выкопать глубоченную яму, которая заменяет тюрьму. В ней всегда полно узников… Бросают туда и за провинность, и без вины… Как узнает Юрась, у кого есть деньги, беднягу мигом хватают и засаживают в яму! И каждый день бьют палками, пока родичи не принесут выкуп или узник не помрет от голода, холода и побоев… Батьку тоже бьют… Каждый день…

На глазах у паренька заблестели слезы. Как и мать, он был чернявый, с выразительными, красивыми чертами лица. Верхнюю губу его покрывал густой темный пушок.

– Ну, ну, Василек, не плачь. Ты ведь у меня казак, – обняла его мать.

– Вызволим твоего батьку! – стукнул кулаком по столу Савва. – Раз уж на то пошло, скажу вам: есть у меня хлопцы отчаянные. Такие, что и черту рога обломают!.. Ждем мы весны – готовим оружие, подбираем надежных людей. Но до весны далеко! Придется зимой еще пугануть малость ордынцев и Юрася Хмельниченко, чтоб помнили, на чьей земле живут, проклятущие!.. И у вас отряд, – кивнул он на казаков. – Это уже немало! С такой ватагой можно кое-что сотворить!

– А про твоих родных, Арсен, я сама проведаю, – сказала Феодосия. – Женщине это сподручнее сделать… Да и Василек не будет дремать.

– Спасибо, хозяюшка, – поблагодарил Звенигора.

На сердце у него полегчало. От тепла и предчувствия того, что все складывается к лучшему, на исхудалом, обтянутом обветренной кожей лице заиграл румянец, а холод и строгость во взгляде сменились выражением мягкости и тихой задумчивости.

Нужно было решить, где остановиться казакам. Феодосия сразу же предложила свой дом, довольно просторный. Но Палий возразил:

– Если за Мирона требуют выкуп, то со дня на день сюда могут пожаловать непрошеные гости. Что им скажешь, когда они застукают нас здесь?.. Сначала и я имел намерение просить тебя, хозяюшка, об этом, а теперь вижу – никак нельзя. И для вас с сыном будет неспокойно, и для нас небезопасно… Хатка бабушки Секлеты – самое удобное пристанище: на околице, у леса, в удалении от соседей. Для коней есть поветка, а в ней немножко сена и соломы… Перебудем какое-то время у нее.

На том и порешили.

Когда пропели вторые петухи, со двора вышли три фигуры и, убедившись, что на дороге ни души, нырнули в синюю морозную ночь.

3

Несколько дней ни младший Семашко, ни Феодосия, ни Савва Грицай не могли пробраться на Выкотку. Юрась Хмельницкий всюду поставил усиленную стражу. Что делалось за частоколом крепости, никто не знал. Однако жители Немирова догадывались, что там ведутся кровавые допросы и истязания.

Арсен Звенигора места себе не находил. Печальной тенью за ним бродил Яцько. Каждый вечер, когда прибегал Семашко или появлялся Савва, опять без определенных известий, казак в бессильной ярости сжимал кулаки. Арсен готов был немедля внезапно напасть на укрепление, потому что ожидание причиняло ему неимоверные душевные муки. Распаленное воображение рисовало одну картину страшнее другой. Особенно переживал он за Златку и Стеху. Где они? Как обращаются с ними люди Юрася и сам шальной гетман?

С ним был согласен и Роман. Но Палий не одобрял их горячности.

– Поспешишь – людей насмешишь, – говорил он. – Ну разве можем мы с такими жалкими силами нападать на тысячный гарнизон? Это безумие! Пока мы не будем иметь надежной связи с твоими, Арсен, до тех пор…

– А когда свяжемся, будет поздно!

– Что же ты советуешь?

– Мы сами должны установить связь!

– Как?

– Я тайно проберусь на Выкотку.

– Легко сказать!

– А ждать еще тяжелее!.. Если сегодня не будет ничего нового, ночью я иду в замок.

Под вечер прибежали взволнованные Василь Семашко и Савва Грицай. Все кинулись к ним. Даже бабуся Секлета слезла с печи.

– Ну?

– Татары выволокли из замка четыре трупа и сбросили в прорубь на Нижнем пруду!

– Вы узнали, кто это был?

– Нет, – всхлипнул Василек.

Звенигора обнял парнишку за плечи:

– Не плачь! Слезами горю не поможешь… Ночью мы проберемся на Выкотку и что-нибудь выведаем. Вот и Яцько нам поможет.

Палий промолчал. А у пареньков радостно заблестели глаза.

– Правда? – воскликнули они вместе.

– Да. Для этого нужно иметь веревочную лестницу с прочным крюком и длинную жердь, чтобы зацепить этот крюк за верх частокола.

– Лестница с крюком у меня найдется, – сказал Савва.

– А я достану жердь, – заговорщически прошептал Семашко, будто и здесь его мог кто-то подслушать.

– Вот и прекрасно. Приходите, как стемнеет.

Поздно вечером несколько фигур прокрались темными закоулками и задворками до Выкотки. Чтобы не подвергать всех опасности, Арсен настоял на том, что в замок пойдет он один, а до стены его проводят только Роман, Яцько и Семашко. Другие останутся в засаде на берегу пруда, в зарослях ивняка и ольшаника.

Семашко – так, как взрослого, теперь звали запорожцы парнишку – уверенно шел впереди. За два дня до этого он разведал все подступы к крепости и уверился, что удобнее всего будет подойти со стороны Верхнего пруда.

Они спустились с крутого берега вниз, на лед, припорошенный снегом, миновали узкий перешеек, которым Выкотка соединяется со Шполовцами и центром города и где, как Василек знал наверняка, днем и ночью дежурили сеймены, и направились к зубчатой стене крепости.

Ночь была безлунная. Резкий ветер глухо шумел в разлапистых ветвях яворов, обдавал снежной крупой. Ни огонька, ни единой души. Казалось, весь Немиров вымер или заснул.

Они взобрались по крутому склону вверх и остановились под темной деревянной стеной.

– Тут! – уверенно произнес Семашко.

Арсен развернул лестницу, длинным шестом поднял один ее конец и зацепил за верх частокола. Наступив ногой на нижнюю перекладину и убедившись, что крюк держится крепко, он обнял Яцько, Романа и Семашко, прошептал:

– Ожидайте меня здесь до вторых петухов. Если не вернусь, уходите… Прощайте!

Палисад[36] был невысоким – всего сажени две с половиной, Арсен быстро взобрался на него. Перелез через острия кольев на внутреннюю земляную насыпь, поднял лестницу. Потом, глянув на Романа и Семашко, которые едва виднелись внизу под стеной, осторожно спустился во двор крепости.

Где-то залаяла собака, перекликнулись часовые – и снова наступила тишина, нарушаемая только посвистом ветра.

Арсен стряхнул с одежды снег и начал пробираться за хлевами к площади, где в окнах хатенок мигали желтоватые огоньки.

Метель усиливалась и споро заметала следы, надежно скрывала от вражьего глаза. На площади безлюдно. Только вдали, у крепостных ворот, какое-то движение, шум – это в Выкотку въезжал небольшой татарский отряд, очевидно возвращавшийся с добычей из окрестных сел. До ворот было далеко, и, конечно, никто на таком расстоянии не мог заметить человека, крадущегося вдоль домов, осторожно заглядывающего в освещенные окна.

Арсену долго не везло. Но вот, обогнув угол одной хаты, он приблизился к замерзшему окну боковой стены и увидел неясные тени. Тогда он припал к стеклу ртом, горячими губами отогревая его. Вскоре на белом стекле зачернел небольшой кружок. Арсен посмотрел в него – и чуть не вскрикнул от радости: за столом, как раз напротив окна, сидел, подперев лысую голову руками, дедусь Оноприй. Только бы не было посторонних в хате! Сразу вывел бы своих к стене, где ждут Роман и молодой Семашко, пробрались бы к хате бабушки Секлеты – и айда в степи! Метель мигом занесет следы, и никто не догадается, куда делись беглецы… Ищи ветра в поле!