Бунт при Бетельгейзе - Евгений Гаркушев

— Что же делать? — засуетился Цитрус.

— Как что? — удивился коск. — Да придуши его, пока он в бессознанке, и вся недолга…

— Я… я не могу, — испугался Эдик.

— Тут я тебе ничего посоветовать не сумею, тут уж как знаешь. Либо ты его — либо он тебя, — коск пожал плечами.

— Дылда, — крикнул Цитрус, — а ну-ка, задуши его, пока он в себя не пришел!

Великан пожал плечами, подошел, приподнял Меченого за воротник, взялся за горло…

— Да ты чего?! — заорал коск. — Пусти авторитета. Пошутил я.

— Дылда, отпусти его, — попросил Эдик.

— Ну, ты вообще, — коск покрутил пальцем у виска. — Беспредельщики вы беспонтовые, как я погляжу. Тяжело вам у нас будет.

— Просто мы шуток не понимаем, — сообщил Эдик. Он показал на Дылду. — Друг мой, бывший космодесантник. На боевом задании контуженный. Я… — он скорбно потупился, — с самого детства такой. Вырос на безлюдной планете. С металлическими роботами, вечными, как проституция. Откуда мне было научиться думать как люди и понимать их юмор? А-а-а, — изобразил он смех, которым конструкторы наделили роботов старой модификации, чтобы хоть немного очеловечить угловатые консервные банки.

— Так бы сразу и сказал, — пробормотал коск, отвернулся и сделал большие глаза — мол, у этих двоих точно не все дома.

Коски теперь смотрели на Эдварда и Дылду с опаской. Попытка убить Меченого порядком подпортила репутацию новенького и его громадного друга.

«Никогда не знаешь, как поступить правильно, — размышлял Цитрус, трогая бритую голову, — малейшая оплошность — и все псу под хвост. Даже моя великолепная импровизация не спасла дела. Есть подозрение, что теперь нас все ненавидят».

Он уставился в иллюминатор — Бетельгейзе была еще очень далеко, но даже отсюда можно было различить, как колотятся друг о дружку громадные астероиды, распадаясь на куски. На одном из них им придется мотать срок! Эдварду сразу так поплохело, что он предпочел улечься спать.

— Следи за ним, — сказал он Дылде, едва заметно кивнув на рангуна. — Сукин сын не дремлет. Наверняка только и думает о том, как бы заполучить твою подружку в личное пользование! Он ни перед чем не остановится!

Эдвард повернулся на бок и через секунду заснул. Его редко мучили угрызения совести, поэтому засыпал он всегда стремительно. Правда, во сне к нему часто являлись кредиторы и требовали возвращения долгов. Но на этот раз всё было по-другому. Он увидел Швеллера. Босс преступного клана бежал за Цитрусом по улице в районе бородавочников и умолял его забрать в долг оторванную голову.

Проснулся Цитрус от дикого рыка и гулкого топота. Поначалу он подумал, что это Меченый очнулся и задумал его порешить. Но тут волосатая лапа с грохотом впечаталась в пол в каких-то пяти сантиметрах от его носа. С другой стороны, прищемив кожу на его ягодице, опустилась нога Дылды. Эдик взвизгнул, вскакивая, и успел увидеть, как рангун отправляется в свободный разбег к дальней стене зала. Коски испуганно шарахались в сторону, стараясь оказаться подальше от схватки. Они отскакивали от стен, взмывали к самому потолку — в корабле поддерживалась сила тяжести в одну пятую нормальной, и далеко не все успели к ней привыкнуть.

Должно быть, именно по причине слабого тяготения Дылда и не зашиб рангуна сразу. И тот снова кинулся на него. После чего началось форменное побоище. Каждый удар отшвыривал противника далеко в сторону, не причиняя особого вреда.

— Не тронь мою лапочку! — грозно вращая налитыми кровью глазами, хрипел Дылда.

— Ты не только дебил, но еще и извращенец! — шипел рангун. — На астероидах тебя не поймут, парень! Отвали и не мешай мне!

Коски, оправившиеся от первого испуга, начали подбадривать «своих». Несколько рангунов орали что-то на своем языке, возбужденно булькали бородавочники, люди кричали Дылде: «Врежь мохнатому!» Словом, становилось шумно.

Цитрус решил подлить масла в огонь. Он-то прекрасно знал, что вовсе не резиновая кукла Дылды стала предметом вожделения рангуна. Мохнатый хотел свернуть шею ему. И непременно свернул бы, если бы Эдик прозорливо не обзавелся могучим и доверчивым другом.

— Бей мохнатых! — во всю глотку заорал Эдвард. — Покажем им, кто на палубе хозяин!

— Мочи гадов лысых! — в свою очередь заорал рангун. Почему-то прокричал он это по-русски, а не на родном рангуньем. Может быть, чтобы представители других рас, и чешуйчатые, и таргарийцы, и бородавочники, его поняли. Люди доминировали в Галактике, и большинство «галактических меньшинств» их не жаловали.

— А! Это мы лысые гады! — вскричали несколько татуированных типов, по которым сразу было видно что они — каторжники со стажем.

— За базар ответишь, мохнатая морда! — один из косков рванул майку, обнажая синюю от наколок грудь.

Блеснули в свете ярких искусственных ламп острые заточки, невесть откуда появились легкие углепластиковые пруты, по крепости не уступающие стальной арматуре, только не такие тяжелые.

Рангуна кинулись бить всем скопом. Но представители негуманоидных рас не остались в стороне. Мелькали пруты и заточки, слышались звонкие плюхи, кряканье и звуки ударов. На палубу полилась кровь.

Кто-то в общей свалке закричал:

— Штопора грохнули, волки позорные! — Под потолком оглушающе взвыла сирена.

— Прекратить безобразие! — пролязгал суровый голос.

Команда надзирателей осталась без внимания. Напротив, драка разгорелась еще жарче — ненависть к обидчикам соединилась с неприязнью к тюремщикам, которые не вовремя напомнили о себе.

— На, на, на, это тебе за Штопора! Получите, гады! Убью! Убью! Убью! — раздавались дикие вопли посреди дикого побоища.

Эдика вовлекли в безумный водоворот, он отмахивался крюком, потом завладел прутом и стал охаживать им рангунов. Бил от души, в полную силу, метил по головам. Успел положить четверых, когда раздался тот же голос:

— Сейчас будут применены парализаторы! Всем лечь на пол, лицом вниз!

Таких, кто поспешил выполнить команду, не нашлось. Лучше уж получить заряд парализатора, чем подставить беззащитный затылок под удар углепластикового прута или бок под чью-то заточку.

Генераторы поля, парализующего нервную систему, включились внезапно. Кто-то из косков рухнул на пол без сознания. Некоторые обмочились. Бородавочники начали нести всякую чушь — на них парализующее поле действовало, как наркотик. Лемуриец задергался в судорогах. Существа с тонкой душевной организацией, сыны Лемурии, плохо переносили потерю контроля над телом.

После удара парализатора в зал ворвались злые охранники. Судя по их виду, драка оторвала их от какого-то особенно важного дела — обеда, азартной игры или, быть может, коллективного просмотра порнофильмов.

Не церемонясь, они хватали полупарализованных косков, тащили их к специальным поручням у стен и приковывали наручниками. Рангуны помещались вместе с рангунами, таргарийцы — рядом с таргарийцами, рептилии с рептилиями, а люди — вместе с людьми. Остальные галактические расы, ввиду их немногочисленности, тасовали беспорядочно. Никого не волнует, если скат окажется рядом с ненавидимым им ретлианцем и слегка ударит по нему электрическим током. Всё это — просто забавные мелочи по сравнению с великой миссией — доставкой преступников к месту назначения. Рядом с Дылдой охранники пристегнули резиновую женщину. Они даже не заметили, что она неживая — тем более что охала и стонала девушка даже больше обычного.

Один из копов смерил ее сердитым взглядом:

— Совсем стыд потеряла, проститутка проклятая. Мало того, что в мужскую камеру пробралась, так еще голая! Дать бы тебе по наглой роже! Но я женщин не бью с детского сада.

Дылда промычал что-то нечленораздельное, заступаясь за подружку, и ему двинули дубинкой по ребрам чтобы не вякал.

Цитруса приковали к тому же поручню, что и Дылду. Между ними оказался высокий коск с резкими чертами лица. Несмотря на молодость, виски у него были седые. В отличие от многих других, одетых в тюремные робы, коск носил линялую борцовку и широкие спортивные штаны. На мускулистом плече каждый мог видеть татуировку — черного паука на паутине и под ним буквы — ПАУК. Сразу было видно — коск авторитетный, мотавший не один срок.

— Паук, — прочитал Дылда и улыбнулся добродушно. — И так ясно, что это паук.

Коск окинул его свирепым взглядом и проворчал:

— Повесить Автора Уголовного Кодекса.

— А-а-а, — протянул великан, — тогда понятно. А тебя как зовут? Паук, да?

— Седой меня кличут.

— Ага, Седой, — обрадовался Дылда.

— Улыбку спрячь! — проворчал коск. — Не то я тебе ее в глотку заколочу.

— Что?! — великан заморгал часто.

— Что слышал, придурок.

Седой обернулся к Цитрусу и процедил:

— Ведь из-за тебя, падла, весь этот шухер начался.

Эдвард вздрогнул, оглянулся — не слышат ли остальные. Он и так уже наделал дел. Если и другие коски решат, что он виноват в их проблемах, не сносить ему головы.