Приключения в шхерах - Юзеф Чельгрен

Глаза медведицы сверкали бешенством.

Тем временем мой товарищ пришел в себя и вскочил на ноги. Я попробовал последовать его примеру. Но перед глазами пошли черные круги, и я мешком свалился на лед. В этот момент грохнуло два выстрела. На этот раз стрелял сам Норденшельд. Стоя на палубе "Веги", он послал разъяренному зверю две успокоительные пилюли. Пули вошли прямо в сердце, и медведица упала замертво.

Так Норденшельд спас нам жизнь. Зато потом разделал нас обоих под орех, обозвав жалкими рохлями. Излив свой гнев, он переменил тон и сочувственно спросил меня:

"Ну, тяжело пришлось, Гронберг?"

"Да как сказать, - говорю. - Не особенно приятно дожидаться объятий медведицы!"

Когда все наши болячки были залеплены пластырем и выяснилось, что этим мы и отделались, Норденшельд принялся хохотать как одержимый:

"Сколько нагляделся на своем веку всякой нелепицы, но чтоб медведь держал в пасти ружье и стрелял в охотников - в жизни такого не видел!"

Кончилось все-таки тем, что медвежата оказались у нас на борту. Мы их кормили сгущенным молоком. Они были презабавные и игривые, как щенята. Да что там говорить! Если бы я только умел обращаться с пером и бумагой, я бы об этих самых медвежатах написал целую книжку и еще много газет!

В тех местах, где мы застряли, далеко за Полярным кругом, зима тянется бесконечно долго. Мы встали на зимовку в сентябре, а в июне значит, чуть ли не год спустя - лед был еще толщиной полтора метра. Но, как-никак, солнце поднималось все выше, пригревало все сильнее. Прилетели птицы: полярные совы, воробьи, куропатки.

Восемнадцатого июля вокруг "Веги" начал трещать лед. Наконец-то! Последний раз он трещал десять месяцев назад. Но тогда это была печальная музыка. Тогда лед спаивался и замерзал. А сейчас? Сейчас лед тронулся - и мы последовали его примеру. Подняли якорь, заработал винт - и в путь. А двадцатого июля мы подняли флаг и салютовали из нашей пушки - "Вега" вошла в Берингов пролив. "Вега" первой в мире прошла Северным морским путем!

Самое трудное было позади.

Но нам предстояло еще долгое плавание. От Швеции нас отделяла добрая половина земного шара. По пути домой мы побывали в Японии, на Цейлоне, в Суэце и во многих других местах. Целых десять месяцев мы стояли на месте и мерзли у этой чертовой Колючинской губы. Зато теперь все переменилось! Наше плавание стало сплошным праздником. Всюду нас чествовали, как победителей.

Вообще, кругосветное плавание - интереснейшая штука. Новый год, например, встречаешь несколько раз. В Китае новый год считается не с первого января, а с двенадцатого февраля. В Персии новый год наступает двадцать первого марта. В Сиаме - первого апреля. Мусульманский новый год отмечается двадцать шестого апреля, а александрийский - двадцать девятого августа. Когда плывешь из Китая в Америку, то на широте ста восьмидесяти градусов, недалеко от острова Мидуэй в Тихом океане, становишься на целые сутки моложе. А если это случится в рождественский вечер - считай, что тебе здорово повезло. Представьте себе: вы уже полакомились рождественским ужином, и вдруг, в тот самый момент, когда корабль пересекает линию дат, время возвращается обратно на целых двадцать четыре часа, и оказывается, что рождественский вечер наступит только завтра. Значит, опять предстоит рождественский ужин с жареной индейкой, сливовым пудингом, печеными яблоками и прочими вкусными вещами. Конечно, вам все это так сразу не объяснишь - очень сложно. Но одно-то, конечно, и вы понимаете, хоть, кроме шхер, ничего и не видали на свете: если бы люди плавали по календарю, а не по морским картам и звездам, они бы совершенно запутались, потеряли всякое представление о времени и никогда бы никуда не доплыли. (Линия дат (или линия передвинутых дат) - условная линия на поверхности земного шара, служащая для разграничения мест, имеющих в один и тот же момент времени календарные даты, разнящиеся на один день. Проходит по Тихому океану в районе меридиана 180o.)

Но наша "Вега" доплыла!

В десять часов вечера двадцать четвертого апреля, три недели спустя после сиамского нового года и за два дня до мусульманского, "Вега" бросила якорь в Стокгольмской гавани у Большой лестницы королевского дворца.

С острова Кастельхольм грянул пушечный салют. Украшенные флагами военные корабли, яхты, шлюпы, парусники, выстроившись в две кильватерные колонны, сопровождали нас через все шхеры, от острова Ваксхольм до самого Стокгольмского порта.

Когда стемнело, спустили флаги и зажгли фонари. В воздухе взрывались снопы ракет, вокруг всего города запылали факелы и смоляные бочки.

Нас ждали! Нас приветствовали! Это было получше, чем десять месяцев подряд торчать во льдах на самом севере Азии и глотать тюлений жир.

Тысячи людей пели, смеялись, кричали:

"Привет отважным мореплавателям! Ура! С возвращением домой!.."

Вот посмотрите-ка... - сказал Якоб Гронберг, повернув ручку из моржового клыка. Из темноты зеленого ящика появилась перед увеличительным стеклом новая картинка. - Видите, какая масса народу на всей набережной от Стадсгорден до Шепсбрун и потом до самой площади Карла Двенадцатого? Видите, сколько кораблей? А ракеты над военной верфью? Целые каскады! Прожекторы освещают саму "Вегу" и королевский дворец. А на фасаде дворца в тот день сияло имя Норденшельда. И не только Норденшельда, но всех, кто участвовал в далеком плавании "Веги". Даже мое имя сияло и сверкало в тот день всеми огнями. Да, так и было написано: Якоб Юханнес Гронберг!

Когда боцман окончил свой удивительный рассказ, в кухне воцарилось почтительное молчание. Наконец раздался чей-то голос:

- Ногу ты потерял во время этого плавания, да?

- Стыдно признаться, но нет. Это случилось уже здесь, недалеко от Тюленьего Острова.

- Как же так?

- Однажды я лежал на льду и караулил у лунки выдр. Глупо, конечно, но я до того ушел в это занятие, что даже не заметил, как левая нога вдруг онемела и отнялась. А на следующий день пришлось прямым ходом к доктору - вот и все!

Кругосветный мореплаватель Якоб Гронберг провел тыльной стороной руки по черным усам и задумался.

- Насмешка судьбы! - усмехнулся он. - Норденшельд провез нас живыми и невредимыми вокруг всего света. А ведь мы бывали в таких местах, где ртуть в термометре замерзала, а пламя свечи превращалось в сосульку - ложишься, бывало, спать и срезаешь ее ножницами. Во какая холодища была! Да, проторчать целую зиму на самом севере Азии, где и не то еще случается, а потом взять да и прохлопать свою драгоценную ногу в двух шагах от теплой кухни! Срамота да и только!

Подумать, какая жалость!

Боцман отставил в сторону ящик с удивительной ручкой и еще более удивительным содержимым и уселся на лежанку, вытянув перед собой деревянную ногу.

- Вообще-то эта деревяшка меня иногда выручает, - сказал он. Один раз, например, на меня напала бешеная собака. Мне ничего больше не оставалось, как протянуть ей эту благословенную деревяшку. Она бросалась на нее до тех пор, пока не обломала себе все зубы о медные гвозди.

- У тебя там медные гвозди?

- Да, я взял себе за привычку вбивать в нее гвоздь каждый раз, как побываю где-нибудь со своим ящиком и расскажу всю историю о плавании Норденшельда.

- Хороший способ увековечить ее!

- И не успокоюсь до тех пор, пока вся нога до колена не заблестит! Тогда, значит, хватит!

Хозяйка загремела ножами и вилками, собираясь накрывать к ужину. Она приставила к столу еще один стул.

- Просим отужинать с нами, - почтительно обратилась она к боцману. - Может, не откажетесь и переночевать?

- Спасибо, хозяюшка! - поблагодарил боцман.

- А медвежата? Куда же они потом делись? - осмелился наконец спросить Дундертак.

- А, эти косолапики? Их Норденшельд подарил тогдашнему королю Оскару Второму. А король подарил их Стокгольмскому зоопарку. Так что если они еще не умерли, то и по сей день там!

ОХОТА НА ТЮЛЕНЕЙ

После святого Канута время потянулось бесконечно медленно. Все дни были как две капли воды похожи один на другой - холодные, серые и хмурые. Солнце точно куда-то провалилось. Ну что это за погода для черепахи, приехавшей из теплых солнечных стран? Элиза забилась под лежанку - там она чувствовала себя лучше всего. Иногда Вальтер тихонько стучал ногтем по ее панцирю - и Элиза высовывала на минутку голову, соглашаясь взглянуть одним глазком на окружающий мир.

Но вот наступила долгожданная пора большой тюленьей охоты. Мужчины взялись за отливку свинцовых пуль и чистку двустволок. Это занимало у них все вечера.

Хозяйка слазила на чердак, вытащила из сундука белые маскировочные халаты и уселась чинить проеденные молью дырки.

Заготовив достаточно боеприпасов, занялись снаряжением обеих лодок, которые брали с собой. Прежде всего обильно смазали жиром шпангоут и киль, потому что до свободной воды лодки приходилось тащить волоком по льду километров примерно десять. Чем больше втереть жира, тем легче будет потом дотащить тяжело груженные лодки к морю.