Итоги № 39 (2012) - Итоги Итоги

— На ваших глазах для большинства населения страны Ельцин превратился из героя в антигероя. Почему это произошло?  

— Это было неизбежно. Борис Николаевич шел на снижение рейтинга абсолютно сознательно. И, конечно, в том запущенном состоянии, в котором находилась страна во всех сферах — управлении, экономике, обществе, — реформы не могли не дать первоначально тяжелый эффект, не сказаться и на уровне жизни населения, и на популярности президента. 

На второй срок Ельцин пошел скрепя сердце. У него был разговор с одним из моих коллег в 1995 году, когда он сказал: «Пойду на выборы, только если будет видно, что никто не может с нашего фланга меня заменить». Кто уговорил идти? Семья? Не думаю. Я не уговаривал, могу сказать точно. Он сам принял это решение. 

— Выборы 1996 года — первая кампания, построенная на полноценных политических технологиях?  

— Не совсем так. Политические технологии начали использоваться раньше — и в 1995-м, и в 1993 годах. Может быть, еще не было накачано мускулов профессиональных. К 1996 году они, конечно, поднакачались. Наша кампания была фантастически технологичной. Концепция была разработана, принята и утверждена. На ее основе утверждена стратегия. И любые идеи, которые вбрасывались в штаб, специальная группа проверяла на соответствие ей. Все, что не работало на стратегию, на концепцию, неумолимо отметалось. А бреда шло огромное количество. Например, какие-нибудь аэростаты по северу страны должны проплыть со стягами «Голосуй сердцем» или что-нибудь в том же духе. Все проверялось не только на бредовость, которая видна сразу, но именно на технологичность. Фантастически была задействована социология. Когда президент приезжал в регион, то проводились замеры в регионе до и проводились замеры после. И если мы не видели эффекта, то это анализировали и вносили коррективы. 

Вот одна замечательная история. По плану кампании задумывалась такая традиционная штука, которая называется «листовка последнего дня». Это когда в последний день агитации огромным тиражом по стране распространяется листовка от имени Ельцина с призывом поддержать его. Но штаб решил: да, мы будем пытаться это делать, но только если листовка получится гениальной. Обсуждались несколько вариантов листовок, в том числе и предложенная мною, но ни одна не была признана гениальной. Все отменили. На следующее утро прихожу в штаб, захожу к Илюшину. Его еще нет, а на столе лежит листовка из жанра листовок последнего дня и написано: «В печать». И чья-то подпись, не помню уже. Собирается через 10 минут штаб, говорю: «Что это такое?» В общем, все сожгли, весь тираж. Кто-то протащил левым образом, я не буду обсуждать кто, но все сожгли. 

Из моих личных идей тогда реализовалась структура избирательного штаба в связке с аналитической группой Чубайса. 

— И все же кампания могла не состояться, не приди в нее большие деньги из бизнеса... 

— Вы знаете, бизнес бы этот закончился, не принеси бизнесмены деньги в президентскую кампанию Ельцина. Что тут такого? Это нормально. И потом ведь надо помнить, что предприниматели несли деньги всем кандидатам. И мы это прекрасно знали. Они раскладывали яйца по разным корзинам.

— Точнее, по коробкам из-под ксерокса... 

— Товарищи в погонах, которые это затеяли, были против выборов вообще, но они фактически были отстранены от избирательной кампании. И я к этому немало сил приложил. Причем начал первый. За что Сосковец на меня стал собирать компромат. Мне даже позвонили из прокуратуры: знаете, на вас есть поручение Сосковца покопать. Говорю: ребята, собирайте, никаких проблем. 

— На каком-то этапе силовики почти убедили Ельцина пойти другим путем? 

— Это был эпизод в марте 1996 года, когда президента толкали к разгону Думы. Но как убедили, так и разубедили под воздействием аргументов другой стороны. Когда силовики увидели, что Ельцин получил больше всех голосов в первом туре и что победа весьма вероятна во втором, они поняли, что вообще-то победителем будет не только Ельцин, кто-то еще будет делить лавры этой победы, но это будут не они. И коржаковы решили взять реванш. Поэтому и произошла история с коробкой из-под ксерокса, которая в результате обернулась против ее авторов. Она, кстати,  никаких юридических последствий иметь не могла по той простой причине, что коробками пользовались все партии. Напомню, что черные кассы были у всех: кампании стоили дорого, а официальная планка финансирования предусматривалась очень низкая. И, обратите внимание, никто не пытался подать в суд на ельцинский штаб за эту коробку. 

Я считал, что шансы Ельцина на победу реальны, еще в конце 1995 года. Потому что уже было более или менее ясно, что и как надо делать для того, чтобы вытащить его из ямы низкого рейтинга. Это была грамотная работа, которая шаг за шагом поднимала рейтинг Ельцина. И он планомерно шел наверх, в мае сравнялся с рейтингом Зюганова. 

— Характер отношений между вами и Ельциным как-то менялся?  

— Нет, пожалуй, не менялся. Были такие забавные эпизоды. В августе 1994 года Ельцин был в какой-то зарубежной поездке. А в Москве праздновали день рождения «Эха Москвы», куда были приглашены помощники президента — Батурин, Краснов, Лившиц и я. Нас вытащили на сцену, что-то мы там говорили, а потом вышли четыре длинноногие девушки, причем ноги были видны почти целиком, заиграл твист, и нам предложили с ними станцевать. Трудно отказаться. Мы станцевали. Через день выходит «Московский комсомолец», где фотография, на которой мы с этими длинноногими красавицами твистуем, и заметка с заголовком «Кот из дому — мыши в пляс». Коржаков, естественно, тут же ее вырезал, в папочку Борису Николаевичу положил: вот, смотрите, какие у вас помощники. Через некоторое время проходит моя очередная встреча с президентом. Вроде мы все обсудили. Я смотрю, он руку не протягивает, не прощается, что-то жмется. Молчу деликатно. Наконец он, вздыхая, берет папочку, открывает и протягивает мне. Там эта заметочка вырезанная. Дело в том, что Борис Николаевич очень не любил, когда кто-нибудь из его сотрудников стучал на других. Ужасно не любил. А тут вроде настучали и надо как-то реагировать. Он отреагировал так: «Георгий Александрович, ну надо как-то, может быть, по-другому, может, надо было на гармошке сыграть?» И все. 

Что касается моего увольнения, то оно было связано с одним моим аналитическим материалом для президента. Хотя это был всего лишь незначительный эпизод. Желание разойтись было обоюдное. Ельцин расставался с людьми очень тяжело. Не хотел с ними встречаться. Но я был удостоен. Мы очень хорошо поговорили. Он подарил мне свою фотографию и попросил, чтобы я за пределами Кремля не бросал работу с президентским посланием, а докончил ее. С «ИНДЕМ» заключили контракт,  и я продолжал работать над этим посланием. Потом, когда оно вышло, Борис Николаевич меня опять пригласил и подарил экземпляр послания 1997 года с благодарственной надписью. И в конце был постскриптум, от которого я абсолютно обалдел: «Извините». 

Мы и потом очень тепло общались. Он вообще относился к нам очень хорошо и гордился своей службой помощников. Уже на пенсии  принимал на даче. Володя Шевченко (он составлял для Ельцина расписание) обычно ставил встречу с помощниками между патриархом и президентом Путиным. Патриарх всегда вовремя приезжал и вовремя уезжал, а Путин всегда опаздывал. Шевченко на этом выгадывал дополнительное время для нашего общения с Борисом Николаевичем. 

— Вы упомянули о компромате, который, пожалуй, собирался на всех чиновников высокого уровня. Что на вас нарыли?  

— Был, конечно, компромат, но как-то не получил широкого хождения, потому что это уж очень запредельный маразм. Мне рассказывали, что якобы в моем досье в ФСБ записано, что у меня есть 200 миллионов в швейцарском банке. В какой валюте — не знаю. Я надеюсь, что не в юанях. Доходили до меня слухи, что у меня 2 гектара земли в Малаховке. Еще были намеки на мою нетрадиционную сексуальную ориентацию. Это уже надо апеллировать к моим женам за разъяснениями... Я не буду объяснять читателям, насколько это далеко от действительности. Мне уже неинтересно. 

— Факт сотрудничества с «ЮКОСом» в укор ставили?  

— Сотрудничество стартовало в начале нулевых. Мы искали финансирование на один индемовский проект и вроде как-то нашли понимание, но потом «юкосовцы» сказали: вы знаете, мы сейчас меняем структуру управления нашими активами, давайте подождем. Дескать, создадим фонд «Открытая Россия» и тогда вашу идею будем финансировать из этого фонда. Дело затянулось, а когда фонд создали, идея уже померла. На этом все закончилось. Потом я, правда, с «Открытой Россией» очень активно сотрудничал в качестве эксперта в их программе региональных школ открытой политики. Чему я чрезвычайно рад, потому что удалось очень много поездить по России, увидеть много хороших людей.