Антигона - Анри Бошо

Черный полубог, которого я должна передать в дар Полинику, испугал меня. Что задумал Этеокл? Не слишком ли много берет он на себя, делая такой царский подарок, он присваивает себе ту роль, что, скорее, принадлежит Полинику.

— Он что, отправляет Полинику Нике в знак мира? — начала я расспрашивать Гемона.

— Не знаю. Этеокл всем сердцем любит этого коня, но меньше, чем Полиника, — он так говорит брату о своей любви.

— И так же не говорит ему о Фивах, не так ли?

Гемон промолчал — не надо задавать слишком много вопросов надежде, говорил мне К., — впрочем, пора было и в путь.

Железная Рука придержал коня, а я с Гемоном поднялась на колесницу. Он протянул мне вожжи, и я испугалась: столько прошло времени с тех пор, когда я ездила на лошади или правила колесницей.

— Помнится, раньше ты не уступала в этом братьям, такое не забывается. Нике прекрасно чувствует удила, достаточно чуть тронуть вожжи.

Выяснилось, что лошадью я могу править по-прежнему, и это обрадовало меня, тем более — на глазах у смеющегося Гемона.

— А теперь в галоп, вон до того дерева.

Нике рванулся вперед, я едва сдерживала его бег, не понукая, у этого коня поразительно легкий ход, можно подумать, что копыта его не касаются земли и он летит по воздуху или стремительно движется по воде. У дерева я без малейшего усилия заставила его остановиться и обернулась к Гемону. На лице его было восхищение, которое весьма несправедливо предназначалось скорее мне, чем Нике. Я радостно потянулась к Гемону, и движение это родилось не иначе как в самой глубине, в загадочной тьме моего существа.

Я уже пустила Нике рысью и не могла насмотреться на то, как плавно поднимаются и опускаются его копыта. Есть и еще кто-то, кто летит над нами и несколько отстраненно смотрит, как стоит на колеснице переодетая в юношу Антигона, окруженная любящими ее мужчинами. Какое удовольствие получает эта Антигона от взглядов Гемона и проявления привязанности Железной Руки, как волнуют ее их желание, прекрасный день и сияние черного скакуна. Да та ли это Антигона, что шла за Эдипом по дороге и так долго терпела мрачную усмешку, горькое разочарование и любовь Клиоса?

Вечером Гемон предупредил нас, что вскоре нам встретятся разоренные места. После сражения с Этеоклом часть Полиниковых кочевников взбунтовалась. Он обуздал их, прибегнув к помощи других, но мы увидели много разрушений и убитых, оставшихся непогребенными.

Гемон поднялся, Железная Рука почистил и взнуздал коня. Юноша нежно поцеловал меня.

— После такого долгого дня тебе еще скакать всю ночь, — заволновалась я.

— Я привык и буду щадить коня, чтобы въехать в Фивы галопом и показать Этеоклу и Креонту, как я тебя люблю.

Оказавшись за пределами земель, находившихся под контролем Фив, мы увидели следы отступления Полиникова войска и бунта кочевников. Ничего, кроме сожженных домов, разоренных, брошенных полей, бесколесных телег, колесниц и обилия невыносимых мерзостей. Трупы людей и коней, непогребенные, разлагающиеся, невообразимая вонь от гниющей мертвечины, где еще копошатся грифы, не сожранные вспугнутым зверьем руки, ноги, даже головы, уже отделенные от тел и почему-то брошенные хищниками.

Обогнув холм, мы натолкнулись на насаженные на кол скелеты: они стояли в ряд, и наполовину обглоданные лица некоторых из них были обращены к небу и страшно изуродованы торчащими из отверстых ртов кольями. При нашем появлении тяжело взлетали стаи воронов и грифов, облюбовавших это ужасное место… Никогда не могла я себе представить, что можно настолько обесчестить человека после его смерти.

Я едва не упала с колесницы при виде всего этого, но, к счастью, Железная Рука поддержал меня. Мне была непереносима мысль, что все эти тела, чьи души остались блуждать между нами, оставлены, брошены и не преданы земле. Железная Рука понимал мое состояние, и, добравшись до небольшого источника, мы решили совершить общий ритуал в память тех, чьи останки встретились на пути и не были преданы земле — не удостоились этой чести.

Мы отдали дань матери-земле, потом — воде, камню и огню. Мы бросили в пламя костра немного соли и прочли молитвы, предназначенные для поминовения мертвых. Затем, несмотря на опасность, решили следовать далее другой дорогой.

Сделав многодневный круг, мы достигли, наконец, широкой тропы, которая вела в Полиников лагерь. Тропа постепенно превращалась в просторную дорогу — по ней беспрестанно шагали отряды, скакала конница, катились колесницы. Мне была хорошо известна эта бешеная деятельность, которую разводят вокруг себя мои братья.

Мы оказались у сторожевого поста. Воин, под началом которого были дозорные, увидев бронзовую печать, что дал мне с собой Этеокл, произнес:

— Идите, царь ждет вас.

— Как он может нас ждать?

— Приходил посланец из Фив.

Это сообщение изумило меня, но тут же — на наших глазах — другой нарочный галопом ринулся к Полинику. Железная Рука тем временем тщательно вымыл колесницу, до блеска начистил упряжь Нике, и черный скакун заснял, привлекая к себе внимание всех, удостаивавших его взглядов.

Лагерь, к которому мы приближались, был намного больше, чем я полагала. Походил он на огромное колесо, обод и поперечины которого состоят из выстроившихся в ряд ярких шатров. В центре — белый с золотом, увенчанный солнечным диском шатер Полиника, куда все и стекается.

Когда мы вошли в лагерь, Железная Рука под восхищенный шепот солдат, выходивших из шатров, чтобы взглянуть на него, пустил Нике в легкий галоп. Мы, как и положено, остановились перед входом в шатер моего взрослого брата, где он и сам ждал нас, и лицо его светилось радостью. Железная Рука соскочил с колесницы, чтобы помочь мне сойти на землю, но Полиник опередил его. Он снял меня с колесницы, на мгновение нежно задержав в своих объятьях, и поставил на землю перед собой, чтобы лучше рассмотреть. Я тоже пожирала его глазами: как он красив, как высок — он просто создан для того, чтобы управлять этим огромным колесом из людей и расцвеченных шатров, которое совершает вокруг него гигантское круговращение.

Ему понравился мой пастушечий наряд, и он проговорил, будто мы расстались только вчера: «Ты все такая же красивая, малявка, и, что лучше всего, ты все такая же, Антигона. — Он обернулся к Железной Руке: — Ты был хорошим проводником моей сестре. Вы отлично защищались, когда на вас напали дезертиры, ты умело скрыл ваши следы и выбрал неожиданную дорогу. Мне все известно о вашем путешествии, потому что со дня нашего последнего сражения мой брат научил меня ничего не упускать из виду и собирать сведения обо всем. Ты верный человек и ловкий, мне нужны такие люди. Когда ты проводишь Антигону в Фивы, станешь одним из моих воинов?»

Железная Рука почтительно склонился перед Полиником и ответил: «Нет».

— У тебя есть свой клан?

— К-Клиоса!

— Ты не хочешь служить ни царю, ни городу?

— Не хочу.

Железная Рука произнес это совершенно естественно, не отводя глаз от Полиникова лица, и это понравилось моему брату. Мне бы хотелось стать как Железная Рука и никогда не сомневаться при выборе между «да» и «нет», но я так не умею.

Нике почувствовал, что конюшни где-то поблизости, и от нетерпения сделался еще краше. Полиник подошел к нему, нежно провел рукой и со все возрастающим восхищением начал оглядывать скакуна.

— Этеокл просил меня передать тебе этого коня. Нике — самый любимый его жеребец.

— Бесподобный. Этеокл хочет мне сделать такой подарок, но надо еще, чтобы я принял его. От него!.. Я желаю видеть, как умен, быстр этот конь, каков он под наездником, — все! Железная Рука, встань со мной на колесницу.

Я не собиралась оставаться тут совершенно одна, пока он развлекается. Воин держал Полиникову лошадь:

— Я с вами, я взяла твоего коня!

Полиник уже был на накренившейся под его тяжестью колеснице, он что-то крикнул мне, — наверное, соглашался. Я бросилась к коню, испуганный воин пробормотал: «Только царь…» — но я была уже на вздыбившейся подо мной лошади. Воин отлетел в сторону, и скакун понес меня вперед в бешеном галопе. Полиников конь, на которого, наверняка, никто не садился, кроме моего брата, взбрыкивал что было сил, но я почувствовала, что ему не удастся сбросить меня, и ощутила прилив радости.

Мы догнали колесницу, на которой Полиник изучал ход Нике. Видя, что я обгоняю их и лошадь безудержно несет меня вперед, Полиник крикнул, воодушевляясь: «Вперед, еще быстрее…»

Почувствовав, что я больше его не сдерживаю, конь ускорил бег, но перестал отбиваться. Колесница с грохотом нагоняла меня: «Быстрее», — торопил Полиник. Он пустил Нике в полный галоп — Этеоклов скакун догнал меня, мгновение лошади летели рядом, но потом без видимого усилия черный жеребец обошел нас и намного обогнал.

«Останови!» — крикнул Полиник, соскакивая на землю. Когда я была рядом с братом, он повис на своей лошади, взяв ее под уздцы, и помог мне остановиться.