Поединщик - Роман Владимирович Савенков

приятной болью, что сразу захотелось съесть кусочек корешка доктора Ариста. С его мыслями об армии, если бы они ему были известны, был бы согласен Тиллиер, но только благодаря другому качеству – бесшабашности.

– Уйти в стражу? Ха! Это как сидеть весь вечер в ожидании праздничного пирога, а потом довольствоваться его сгоревшей коркой. Какой смысл отказываться от славы?

– Тебя там убьют, дурень, – буркнул Дертин.

– Меня пугает не смерть, а жизнь в забвении, – ответил Тиллиер. – Я с детства мечтал кем-то стать. И сейчас меня больше всего страшит, что время идет, а я ничего еще не сделал. Так что свой шанс я не упущу.

Лидер вейнрингской молодежи, забияка и фантазер, он всегда осознавал тщетность своей жизни в захудалой деревушке на склоне гор. Мама с присущей родительницам гордостью с детства внушала ему мысль о глубине его талантов, ей вторили другие родственники. Но чем старше становился Тиллиер, тем острее понимал – в Вейнринге ему не выдвинуться. Чем он может тут прославиться? Стать лучшим погонщиком сарганов или самым великим пахарем полей? Такая унылая судьба была ему не по вкусу. Он жаждал славы, признания и применения своим способностям, коим не дают развернуться однообразные пейзажи горы Унгорн. Страна жила войной, самые известные ее люди были поединщиками. Они гибли, словно сгорающая в небе зарница, но этот краткий путь на небосклоне наблюдали все. Тиллиер готов был рискнуть жизнью ради этого мгновения славы. Дертин бежал от гнета отца, Хоракт вырывался из кабалы, которую физически не мог тянуть, Риордан вообще непонятно как затесался в их круг. Тиллиер мечтал о признании и осознанно считал это самым правильным мотивом. Ради нее, амброзии славы, ради этого приторно-сладкого напитка стоило примерить на себя доспехи и ни ради чего другого. Он был уверен, что прав. Теперь Риордан. Тиллиер не то чтобы завидовал охотнику, но уважал его цельность и преданность своему делу. Он видел в нем то, чего недоставало ему самому. Внутреннюю силу, спокойствие и решимость. Поэтому и задевал Риордана, когда представлялась возможность. Ему хотелось убедить себя, что на самом деле охотник – слабак, он лишь кажется крутым. Драка убедила Тиллиера в противоположном. Теперь он признал первенство Риордана и очень желал ему сопутствовать.

– Глядите-ка, оказывается, наш фантазер мечтает о великой славе, – хохотнул Дертин. – Посмотрим, как у тебя получится.

– Получится у Риордана, – возразил Тиллиер. – А Прочному кругу нужно держаться рядом со своим Арбитром.

– Ты меняешься прямо на глазах, – хихикнул Хоракт. – Раньше я не замечал у тебя таких здравых мыслей.

Риордан подумал, что они все изменились. Буквально за ночь каждому пришлось резко повзрослеть. Военная карьера и опасность, с ней связанная, для всех теперь замаячила черной грозовой тучей. И они шли прямо на грозу.

– Мне за ночь справили новые ботинки, – похвастался Дертин. – Я померил, размер подходящий. И кожа нежная, как запястье у девушки. Славную обувку тачают в Гроендаге.

Дверь в их гостевую комнату распахнулась. На пороге стоял Скиндар.

– Вот же жеребцы, – весело сказал он. – Всего ночь провели здесь, а дух уже, как в конюшне. Зайдете на кухню, там вам выдадут узелки с припасами на обед. После встречаемся во дворе. И не мешкать!

Над Гроендагом раскинулась безоблачная небесная синь. Солнце золотило ласковыми лучами скаты крыш, обещая теплый осенний день. Улыбался Скиндар, улыбался Йельд, который пришел проститься с постояльцами, лишь Виннигар стоял поодаль с мятым и хмурым лицом. Из дверей домашних построек брадобрея то и дело высовывались любопытные лица прислуги. Все наверняка теперь знали, кто провел ночь под их кровом, и людям хотелось запечатлеть в памяти образы будущих героев Овергора. Риордан тщетно искал глазами Эльгу. Девушка либо не вернулась с ферм, либо не желала с ним больше видеться. Он было совсем пал духом, но в последний момент, перед выходом, к нему подошел парень из дворни и без всяких комментариев вручил Риордану небольшой узелок с домашними лепешками и куском истекающего молочными каплями сыра. Что это было? Подарок от Эльги или вежливое подношение хозяев дома? На этот вопрос Риордан не смог найти ответ.

Они миновали проулок, все время оглядываясь и ожидая неприятностей, но жителям Гроендага оказалось не до них. За добротными заборами перекликались голоса, люди приступили к каждодневному труду: от дома, где шло строительство, слышался визг пилы и стук молотков; из кузни доносилось тяжелое дыхание мехов, которыми раздували горн; уличные торговцы раскладывали на лотки свои нехитрые товары. Они миновали скорняжью лавку, от которой несло чем-то жгучим, а потом прошли мимо пекарни, вдыхая аромат свежеиспеченного хлеба. Переулок завернул направо и вывел их за околицу. Фермы и загоны для скотины остались в стороне, но утренний ветерок плеснул на путников острым запахом навоза. Впереди лежала утоптанная проселочная дорога, которая лентой вилась между крестьянских наделов. И скоро Гроендаг с его достатком, показной роскошью и обманутыми ожиданиями остался позади, а через час и вовсе скрылся за очередным холмом. Это произошло, когда их проселочная дорога влилась в широкий, мощенный камнем овергорский тракт. Солнце сегодня светило особенно ярко, обещая один из тех немногих погожих дней, в которые природа грустит по ушедшему лету и расцвечивает все вокруг яркими осенними красками, как танцовщица на представлении в последний момент взмахивает перед зрителями подолом своего разноцветного платья.

Вдруг Риордан вспомнил, как три года назад они ехали этой же дорогой вместе с братом, отцом и матерью. В Зомердаге, пригороде Овергора, устраивалась большая кожевенная ярмарка, к которой отец припас немало добытых шкур и мехов. Товара было так много, что пришлось арендовать у бурмистра телегу вместе с возчиком. Риордан с братом всю дорогу валялись на мягких шкурах, беззаботно болтая ногами, и грызли полоски вяленого мяса. Словоохотливый возчик травил дорожные байки, а иногда вполголоса напевал деревенские частушки, слушая которые Риордан с братом покатывались от хохота.

До ярмарки добрались на третий день пути, ближе к вечеру, и она поразила Риордана своими размерами – на огромном поле курились сотни костров, рычали и грызлись лошади и, куда хватало взгляда, виднелись шатры и кибитки. Пахло дегтем, кожей и похлебкой, что булькала в котелках над очагами.

Их мать, пока отец с возчиком сооружали бивуак, тоже сварила ароматный густой суп из половины туши молоденького саргана. Риордан и Стогнар уплетали его за обе щеки, а обглоданные кости бросали прямо на яркокрасные угли.

Вечером отец и возчик, смеясь, передавали друг другу большую плетеную бутыль с вином, улыбалась мать в ответ на лестные слова о вкусном вареве, звучали здравицы и застольные шутки. Риордан с братом лежали у огня, укрытые теплой шкурой бовида, жадно вслушивались в разговоры взрослых,