Вне подозрений - Джеймс Гриппандо

Как это характерно для Клары! Она не имела о футболе никакого представления и, конечно, не видела разницы между питчером и центральным полевым игроком. Даже мачеха Джека разбиралась в этом виде спорта лучше.

– Сливки, сахар? – спросила она.

– Нет. Предпочитаю черный.

Она уселась на табурет у стойки бара, лицом к Джеку, Деловой темно-синий костюм, белая шелковая блузка. Не успела переодеться. Клара не слишком разбиралась в модных веяниях. Прическа та же самая, что и восемь лет назад: мелкие тугие кудряшки, черные, как кофе, налитый Джеку. Она отпила глоток из своей чашки, но ставить ее не стала, так и держала у рта, глядя на Джека поверх золотистого ободка, точно хотела спросить: «Ну и что мне за это будет?»

– Сегодня к Синди приходили два детектива из отдела убийств, – сказал Джек. – И передали ей кассету с записью голосов – моего и Джесси. Тебе об этом что-нибудь известно?

– Конечно. Я передала им пленку.

– Зачем?

– Я произвела полную инвентаризацию ее личного имущества. Это моя работа. Полиция спросила, не нашла ли я чего-либо, что могло бы пролить свет на природу ваших с Джесси отношений. А я нашла.

– Им толку никакого. А мне устроила лишнюю головную боль. Со старыми друзьями так не поступают.

– А мы с тобой никогда и не были настоящими друзьями.

Она не язвила. Просто ответила безжалостно и прямо.

– Я никогда не был на стороне Дэвида, – сказал Джек. – И ни на чьей стороне. Да, выступал на слушаниях по делу об опекунстве. И сказал там только правду. Дэвид был хорошим отцом.

– Это здесь ни при чем. Джесси была моей подругой. Полиция пытается выяснить, как она умерла. И я намерена сотрудничать со следствием. И вовсе не собираюсь всякий раз бежать к телефону и сообщать тебе, что произошло. Это не входит в круг моих обязанностей.

– А известно ли тебе, что запись эта появилась давным-давно, когда мы с Джесси еще встречались?

– Нет. С виду пленка была совсем новенькая.

– Ты хочешь сказать – копия, которую ты передала в полицию, была новенькая?

– Почему копия? Там была одна-единственная кассета. Ее я и передала.

– Выходит, ты нашла у Джесси с виду совершенно новую кассету, так?

– Да.

Джек растерялся и даже не пытался это скрыть. Он хорошо помнил разговор с Майком о разного рода безумных идеях, о верхушке айсберга, который раздавил Кеннеди.

– Тогда получается, Джесси переписала пленку на новую кассету, а старую уничтожила, так?

– К чему ей это?

Догадка на сей счет у него была, но с Кларой он делиться не стал.

– Не знаю. А ты как думаешь?

– Не то что думать, даже слышать не желаю, в какие игры вы с Джесси играли. Просто хочу помочь полиции.

– Я ее не убивал.

– Надеюсь, это правда. Искренне надеюсь.

– Ладно, перестань, Клара. На самом деле ты не веришь, что я убийца.

– Ты прав. Не верю. Как не верю и в то, что Джесси кинула виатикальную компанию на полтора миллиона долларов.

– А вот это правда. Кинула.

– Ну, это ты так говоришь.

– Я видел, как через несколько минут после вынесения вердикта они с доктором Маршем держались за руки.

– И что с того? Просто он радовался, что она выиграла. Это еще не означает, что они были соучастниками.

– Она сама сказала мне, что имел место обман. Да и он практически признался в том же. Прямо у меня в кабинете.

– Он врач. Уважаемый и известный.

– Однако это не помешало ему стать вором.

– Если он вор, почему тогда твое имя, а не его значится в совместном банковском счете?

Джек едва не задохнулся.

– Какой банковский счет?!

– В банке «Гранд Багама траст компани». Офшорный банк, в который Джесси положила полтора миллиона, полученные от инвесторов. Счет. Совместный. На два имени. Твое и ее.

– Это, должно быть, ошибка, – сказал после паузы Джек.

– Нет. Номер ноль-один-ноль-три-один. Общий счет Джесси Сьюзан Мерил и Джона Лоуренса Свайтека. Так вроде бы тебя зовут?

– Да. Но что это значит – совместный счет?..

– Даже в голову не бери. Только попробуй снять хоть один цент – сразу приду по твою душу. Пока не закончено разбирательство, эти деньги входят в ее имущество.

– Не беспокойся. Мне не нужны деньги, полученные обманным путем.

– Вот и славно. Тогда я к завтрашнему дню подготовлю все бумаги.

– Прекрасно. Но прежде мне хотелось бы разобраться, что это за счет такой. Я впервые о нем слышу.

– И ты хочешь, чтобы я в это поверила?

– Но это правда.

– И с какой стати Джесси положила полтора миллиона на общий счет и словом не обмолвилась тебе об этом?

– Возможно, с той же, с которой сделала из старой аудиопленки новую.

Клара насмешливо сощурилась, точно он подвергал сомнению ее умственные способности.

– Позволь дать тебе маленький совет. Признай, что вы с Джесси были в сговоре. А все эти отрицания в духе Клинтона – от них только хуже бывает. Люди станут думать, что убил ее ты.

– Да не будут они так думать! Как и ты. Кстати, ты не пригласила бы меня в дом, если бы считала убийцей, верно?

Она не ответила.

– Если кому-то и был смысл убивать Джесси, так только инвесторам, которых она обманула, – сказал Джек.

– Теория.

– Нет, не только. В ночь накануне убийства Джесси перехватила меня у здания суда, умоляла помочь. Она была страшно напугана, считала, что инвесторы убьют ее.

– Да знаю я, знаю. Детективы показали мне письмо, которое ты написал прокурору. Но лично мне версия об убийцах-инвесторах кажется сомнительной.

– Почему?

– Да очень просто. Они не должны были инсценировать самоубийство.

– С чего ты это взяла?

– Я ее личный представитель. Занимаюсь имущественными вопросами и видела страховой полис. Она купила его двадцать два месяца назад. Полис перестает иметь юридическую силу, если она умрет менее чем через два года после подписания договора. Он как бы автоматически исключает самоубийство.

Джек ответил не сразу, анализируя информацию.

– Таким образом, если установлено, что смерть явилась результатом самоубийства, инвесторы теряют свои три миллиона долларов?

– Точно. И мне не важно, плохие это парни, как ты говоришь, или хорошие. Но если бы они действительно стояли за всем этим, то Джесси нашли бы в собственной машине на дне канала, к примеру. Смерть выглядела бы как несчастный случай, а не самоубийство.

Джек смотрел в пустую кофейную чашку. Внезапно она показалась ему огромной черной дырой, готовой поглотить не только версию об инвесторах-убийцах, но и его самого.

– Ты в порядке? – спросила Клара.

– Да, конечно. Это действительно для меня новость. Самоубийство исключается, и я начинаю понимать, почему полиция так плотно взялась за меня.

– Правильно понимаешь.

Джек налил себе кофе, отпил глоток. Потом вдруг поймал на себе взгляд Клары.

– Похоже, ты знаешь больше, чем говоришь.

– Возможно.

– Может быть, поделишься?

– Да, пожалуйста.

– Слушаю.

– Не зли меня. Я могу нанести ответный удар, и тебе мало не покажется.

Тон угрожающим не был, но Джек почувствовал страх. Клара поднялась, давая понять, что ему пора. Джек поставил чашку с кофе на стойку и сказал:

– Спасибо за кофеин.

– Пожалуйста.

Она проводила его до двери. Он шагнул за порог, потом вдруг остановился, обернулся и сказал:

– Я Джесси не убивал.

– Ты это уже говорил.

– У меня не было причин.

– Впервые слышу.

– Так и знай.

– Да. Теперь знаю. Наконец-то.

Они попрощались, Джек сбежал по ступенькам, дверь за ним захлопнулась.

21

К девяти часам Джек доедал уже вторую порцию «ropa vieja», блюда из мелко нарезанной говядины, название которого можно было перевести как «лохмотья». Если верить бабушке, название это относилось лишь к внешнему виду жаркого и не имело ничего общего с его ингредиентами. А потом она угостила его «tasajo», не уточнив, что это яство из конины. И стала клясться и божиться, что кубинцы едят недозрелые овощи и жареные листья подорожника, которые в тропиках считаются деликатесом.

Похоже, Джеку предстояло немало узнать о кубинской кухне.

У абуэлы он расслабился. Пытался дозвониться Синди, но ничего не получилось. Может, оно и к лучшему, подумал Джек. Ему нужно было время, чтобы отточить и аргументировать свои объяснения. Нельзя же заявиться и бухнуть с порога: «Хорошие новости, дорогая. Эти сексуальные записи были сделаны восемь лет назад».

– Mas, mi nino? – Абуэла спрашивала, не хочет ли ее мальчик съесть чего-нибудь еще.

– No, gracias.[8]

Она погладила его по голове и подложила в тарелку риса. Джек возражать не стал. Он мог лишь догадываться, какое удовольствие доставляет абуэле приготовление разных блюд – с учетом того, что на протяжении тридцати восьми лет холодильник у нее пустовал. Теперь у бабушки потрясающая кухня и холодильник набит битком. Джек снял для нее практически новый дом, она делила его с подругой. Какое-то время, впрочем, не слишком долго, жила с ним и Синди. Каждый вечер они собирались за обеденным столом. Джек говорил на скверном испанском, абуэла – на ломаном английском. Каждый старался выучить незнакомый язык в рекордные сроки, чтобы можно было свободно общаться. Собственный дом очень много значил для абуэлы.