Михаил Строгов - Жюль Верн

Тут появился и ямщик, которому удалось догнать лошадей. С сожалением взглянув на поверженное великолепное животное, которое приходилось оставлять добычей хищных птиц, он занялся упряжкой.

Михаил Строгов сообщил ему о положении, в котором оказались двое путников, и о своем намерении предоставить одну из лошадей тарантаса в их пользование.

— Делай как знаешь, — ответил ямщик. — Хотя две повозки вместо одной…

— Ладно, дружище, — вмешался Альсид Жоливэ, понявший намек, — тебе заплатят вдвойне.

— Тогда трогай, голубушки! — взревел ямщик.

Надя сидела в тарантасе, Михаил Строгов и оба его спутника пешком шли следом.

Было три часа ночи. Шквальный ветер, терявший силы, уже не столь свирепо дул поперек ущелья, и они быстро поднялись вверх по дороге.

При первых проблесках зари тарантас поравнялся с телегой, прочно увязшей в грязи по самые ступицы. Очень легко было представить себе, как от сильного рывка лошадей телега разломилась пополам.

Одну из пристяжных тарантаса припрягли веревками к кузову полутелеги. Оба журналиста вновь заняли места на скамье своего необычного экипажа, и повозки тотчас тронулись. Впрочем, им оставалось лишь спуститься по склонам Урала, что не представляло никаких трудностей.

Спустя шесть часов обе повозки, на этот раз без каких-либо неприятных происшествий, одна за другой подъезжали к Екатеринбургу. Первым, кого журналисты заметили на пороге почтовой станции, был ямщик, по всей видимости их поджидавший.

Лицо этого достойного россиянина изображало поистине хорошую мину; безо всякого смущения, улыбаясь во весь рот, он устремился навстречу своим пассажирам и, протянув руку, потребовал чаевые.

В интересах истины следует сказать, что ярость Гарри Блаунта вспыхнула с чисто британской силой, и если бы ямщик не отпрянул опасливо назад, то удар кулака, нанесенный по всем правилам бокса, выдал бы ему «на водку» прямо в челюсть.

А Альсид Жоливэ, наблюдая это проявление гнева, корчился от смеха как, наверное, никогда прежде.

— Но ведь этот бедняга прав! — вскричал он. — Он требует своего, дорогой коллега! Не его вина, что мы не нашли способа за ним угнаться!

И Жоливэ, извлекши из кармана несколько копеек, протянул их ямщику:

— Получи, друг, да засунь поглубже! Если ты их и не заработал, твоей вины в том нет!

После этого возмущение Гарри Блаунта удвоилось — он решил взяться за станционного смотрителя и вчинить ему иск.

— Вчинить иск — в России! — вскричал Альсид Жоливэ. — Да коли дела, даже принятые к производству, пойдут, как прежде, своим чередом, то конца разбирательства вам, собрат, не дождаться! Вы что, не знаете истории с русской кормилицей, которая требовала от семьи младенца уплаты за двенадцать месяцев кормления грудью?

— Нет, не знаю, — ответил Гарри Блаунт.

— Она выиграла дело, но знаете, кем стал этот грудной младенец к моменту вынесения приговора?

— Кем же, прошу вас?

— Полковником гвардейских гусар!

При этих словах все покатились со смеху. А Альсид Жоливэ, в восторге от своего успеха, достал из кармана записную книжку и, не в силах сдержать улыбки, сделал запись, которая предназначалась для русского толкового словаря: «Телега — русский экипаж, четырехколесный при отъезде — и двухколесный в момент прибытия!»

Глава 12

ПРОВОКАЦИЯ

Географически Екатеринбург город азиатский, ибо расположен по ту сторону Уральских гор, на последних восточных отрогах хребта. Тем не менее относится он к Пермской губернии и, следовательно, включен в одну из обширных областей Европейской России. Такой административный сдвиг должен иметь свое обоснование: это как бы кусок Сибири, застрявший меж российских челюстей.

Ни Михаил Строгов, ни оба журналиста не встретили никаких трудностей, решив приобрести необходимые средства передвижения в столь большом городе, основанном в 1723 году. В Екатеринбурге находится первый Монетный двор всей империи; здесь сосредоточено общегосударственное управление шахт. Тем самым для страны, где много металлургических заводов, а также рудников, моющих платину и золото, — это важный промышленный центр.

К этому времени население Екатеринбурга очень выросло. Россияне и сибиряки, оказавшиеся под угрозой татарского нашествия, хлынули сюда толпами, бежав из провинций, уже захваченных ордами Феофар-хана, и главным образом — из страны киргизов, раскинувшейся на юго-запад от Иртыша вплоть до границ с Туркестаном.

Вот почему если в других местах для поездки в сторону Екатеринбурга средств передвижения не хватало, то в Екатеринбурге для выезда из города их было, напротив, более чем достаточно. Так что в сложившихся обстоятельствах попасть на сибирскую дорогу для наших путешественников не составляло никакого труда.

Благодаря такому стечению обстоятельств Гарри Блаунт и Альсид Жоливэ сумели быстро заменить целой телегой ту достославную полутележку, в которой они кое-как дотащились до Екатеринбурга. Михаил Строгов решил продолжать путь все в том же приобретенном ранее тарантасе, не слишком пострадавшем при переезде через Уральский хребет; оставалось только запрячь в него тройку добрых лошадей, которые помчали бы его по дороге на Иркутск.

Вплоть до Тюмени и даже до Ново-Заимского дорога эта грозила неприятностями, поскольку все еще пролегала по тем непредсказуемым вздутиям почвы, с которых берут начало уральские предгорья. Однако после ново-заимского перегона начиналась широкая степь, простиравшаяся до подступов к Красноярску почти на тысячу семьсот верст (1815 километров).

Как мы знаем, оба корреспондента намеревались отправиться в Ишим, отстоящий от Екатеринбурга на шестьсот тридцать верст. Там, учитывая последние события, им предстояло продолжать путь уже через захваченные области — вместе или порознь, в зависимости от того, на какую из троп выведет каждого его охотничий инстинкт.

Между тем для Михаила Строгова дорога Екатеринбург — Ишим, идущая далее на Иркутск, была единственной, какую он мог выбрать. Однако ему, не гонявшемуся за новостями и стремившемуся, напротив, обогнуть опустошенный захватчиками край, останавливаться где-либо не имело никакого смысла.

— Господа, — объявил он своим новым попутчикам, — мне будет весьма приятно проделать с вами часть моего путешествия, но должен предупредить вас: я очень спешу попасть в Омск, ибо мы с сестрой должны застать там нашу мать. Кто знает, удастся ли нам добраться туда до того, как город захватят татары! Поэтому на станциях я буду задерживаться только для смены лошадей, а ехать — день и ночь!

— Мы намерены действовать точно так же, — ответил Гарри Блаунт.

— Идет, — кивнул Михаил Строгов, — но тогда не теряйте ни секунды. Наймите или купите повозку, у которой…

— У которой задняя половина, — подхватил Альсид Жоливэ, — соблаговолила бы прибыть в Ишим одновременно с передней.

Полчаса спустя проворный француз без труда нашел тарантас, почти такой же, как у Михаила Строгова, и они с собратом тут же в него уселись.

Михаил Строгов и Надя заняли места в своем экипаже, и в полдень обе упряжки вместе покинули город Екатеринбург. Наконец-то Надя находилась в Сибири, на той длинной-длинной дороге, что вела в Иркутск! О чем же думала сейчас юная ливонка? Три быстрые лошади несли ее по земле изгнанников, где отец ее приговорен жить, быть может, долгое время, вдали от родных краев! Но едва ли она видела разворачивавшиеся перед ее глазами бескрайние степи, которые на какой-то момент чуть было не закрылись для нее, — ведь взгляд ее стремился за горизонт, где ей чудилось лицо ссыльного! Ничто не привлекало ее внимания в этом краю, проносившемся мимо со скоростью пятнадцати верст в час, ничто из тех особенностей, что отличают Западную Сибирь от Сибири Восточной. Здесь и в самом деле мало возделанных полей, ведь земля бедна, по крайней мере на поверхности, зато недра ее богаты железом, медью, платиной и золотом. Поэтому повсюду видны промышленные разработки и очень редки сельскохозяйственные угодья. Да и где найти руки возделывать почву, засевать поля, снимать урожай, если куда как выгоднее обшаривать землю киркой в рудниках? Крестьянин здесь уступил место шахтеру. Кирка тут повсюду, лопаты нет нигде.

Лишь иногда Надя отвлекалась от мыслей о далеких байкальских провинциях и возвращалась к настоящему. Образ отца бледнел, и она вновь видела своего великодушного спутника — сначала на железной дороге по пути во Владимир, где Провидению угодно было назначить их первую встречу; ей вспомнилось, с каким вниманием относился он к ней в поезде. Пришла на память и встреча в полицейском управлении Нижнего Новгорода, та сердечная простота, с которой он заговорил с нею, назвав сестрой. И как предупредителен он был во время плавания вниз по Волге. Наконец, вспомнилась та страшная ураганная ночь переезда через Урал, когда он спас ее, рискуя собственной жизнью!