Условно пригоден к службе - Юрецко Норберт

Роланд Урбан был, и в этом никто не сомневался, намного компетентнее своего нового шефа, профессиональные качества которого частенько подвергались сомнению. Это еще больше осложнило обстановку. Конкретные упреки против него утверждали, что Роланда якобы порой агенты угощали ужином, что позволяло ему экономить свои командировочные. С этим подозрением был связан и другой слух, что возможны, мол, и прочие некорректности. Неожиданно по комнате пронеслось злое слово "риск для безопасности", хотя никто не мог ничего пояснить и тем более доказать. Однако из-за бессмысленных и голословных упреков началась дикая травля одного из самых лучших работников "Стэй-бихайнд".

Но самое плохое было еще впереди. Это произошло однажды во вторник, в первой половине дня. В "Хайдехаус" приехал человек из Мюнхена. К нам в Ганновер с мюнхенской площади Боннер Платц был направлен ревизор, ответственный за финансовые дела реферата 12 С. Никого заранее не предупреждая, он с регулярными перерывами начал проводить проверку кассы. Правда, он всегда за день до приезда все-таки звонил, чтобы мы забронировали для него номер в гостинице. Потому в виде исключения в этот день все сотрудники "Хайдехауса" приходили утром ровно в восемь часов, чтобы собрать и подготовить все нужные для отчета счета.

В десять утра прибыл мюнхенский ревизор. Несмотря на свою деятельность, он не был для нас фигурой отрицательной. Мы знали его только как человека с дружеской улыбкой на лице и с ясными умными глазами. Его чуть сутулая фигура выдавала в нем типичного работника бюро. Он вел себя суперкорректно и педантично. Никто из нас никогда не видел его в роли обвинителя. В куда большей степени он был для нас спасителем на случай необходимости.

Он начал проверять кассу, бухгалтерские книги и счета. Примерно через час "наводчик" Корбах, Удо и я вместе с ним сидели в нашей комнате для переговоров. За чашкой кофе ревизор рассказывал о своих приключениях на Дальнем Востоке, где он подхватил малярию, от которой страдал до сих пор. Потом мы увидели, как Роланд Урбан с какими-то бумажками в руке зашел в бюро Тегтмайера.

Внезапно перед нами возник Тегтмайер. В руке у него был а квитанция, он крутил ее туда-сюда. смотрел через нее на свет, как будто проверял казавшуюся ему фальшивой банкноту. Затем он громко сказал Роланду, все еще стоявшему в его бюро: – Ну, дорогой мой, эту подпись ведь ты сделал сам, правда? В этот момент Тегтмайер, усиленно делая вид, что не видит нас, вернулся к себе в бюро. Всем было понятно, что произошло, и чего он добивался. Если в присутствии важного сотрудника из Мюнхена бросают подобный упрек, то это породит новые слухи. И как раз ревизор никак не мог бы не сообщить Олльхауэру о таком случае. Мюнхенский коллега растерянно посмотрел на нас: – Что это такое было? Роланд вышел из бюро, бледный как мел, и, дрожа, встал перед нами. – Вы же не верите, что я подделывал подписи. Здесь, смотрите, гонорар Кибелю (его важному агенту – автор), точно 300 марок. Неужели кто-то может подумать, что я бы его обокрал?

Роланд все стучал кулаком по злосчастной квитанции и набирался ярости. Он, как и мы все, сразу понял, что за злую игру ведет с ним Тегтмайер. Этот упрек в присутствии "шейха копеек", как называли наши сотрудники финансового ревизора, был фронтальной атакой против него. Роланд не мог держать себя в руках: – Я не обманщик. И я ведь уже очень много лет тут работаю.

Он побежал в свой кабинет и вернулся с целыми пачками счетов и квитанций.

Все это он бросил на стол. – Ну, посмотрите же! Все точно подсчитано и уплачено. Затем он схватил еще часть бумаг и, размахнувшись, забросил их в бюро Тегтмайера. – Вот, – рычал он, – можешь сам все пересчитать. Корбаху, который только что встал, Роланд засунул пачку бумаг в руку. – Скажи мне, что тут фальшивое? Я что – все это подделал? Неожиданно он открыл папку-скоросшиватель. Он сразу десятками выдирал оттуда листки и бросал их в воздух.

При этом он бегал из одного кабинета в другой и кричал: – Все подделано, все ложь и мошенничество. Мы же сами профессиональные жулики и универсальные дилетанты. Высокооплачиваемые государственные преступники – вот кто мы такие.

Ситуация становилась ужасной. Роланд действительно сорвался. Он запрыгнул на стол и скакал по своим документам, сбрасывая их на пол. Через открытую дверь вылетел дырокол. Мы растерянно наблюдали за происходящим. Никто не знал, как ему помочь.

Первым отреагировал Корбах: – Дружище, Роланд, никто не верит в ту чушь, которую распространяет здесь этот Тегтмайер. Только успокойся. Но Роланд был не в себе. Он вообще ничего не видел и не слышал, только стоял перед нами и весь дрожал. Потом он упал на колени. Молящим голосом и сомкнув ладони, как при молитве, он уверял: – Я не поделал ни одной подписи, я никого не обманывал. Скажите, пожалуйста, это Олльхауэру. Вы же не можете так поступать со мной. При этом он много раз кланялся всем туловищем и колотил кулаками по полу.

Тут вскочил Удо и взял Роланда за плечи. Он поднял его, и бедняга просто упал ему на руки. Затем Роланд начал безостановочно плакать. Удо схватил его черную кожаную куртку и вывел Роланда из комнаты. – Пойдем, парень, – говорил он ему, – давай выйдем на свежий воздух.

У меня перехватило дыхание. То, что началось с взрыва ярости, превратилось в серьезный нервный срыв с приступами плача. Такого я не видел больше никогда – ни до, ни после этого случая.

Виновник произошедшего все это время прятался в своем укрытии. Потом он тихо высунулся из кабинета. Растерянно он спросил: – Ну что, это все? Я этого совсем не хотел. Что же мне теперь делать? Мне придется сообщить об этом происшествии Олльхауэру. Корбах кипел от злости. Он подбежал к Тегтмайеру: – Дорогой мой, ты виноват во всем. И хорошо подумай, что ты скажешь. Иначе может случиться что и я как-то начну много болтать.

Я постарался разрядить ситуацию и вместе с Корбахом обратился к нашему ревизору: – Вы знаете, у него сейчас слишком большое нервное напряжение. Все уладится. Ведь это может быть только недоразумением. Наши слова, пожалуй, плохо соотносились с реальностью, потому что офис был похож на поле битвы, а в приемной сидела всхлипывающая секретарша. Собственно говоря, все, что бы мы ни говорили, звучало потому по-дурацки. Потому мы начали устранять беспорядок. Время от времени я видел в окно, как два друга рука в руку накручивали круги по двору.

Через какое-то время они вернулись. Роланд заглянул в свой кабинет и ошарашено спросил: – А что ту случилось? Он повернулся ко мне и спросил, немного наклонив голову: – Это же не я сделал, правда? При этом он прижал кончики пальцев к своей груди:

– Или все-таки я? Норберт скажи, это был я? Я кивнул и, чуть скривив губы, заметил: – Да уж Роланд – все твоя работа! Затем я взял его за плечи и провел в мое бюро. Он сел, и я запер дверь. – Я вообще не понимаю, что тут произошло. Такого со мной никогда еще не было. Затем он испугался: – Я ничего не сделал с Тегтмайером?

Мне удалось его успокоить: – Нет – к сожалению, нет! Он усмехнулся, и так постепенно его лицо снова порозовело.

Последствия этой истории были короткими, печальными и, судя по рассказам, вполне типичными для БНД. Случай поднял большие волны. Всех сотрудников долго, скрупулезно и мучительно расспрашивали. Сам Хилль приехал в Ганновер для проведения своего личного расследования. Нужно было тщательно проверить обоснованность упреков в адрес Роланда. Его самого сначала отправили на несколько недель в отпуск – для лечения. В ходе внутреннего расследования выяснилось, что за всеми подозрениями не стояло ровным счетом ничего – совсем ничего. Не всплыло ни одной поддельной квитанции.

Но тут оказалось, что Роланд, судя по произошедшему, не может больше выдерживать экстремальные нервные нагрузки, которым подвергаются разведчики "Стэй-бихайнд". Такова была аргументация БНД. И когда Роланд вернулся из отпуска, ему было приказано передать другим коллегам всех своих агентов. А самого его тут же отправили на досрочную пенсию. Его разочарование в БНД было огромным.

Зона высадки в "дипломате"

Роланд должен был передать мне четыре своих источника. Для этого мы по отдельности, каждый на своей машине, отправились в поездку. Это была сложная процедура. Мне нужно было не только познакомиться с самими агентами, но перенять и проинспектировать всю их инфраструктуру. Для двоих сотрудников для выполнения их заданий были отобраны и подготовлены так называемые зоны высадки (Absetzzonen, ASZ). Они находились неподалеку от тех мест, где жили агенты, чтобы те могли быстро до них добраться. В эти зоны высадки в случае войны по ночам должны были выбрасываться парашютисты. Затем наши агенты переправляли бы их дальше к местам, где те собирались совершить диверсии или какие-то иные специальные задания.

Зоны высадки должны быть достаточно большие и открытые, чтобы парашютисты высаживались в безопасности. Рядом должен был быть небольшой лес, в котором парашютисты после высадки могли бы спрятать в долговременном тайнике свои парашюты. Для каждой зоны высадки заранее предусматривались места встречи (Trefforte, TO). Перед ночной высадкой в этом месте должны были встретиться источник и его помощник, чтобы все подготовить для встречи парашютистов. Каждый связник-проводник располагал двумя помощниками. Но они лично знакомы не были и должны были увидеть друг друга впервые только в случае войны. Если офицер-агентурист уже имел за плечами парашютную подготовку, то это было идеальным случаем.