Елизавета Йоркская: Роза Тюдоров - Барнс Маргарет Кэмпбелл

— Насколько я понимаю, ваша незаменимая пешка уже сделала первый ход — в Вестминстере?

— Несколько ходов.

— И тамошние дамы знают об этом?

— Он навещает вдовствующую королеву, эту несчастную страдалицу, как медик.

— Неплохо придумано! Я отлично понимаю вудвилльскую королеву: в ее отчаянном положении можно согласиться на все что угодно. Правда, сама Елизавета вряд ли захочет породниться с Ланкастерами и будет сопротивляться до конца.

— Не забывайте, что, прежде всего она думает о страшной участи своих братьев, — заметила Маргарита. — Она сказала доктору Льюису, что выйдет за моего сына — при одном условии.

— При каком же?

— Если мой сын получит корону, он отомстит за ее братьев.

— Да у него и выхода другого не будет! Ведь Плантагенет сам без боя не уступит и клочка английской земли! Только ценой собственной жизни, — сказал Букингем, вспомнив Ричарда с мечом в руке. Сам бы он, конечно, предпочел, чтобы дело обошлось малой кровью. Однако иное развитие событий вполне естественно, думал он, и совершенно неизбежно, а в устах Маргариты Бофорт будущее выглядело далеко не безобидно. Впрочем, он по опыту знал, что слабые женщины могут оказаться безжалостнее мужчин, когда считают, что в конечном счете поступают правильно. Возможно, потому, что берутся за дело с большей страстью.

— Я подумаю над тем, что вы сказали, — вот все, что пообещал Букингем. — Мне придется несколько месяцев провести в Брекноке с епископом Илийским, которого король вверил моим заботам.

Услышав, что Ричард невероятно удачно сыграл ей на руку, Маргарита и вида не подала, как рада этой новости.

— Этот священник с ярким интеллектом далеко пойдет, — учтиво ответила она. Маргарита не сочла нужным объяснять, что будущее прелата зависело от успешного исхода задуманного Ланкастерами дела, план которого созрел в его собственной светлой голове; и что как только прелат приехал в Брекнок, шустрый Льюис тут же побывал у него.

Решив, что незачем дальше подзуживать человека, которого она уже наполовину уговорила, Маргарита принялась весело болтать со своим родственником обо всяких пустяках, уверенная в том, что теперь будущность ее сына будут обсуждать при намного более благоприятных обстоятельствах и в более изысканных выражениях.

Длинные дождливые зимние вечера в Уэльсе проходили для Стеффордов более оживленно благодаря их гостю, хотя разговоры приняли совсем иной характер — не тот, на который рассчитывал король. А все потому, что тон им задавал Джон Мортон, который был и остался противником его восшествия на престол.

— Все эти подношения из разных городов, от которых он столь демонстративно отказывается, — как вы думаете, ваша светлость, сколько Ричард Глостер еще протянет без них? Учитывая, в каком состоянии сейчас дела казначейства, он вынужден будет возобновить ненавистные поборы, — предупреждал епископ. — И тогда он потеряет популярность среди простого народа. Люди все чаще станут вспоминать выдающегося лорда Риверса, который столько сделал для развития искусства и ремесел. И Уильяма Гастингса, пожалуй, единственного честного чиновника в нашей стране. А тут еще эта грязная история с исчезновением молодого короля и его брата. По словам вашего коннетабля, весть о ней распространяется с быстротой молнии. Сторонники Глостера в Йорке могут по-прежнему рвать за него глотку, но простые люди, которые живут рядом с Тауэром и привыкли постоянно видеть этих двух молодых людей, не поверят ни одному их слову.

— Но у нас нет прямых доказательств, — пытался возражать Букингем.

— Тогда почему он не предъявит нам их живыми? — визгливо вмешалась его жена, Кэтрин Вудвилль. Она была тетей Нэда и Ричарда, и потому невозможно было запретить ей принимать участие в этих разговорах.

Епископ же, приподняв рукава своей роскошной рясы, протянул руку за бокалом, чтобы отведать замечательного хозяйского вина.

— Южане поддержат того, кого прочат в мужья Елизавете. Они любят ее. Помимо того что Елизавета хороша собой, она для них — дочь своего отца, который правил ими добрых двадцать лет. По общему мнению, этот молодой человек, Генрих Ричмонд, обладает не меньшими достоинствами, чем Глостер, — заметил Мортон. — Разве не очевидно, что их брачный союз положит конец непрерывным войнам между йоркистами и ланкастерцами, которые залили кровью нашу землю? Страна вздохнет спокойно, и появится возможность нести людям свет знаний с помощью недавно изобретенного печатного станка, наши моряки на равных с испанцами и португальцами ринутся открывать неведомые края, наши ремесленники наконец смогут создавать неувядающие произведения искусства вместо страшных орудий убийства? Разве ваша светлость не понимает что все эти предпосылки, вместе взятые, обеспечат стране мир и процветание, и у нас, может быть, даже настанет нечто вроде золотого века?

— Просто к алой розе привьют белую, — возбужденно выпалила Кэтрин.

Муж не отреагировал на ее ботаническую метафору, но Мортон, обладавший более живым воображением, подхватил:

— И получится одна безобидная золотая роза без шипов.

— Роза Тюдоров! — высокопарно произнес Букингем, который не любил, когда в его доме последнее слово оставалось не за ним.

— У Елизаветы и Генриха Тюдора может быть очень одаренный сын, — заметила Кэтрин Вудвилль.

И Букингем почувствовал, что во имя этого еще не рожденного ребенка он готов обратиться за помощью к иноземцу и отнять корону у Плантагенетов.

— Ну, а если наш благодетель примется силой насаждать заморские нравы, или захочет прибрать к рукам всю власть, или продаст нас французам, чтобы заручиться поддержкой Людовика Валуа? — спросил он, исчерпав этим все оставшиеся контраргументы.

— Он должен дать торжественную клятву, что женится на Елизавете, как только высадится на нашем берегу, — сказал Мортон.

— И, во всяком случае, он не убийца! — добавила Кэтрин.

— Даже если Ричард действительно убийца, он не отдаст и пяди английской земли! — в который уже раз подтвердил Букингем. Но епископ продолжал заливаться соловьем, и вскоре его речи вновь настолько увлекли Букингема, что он склонился над картой и напрочь забыл о зловещей улыбке Ричарда.

К счастью, Дорсет вернулся, и объединенными усилиями они с Кортни из Девоншира смогут взять западные провинции, — прикинул Букингем, и в его голосе зазвучали прежние властные ноты. — В Уилтшире можно рассчитывать на поддержку епископа Солсбери, поскольку он все-таки Вудвилль, А еще нам может пригодиться человек по имен Брей, который служил у графини Ричмонд, когда она была замужем за моим дядей.

— Сэр Реджиналд Брей все еще у нее и согласен с нашими планами, — заверил епископ.

— Тогда нужно будет послать его поднимать народ в Кенте.

— И мы непременно должны сообщить вдовствующей королеве и принцессе приятную новость о то, что ваша светлость с нами, — произнес Мортон, допивая вино.

— А доктор Льюис снова станет нашей связующей ниточкой, — объявила Кэтрин. — Видите, Генрих, насколько просто прорвать мрак заточения.

— Теперь я понимаю, как благоразумно посту пил король, приставив туда стражу, хотя многие считают, что это некрасиво, — не удержался от иронии Букингем.

Итак, к Вудвилль снова приехал ее доверенный врач, и в результате его визита ее здоровье резко улучшилось. Уже вполне оформившиеся нити конспирации, похоже, вернули ее к жизни.

— Когда приходит доктор Льюис, нас отправляют играть в другую комнату, — жаловались ее маленькие дочки, которым надоедало сидеть взаперти.

Однако их старшая сестра, которой они ужасно завидовали, пользовалась особым доверием доктора. Со смешанными чувствами она выслушала гостя. Ее радовало, что планы так тщательно разработаны, и сердце билось при мысли о том, какую важную роль ей отвели. Но ее хорошенькое личико было непроницаемо, как маска.

— Это очень мило со стороны графини Ричмонд, моего родственника Букингема и епископа — принять такое решение, — сказала она, чувствуя себя пешкой на огромной шахматной доске под названием Англия, пешкой, которую настойчиво толкают вперед энергичные руки двух немолодых женщин. И она согласилась принять участие в их игре, движимая состраданием к судьбе своих братьев, которая взывала к отмщению. Возможно, то же обстоятельство, хотя и в меньшей степени, послужило причиной окончательного решения ее дяди Букингема. Однако жажда мести постепенно начала стихать и коченеть, как закоченели их маленькие мертвые тела, — братьев все равно не вернешь. Но чего она по-настоящему хотела — это выбраться из душной темницы, куда новости доходят в последнюю очередь и в искаженном виде, получить возможность свободно общаться с людьми и задавать вопросы, обыскать Тауэр и самой выяснить, что же произошло в действительности.