Елизавета Йоркская: Роза Тюдоров - Барнс Маргарет Кэмпбелл

— О, как я вас ненавижу! — прошептала Елизавета, и, хотя она обеими руками прикрыла рот, она наверняка расслышал ее слова.

— Это крайне прискорбно, раз уж судьба распорядилась так, что тебе приходится жить в моем доме, — рассмеялся он. — Но не отчаивайся, Елизавета Плантагенет. У нас в запасе еще остается мистер Стиллингтон.

— Мистер Стиллингтон? — Это имя ни о чем ей не говорило.

— Сын доброго епископа Стиллингтона.

— Того епископа Бата, который в угоду вам называл нас в своих проповедях бастардами?

— Я человек без предрассудков и смею тебя уверить, что, раз он сын священника, значит, он тоже бастард. Тем не менее, он очень способный молодой человек и оказал мне столько услуг, что достоин награды.

Елизавета с ужасом смотрела на дядю.

— Вы говорите о том противном клерке с сальными волосами, который пялится на меня из-за своего стола в приемном зале?

— Значит, ты успела заметить, что он испытывает к тебе некоторую тягу? — ехидно спросил он.

— Я не обращаю внимания на лакеев, — высокомерно ответила Елизавета.

Ричард подошел к двери и галантно распахнул ее перед девушкой.

— И, все-таки я буду иметь в виду этот вариант, Бэсс, — бодро заверил он. — Особенно если ты, со свойственным тебе упрямством, будешь приставать к другим с провокационными вопросами.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Елизавета надеялась никогда больше не появляться в кабинете отца: в стенах этого помещения она уже не чувствовала себя в безопасности. Ричард не стал наказывать ее публично, как он поступил с беспутной Джейн Шор, но оскорбил ее достоинство, предложив ей неравный брак, если она будет продолжать настаивать на своем. Пожалуй, только к лорду Стенли можно обратиться за помощью, в отчаянии думала она, мечтая встретиться с ним и с его доброй графиней.

Будучи главным королевским камергером, Стенли находился при дворе неотлучно и дружил с ее покойным отцом. Естественно, он не будет стоять в стороне, когда ее захотят выдать замуж за какого-то нагулянного отпрыска епископа. Но она чувствовала, что он избегает ее, хотя с другими, в том числе и с ее сестрами, держится приветливо и вежливо.

Однажды, когда Елизавета увидела, что косоглазый писец снова околачивается в коридоре, ведущем в ее комнату, она не вытерпела и решила отыскать лорда-камергера.

— Дядя Стенли, — обратилась она к нему, как когда-то в детстве, когда они называли его просто дядей. — Как вы думаете, король всерьез намерен выдать меня за этого жалкого Стиллингтона?

— Думаю, что совершенно исключено, леди Бесс, — добродушно ответил Стенли. — Глостер, конечно, может замарать достоинство Плантагенетов, Но не до такой степени: он слишком дорожит семейной честью. Послушайте, дитя мое, — добавил он, видя, что она встревожена не на шутку, — мой оруженосец, Хамфри Брэртон, всегда был без ума от тебя. Я поручу ему следить за этим лакеем, и наглец перестанет досаждать тебе.

— Но тогда, милорд, ей придется опасаться их обоих, — возразила Метти, которая сопровождала свою госпожу.

— Моя дорогая леди, Хамфри Брэртон знает свое место. — И он умчался по каким-то делам, а может быть, лишь сделал вид, что очень занят. Он говорил довольно вежливо, но то, что он назвал Ричарда так, как его называли раньше, и не придал никакого значения тому, что ее притязания на трон признаны незаконными, заставило ее задуматься.

— Король должен безоглядно доверять человеку, которому поручает заниматься своим меню, — сказала она вечером, заметив, с какой добросовестностью Стенли проверял блюда, когда накрывали столы для очередного пышного банкета в честь зажиточных олдерменов Лондона.

— После того как его предал Генрих Букингем, Ричард, скорее всего, вообще никому не доверяет, — со свойственной ей невозмутимостью произнесла королева.

— А что, если Стенли захочет отравить его? — продолжала Елизавета.

— Ну и фантазия у тебя, дорогая Бесс! — рассмеялась Анна, которая была начисто лишена воображения. — Завтра мы с Ричардом отправляемся на север. Наверное, ты напророчила мне эту дорогу. Только бы он не вздумал останавливаться в каждом городе, чтобы даровать им какие-нибудь привилегии или что-то в этом роде. В конце концов, наша цель — добраться до Уорвика и увидеться с сыном!

Елизавета впервые слышала в голосе Анны ворчливые нотки и с тревогой посмотрела на нее.

— Вы уверены, что чувствуете себя достаточно хорошо и сможете выдержать такое длительное путешествие? — спросила она. — Вы сегодня очень бледны.

— Я всегда бледна. Разве ты не знаешь, что меня прозвали Бледной королевой? — вздохнула Анна. –

Кроме того, по ночам Ричард сам не спит и мне не дает. Он вскрикивает во сне и просыпается, а временами, когда совсем не может заснуть, набрасывает на себя меховой халат и слоняется по дворцу.

Сверху, с галереи, на которой стояли они с Анной, было видно, как Ричард беседует в зале со Стенли. «Что за призраки зовут его за собой каждую ночь?» — спрашивала себя Елизавета.

Но тут она вернулась к действительности, почувствовав, как горячие пальцы Анны коснулись ее руки.

— Мне бы хотелось, чтобы ты отправилась с нами, Бесс, — призналась она. — Обычно с Ричардом забавно путешествовать. Он превращает нашу поездку в карнавальное шествие и заставляет меня все время менять наряды. Но в этот раз у меня какое-то дурное предчувствие, я как будто чего-то боюсь.

— Да ерунда все это! — усмехнулась Елизавета, пытаясь успокоить ее. — Уверена, что свежий воздух пойдет вам на пользу. Смотрите, король уже готов повести вас к обеденному столу.

В глубине души Елизавета мечтала остаться наконец одна со своими сестрами, к тому же завтра была годовщина смерти отца. Но на следующее утро, увидев, как пышная королевская кавалькада выезжает из Вестминстера, она почувствовала огромное желание поехать вместе с ними. Когда она открыла решетчатое окно, чтобы получше разглядеть их, в комнату ворвался свежий апрельский ветер, наполненный ароматами весны. Процессия состояла из верховых, знаменосца, вооруженных всадников, среди которых выделялась внушительная фигура лорда Стенли. Короля сопровождали лорд Ловелл, сэр Ричард Кейтсбай, сэр Ричард Рэтклифф и другие придворные. Анна, изящная, как статуэтка из слоновой кости, села на низкую белую лошадку и повернулась в седле, чтобы махнуть на прощанье рукой. Сейчас она выглядела уже не такой слабой, как накануне, ее лицо было оживлено и щеки горели от возбуждения — ведь ей предстояла встреча с сыном. А Рядом с ней, с гордо поднятым штандартом, развевающемся на ветру, ехал Ричард на своем любимом боевом коне, на спине которого красовалась блистающая золотом малиновая попона.

И когда этот великолепный отряд выехал с дворцовой площади, направляясь к северной дороге, Елизавета вдруг заметила, что что-то не так. Правильно: не хватало красавчика Джона Грина, который обычно ехал чуть позади своего господина. А не взять его с собой могли лишь по одной причине — если он болен, подумала она и, резко повернувшись, приказала старой Метти выяснить, что произошло.

«Боже милостивый, пусть это будет так! — молилась она и лихорадочно продумывала дальнейшие планы. — У него нет ни жены, ни матери, значит, пока он выздоравливает, я сама могу поухаживать за ним. Я буду читать ему вслух и просто сидеть рядом. Я даже согласна… ответить на его притязания, лишь бы удалось выудить из него, что содержалось в письме, которое Глостер передал Брэкенбери по поводу судьбы моих братьев».

Но сколько бы она ни ломала голову — даже предполагая, что в объятиях женщины Грин забудет о своей преданности господину, — все ее волнения оказались напрасными.

— Его нет во дворце, — сообщила Метти.

Елизавета послала за старым конюхом своего отца, который учил ее ездить верхом.

— В конюшне нет лошади мастера Грина. Их увели еще вчера, — ответил он, с почтением глядя на Елизавету.

И тут неожиданно, в конце разговора, она получила информацию, которая была ей нужна.