Елизавета Йоркская: Роза Тюдоров - Барнс Маргарет Кэмпбелл

Эти простые слова поразили Елизавету. Как может Ричард любить ее? Одно ее присутствие здесь должно доставлять ему массу неприятных минут. И не придумав ничего лучшего, Елизавета промямлила:

— Наверное, это потому, что я похожа на своего отца.

— Твой отец был для него целым миром, то есть мужской частью этого мира, которая не имеет отношения ко мне, — сказала Анна и велела одной из своих фрейлин поставить вазу с цветами на видное место. — А мне необыкновенно повезло, Бесс. Те браки, которые обычно заключают королевские особы, основаны отнюдь не на любви. Представляю, как ненавидят венценосные мужья своих жен. В лучшем случае — просто терпят их. Но мой супруг любит меня

Последние слова она произнесла с особым чувством и принялась тихо напевать что-то своим приятным низким голосом. Да, несомненно, брак с Ричардом принес ей счастье.

Елизавета молча и неотрывно смотрела на нее. Удивительно, как одно противоречит другому. Ричард — такой образцовый семьянин, так трогательно заботится о своей злобной матери, живущей в замке Бейнард, — и в то же время о нем рассказывают страшные вещи.

Обе молодые женщины, не сговариваясь, избегали обсуждать судьбу злосчастного мятежника Букингема. Елизавета, оценив тактичность королевы, старалась не досаждать ей вопросами о своих братьях.

— Король проявил такое великодушие, позволив вам оставить при вашем дворе молодого Уорвика, — сказала она, разглядывая из окна свежие почки на деревьях и пытаясь снова уйти от разговора, который, конечно, был бы для нее куда интереснее.

— Уорвик — человек простодушный и безобидный, а кроме того, он наш общий племянник, — заметила Анна.

— Но Нед и Дикон тоже были его племянниками! А где же они сейчас? — вырвалось у Елизаветы.

Анна вздохнула и отложила в сторону свои ножницы. Жизнь научила ее быть терпеливой.

— Дорогая моя Бесс, я уже говорила тебе, что ничего не знаю! Уверена, что они в Тауэре и с ними очень хорошо обращаются, но даже мне Ричард не говорит о них ни слова. А когда однажды я ради тебя спросила его об этом, он совершенно замкнулся в себе, и несколько дней у нас с ним все шло кувырком. Вообще, нельзя сказать, что у Ричарда скверный характер, — добавила она, пытаясь как-то оправдать поведение мужа. — Но в последнее время он стал плохо спать. Все оттого, что на него навалилось множество государственных дел.

«Или оттого, что его мучит совесть!» — подумала Елизавета. Но, щадя чувства хозяйки, которая хорошо к ней относилась, она не решилась произнести это вслух и поспешила переменить тему.

— По-моему, именно потому, что Ричард так удачлив, многие склонны верить любым слухам о нем — продолжала Анна.

Елизавета покраснела от смущения, хотя было ясно, что Анна не ее имела в виду.

— Но вы же не верите всем этим слухам? — спросила она, внимательно наблюдая за Анной.

— Конечно, нет, — ответила королева и принялась поправлять складки своего красивого платья, заслышав шаги в саду. — Когда знаешь человека много лет, можешь с уверенностью предугадать, как он поведет себя в тех или иных обстоятельствах, и не обращать снимания на слухи, которые плетут о нем всякие проходимцы.

— Значит, даже если вы никогда больше не увидите моих дорогих братьев, вы все равно не поверите…

Королева раздраженно хлопнула ладонью по резной ручке своего стула.

— О Бесс, сколько можно возвращаться к одной и той же теме! — воскликнула она. — Думаю, даже если сам Господь Бог поручит архангелу Гавриилу сообщить мне, что мой муж причинил зло твоим братьям, я все равно не поверю.

В этот момент в конце оранжереи раздвинулись шторы, и, к своему ужасу, Елизавета увидела, что к ним направляется, не кто иной, как Ричард. Он держал в руке перчатки для верховой езды и, судя по всему, прошел в сад без свиты.

— Чему ты не поверишь, радость моя? — спросил он, уловив лишь конец ее фразы.

— Что ты плохо себя вел, — ответила она в своей забавной детской манере.

— А что, наша очаровательная гостья старалась. Убедить тебя, что мое поведение небезупречно? — учтиво поинтересовался он.

— Нет. Просто мы обсуждали, что такое хорошо знать человека, — сказала Анна, которую собственная нелегкая жизнь научила вовремя находить нужный ответ.

— Ну, если она так говорила обо мне, нам нужно «в наказание» как можно скорее найти ей мужа, — продолжал Ричард, сделав вид, что не слышал слов Анны.

Королева схватила его за руку.

— О, Ричард, пожалуйста, не отсылай ее сейчас от меня! — принялась умолять она. — Тут, на троне, чувствуешь себя такой одинокой.

— Ты могла бы больше времени проводить с нашим мальчиком, — предложил он, поняв, что разлука с ним плохо сказывается на душевном состоянии жены. В этом его убедили врачи и ее нервозность.

— Летом — конечно. Но из-за угольной топки, которая сейчас вошла в моду, в Лондоне стоят такие туманы, что он так же, как и я, совершенно не может дышать этим воздухом, — сказала Анна. — Думаю, что на природе, в Уорвике, ему намного лучше.

Ричард подошел к ней и, взяв за подбородок, приподнял ее голову. Он старался не показывать свои чувства при посторонних, но сейчас нельзя было не заметить, с какой нежностью его длинные выразительные пальцы прикоснулись к ее белой коже. Анна подняла глаза и счастливо улыбнулась, а Елизавета, охваченная необъяснимой завистью, поспешила незаметно удалиться.

Но даже в тот момент, когда он смотрел на женщину, в глазах которой светилось обожание, то не терял своей поистине кошачьей бдительности.

— Я бы хотел, чтобы ты, Елизавета, зашла ко мне в кабинет после обеда, — сказал он, не повернув головы. — Мой секретарь готовит кое-какие документы, касающиеся тебя.

И хотя Елизавете было не по себе с того дня, когда она вновь поселилась во дворце, для нее особенно тяжело было оказаться вновь в отцовском кабинете. Впрочем, она все же почувствовала благодарность за то, что тут ничего не стали менять. Все было так, как тогда, когда она вошла сюда в последний раз — в тот день, когда отец утешал ее из-за расстроившейся свадьбы, а рядом у стола стоял ее брат.

Сейчас в этом огромном резном кресле сидел совсем другой человек. А потому и весь мир казался Елизавете другим — чужим и угрюмым.

Склонившись над столом, Ричард углубился в чтение документов, и Елизавета воспользовалась моментом, чтобы, пока он этого не видит, внимательнее приглядеться к нему. Он сидел в кресле не так, как Эдуард, и не создавалось впечатления, что он заполняет его собою целиком, поскольку Ричард был худее и подвижнее; но одет он был не менее роскошно, в этом он всегда был особенно щепетилен. Елизавета не могла не признать, что, хотя на его живом лице порой проступали следы усталости, на нем никогда не появлялось выражение праздности или лени. С блеском его двора могло сравниться лишь былое величие двора Ричарда II Бордоского, большого ценителя прекрасного, как говорили иностранные посланники; однако нынешние порядки при дворе отличались почти военной строгостью.

— Подайте мне документы, в которых оговаривается сумма дохода для дочерей леди Грей, — приказал Ричард, и его секретарь Кендал тотчас положил перед ним бумаги.

— Замените мне перо, Джон, — обратился король к своему оруженосцу. — И переложите стул леди Елизавете.

Пока Джон Грин выдвигал для нее стул, Елизавета скользнула по нему пытливым взглядом. Этот вежливый молодой человек наверняка знает, что случилось с ее братьями. Ведь именно он относил сэру Роберту Брэкенбери в Тауэр письмо своего господина, подумала она. Если бы только я нашла способ заставить его заговорить!

Елизавета наблюдала, как король-узурпатор ставит свою витиеватую подпись, — так, наверное, мог бы расписываться художник, — как он протягивает секретарю сей дарственный акт, от которого зависит, будет ли она жить в богатстве или в бедности, и откидывается в кресле.

— Прочитайте документ вслух, Кендал, — сказал он, — чтобы старшая из этих леди могла ознакомиться с его содержанием.