Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том I - Борис Галенин

Вернувшись в Петербург, в течение трехлетней работы в Комиссии я лишь утвердился в убеждении, что генерал Куропаткин проигрывал сражения умышленно, и можно себе представить, с каким чувством омерзения я убедился, что в Петербурге, в высших кругах, образовалась прочная партия, работавшая на укрытие преступлений генерала Куропаткина и на скрытие правды от Государя.

Как во время составления своего тома, так и по окончании этой работы я не мог равнодушно слышать имя Куропаткина, я не мог спокойно о нем говорить. Среди моих близких родных и знакомых надо мною смеялись и часто, когда я входил в комнату, вместо того, чтобы поздороваться, говорили: “Ну как поживает твоя симпатия — Куропаткин?”

Когда я настаивал на том, что, по моему мнению, Куропаткин был предателем, то меня спрашивали: “Что же ты думаешь, что он был подкуплен за большую сумму, и когда этот акт, и где именно он совершился?”

Я знаю, что были люди, которые совершенно искренне полагали, что Куропаткин в 1903 году для того и ездил в Японию, чтобы сторговаться “о цене цененного”. Иные говорили, что в Японию поехал один Куропаткин, а возвратился оттуда другой. Другие говорили, что в эту поездку японцы, воспользовавшись типом лица Куропаткина и его маленьким ростом, подменили его и т.д.

Даже в солдатских рядах в Маньчжурии после неудачи под Сандепу передавались шепотом сплетни о Куропаткине: одни утверждали, что он получил “от Японии миллиончик”, а другие утверждали, что он потому тянет войну, что он выпросил себе от Государя плату “поденную”, что он очень много получает в день, и ему выгодно тянуть войну как можно дольше…»

Солдатские ряды были недалеки от истины. Ежемесячно Куропаткин получал порядка 17 тысяч рублей. Сверх того, оставшиеся в России близкие получали полный его оклад по предыдущей должности.

Для сравнения: оклад армейского обер-офицера действующей армии в Маньчжурии составлял 110 рублей в месяц. Ротного командира — 170 рублей. Из этих денег офицеры должны были помогать семьям{496}.

«Я никогда не был согласен с подобными предположениями людей простых и непосредственных: я не мог себе представить, чтобы он до того пал9 что принял от кого-нибудь большую сумму для предательства России.

Я этому никогда не поверю. Я убежден даже, что Куропаткин был по-своему патриот».

Не напоминают ли вам последние слова генерала о вере в человека Государя Александра III и промышленника Саввы Мамонтова?

Но какой?

«Когда-то при Русском Дворе образовалась партия из высших военных чинов, которая не задумалась ворваться в Михайловский Замок и в личной и непосредственной борьбе ударом табакерки убить своего Императора Павла I.

Когда-то в Петербурге образовалась партия, в которую входили представители лучших родов российского дворянства и лучших полков гвардии, и эта партия сговорилась воспользоваться первым случаем устроить возмущение в войсках и убить Николая I и, при возможности, истребить всю Царскую Фамилию. Устроенный ими 14 декабря 1825 года бунт не удался, и эти подпольные предатели были переловлены и понесли заслуженную кару…

Почему же по восшествии на престол Николая II, признавая способ избиения царей невыгодным для партии, не могла в том же “высокопоставленном” Петербурге образоваться тайная организация, решившая во что бы то ни стало “освободить Россию от ига самодержавия”, освободить, не совершая нового цареубийства, а поставив Государя в такое положение, чтобы он сам, спасая себя и династию, должен был бы “дать народу Конституцию” или же отречься от Престола?

Вот почему я считал и ныне считаю, что генерал Куропаткин был деятельным членом подобной партии, в которую он вступил приблизительно в девятисотых годах».

Генерал Рерберг в ту пору не мог знать, что все значительно запущенней. Куропаткин вступил в «партию», а вернее — в ложу, почти на двадцать лет раньше. Тогда же начал приносить вред России. И очень похоже, что с одной из подобных организаций сотрудничал адмирал Скрыдлов, если системно оценить и его долгие сборы в Порт-Артур и общее дальнейшее руководство Тихоокеанским флотом. 

Я обвиняю

«Генерала же Куропаткина я обвиняю в том, что:

1. Будучи Военным Министром, он по просьбе С.Ю. Витте обманул Государя Императора, сделав Его Величеству ложный доклад о разрешении угольного кризиса, и этим способствовал сокрытию государственного преступления и государственных преступников.

2. Посещая крепость Либаву, он отдал распоряжения, навсегда погубившие обороноспособность крепости со стороны моря.

3. Командированный Государем Императором в 1903 году в Японию, он скрыл от Его Величества все то, что узнал о силе и доблести японской армии.

4. В ту же поездку, посетив крепость Порт-Артур и определив ее полную неготовность к серьезному сопротивлению, он в течение целого года ничего не сделал для приведения ее в надлежащий порядок.

5. В том же году, получив доклад о продолжении инструментальной съемки к северу от города Ляояна, он это ходатайство отклонил, написав, что карты к северу от Лаояна нам не потребуются, чем лишил Русскую Армию необходимых карт, когда сам же, постепенно отступая, перенес театр военных действий к северу от этого города.

6. В том, что, будучи на должности Военного Министра и зная, что для войны на Дальнем Востоке мы не подготовлены, когда эта война началась, он не остался на своем посту, представив Государю надежных кандидатов для командования армией и продолжая руководить Военным Министерством в трудное время, а, бросив таковое на произвол судьбы (ибо не имел подготовленного или намеченного вместо себя кандидата), представил Государю самого себя как кандидата на пост Командующего армией, подав при этом Государю заведомо лживый план кампании.

7. В том, что, будучи назначенным на должность Командующего Маньчжурской армией, подобрал сотрудников таким образом, чтобы при всем желании они не могли сразу войти в курс дела и быть знающими и полезными сотрудниками.

8. В том, что с первого дня своего прибытия в армию (в марте 1904 г.) Куропаткин делал все возможное и от него зависящее таким образом, чтобы наши войска не могли иметь успеха ни в одном бою, но ведя при этом распорядительную часть операций таким образом, чтобы всегда иметь возможность сваливать вину на кого-либо другого, начиная со своих подчиненных войсковых начальников и кончая Наместником и даже Государем Императором.

К этим злонамеренным действиям относятся, между прочими, его распоряжения:

упорное нежелание осмотра и укрепления позиций впереди Ляояна и утверждение плана позиций, заведомо негодных;

распорядительная часть Командирам корпусов и начальникам отрядов в конце июня 1904 года, распоряжения, отданные им генералам Зарубаеву и барону Штакельбергу;

приказание, отданное, помимо начальника группы, начальнику гарнизона ст. Ташичао о запряжке обозов и о тайном уводе резервов, и прочие подобные случаи, ясно перечисленные во второй и третьей частях настоящих записок…» 

Придется ответить на вопросы

«Установив факт перечисленных преступлений, прокурору придется установить и ответить Истории на следующие вопросы:

1. В период времени, обнимаемый настоящими записками, генерал Куропаткин находился в здравом уме, или он был сумасшедший?

2. Если окажется, что ген. Куропаткин действовал в ясном уме и твердой памяти, и факты преступлений будут подтверждены, то установить цель адских преступлений, совершенных Куропаткиным, как на посту Военного Министра, так и на посту Командующего Маньчжурской армией, а затем и Главнокомандующего.

3. Установить сообщников Куропаткина.

4. Установить связь между действиями Куропаткина в Маньчжурии и действиями в это время тайных и подпольных революционных организаций в самой России.

И так далее».

Прервав на минуту генерала Рерберга, скажем только, что к приведенному им списку обвинений и вопросов, требующих до сих пор ответов, читатель может добавить немало и от себя.

Например, в том, что касается Порт-Артура, речь идет не просто об обмане Государя, а о сознательной — вместе с Витте — планомерной деятельности по приведению русского оплота на Дальнем Востоке в полностью необороноспособное состояние.

О последнем Куропаткин, в сущности, и пишет в своей ночной записке от 26 января 1904 года, говоря о возможности взятия Порт-Артура японцами «при помощи ускоренной осады».

Только мужество русского солдата позволило крепости продержаться до конца 1904 года, после того как Куропаткин уже, по сути, сдал его еще летом.