Танец с драконами - Джордж Мартин

— Пойдемте, мои маленькие друзья, — сказал Нянька. — Я покажу вам ваш новый дом. В Юнкае вы будете жить в золотой пирамиде Каггаза и обедать с серебряных блюд, но здесь мы живем просто, в скромных солдатских палатках.

— Кто даст мне сотню? — выкрикнул ведущий.

Эта ставка вызвала интерес, хотя поднялась всего на пятьдесят серебряных монет. Покупателем был худой мужчина в кожаном фартуке.

— И еще одну сверху, — снова старуха в фиолетовом токаре.

Один из солдат поднял Пенни и усадил внутрь повозки.

— Кто эта старуха? — спросил его карлик.

— Зарина, — ответил мужчина. — Дешевые бойцы. Мясо для героев. Ваш друг скоро умрет.

Он мне не друг.

Но, неожиданно для себя, Тирион Ланнистер повернулся к Няньке и произнес:

— Вы не можете позволить ей забрать его.

Нянька прищурившись, посмотрел на него:

— Что ты там пролепетал?

Тирион указал пальцем на Мормонта:

— Он часть нашего представления. Медведь и прекрасная дева. Джорах — медведь, Пенни — дева, а я — храбрый рыцарь, который ее спасает. Я пляшу и колочу его по яйцам. Очень весело.

Надзиратель покосился на аукционный помост:

— Этого?

Ставки за Джораха Мормонта достигли двухсот серебряных.

— И один сверху, — добавила старуха в фиолетовом токаре.

— Ваш медведь. Понятно.

Нянька быстро пошел сквозь толпу, склонился над огромным желтым юнкайцем в носилках и что-то пошептал ему на ухо. Хозяин кивнул, потрясая подбородками, затем поднял веер.

— Три сотни, — выкрикнул он хриплым голосом.

Старая карга презрительно фыркнула и отвернулась.

— Зачем ты это сделал? — спросила Пенни на общем языке.

Хороший вопрос, подумал Тирион. Действительно, зачем?

— Твое представление становилось унылым. А каждому актеру нужен танцующий медведь.

Она бросила на него укоризненный взгляд, затем отошла в конец повозки и села, крепко обняв Хруста, как будто собака оставалась ее последним верным другом на всем белом свете. Может, так оно и есть.

Нянька вернулся с Джорахом Мормонтом. Два хозяйских солдата-раба бросили рыцаря между карликами в конец повозки. Он не сопротивлялся. Весь бойцовский дух из него улетучился, когда он узнал, что его королева вышла замуж, понял Тирион. Одно произнесенное шепотом слово сделало то, что не могли кулаки, кнуты и дубины: оно сломало его. Надо было позволить этой старой карге забрать Мормонта. От него будет столько же проку, как от сосков на нагруднике.

Нянька взобрался на повозку, взял вожжи, и они отправились через осадный лагерь к палаткам их нового хозяина, благородного Еззана зо Каггаза. Рядом с ними шли четверо солдат-рабов, по двое с каждой стороны телеги.

Пенни не плакала, но глаза ее были красными и несчастными, и она не отводила их от Хруста. Может, она думает, что если не смотреть, то все исчезнет? Сир Джорах Мормонт тоже ни на кого и ни на что не обращал внимания. Он съежился в своих цепях, погрузившись в раздумья.

Тирион же разглядывал всё и всех.

Юнкайский лагерь представлял собой не один, а сотню лагерей, полумесяцем возведенных бок о бок у стен Миэрина; город шелка и холста, со своими проспектами и переулками, тавернами и борделями, добропорядочными и дурными кварталами. Палатки выросли между линией осады и бухтой словно желтые грибы. Некоторые из них были маленькими и жалкими, не более чем лоскутами старой грязной парусины, защищающей от дождя и солнца, но рядом стояли шатры-казармы, в которых бы хватило места для сотни человек, и шелковые павильоны, большие, как дворцы, с гарпиями, поблёскивающими на верхушках их крыш. В одних лагерях соблюдался порядок: шатры располагались вокруг костровой ямы правильными кругами, оружие и доспехи держали внутри круга, лошадей — снаружи. В других местах, казалось, царил настоящий хаос.

Сухая, выжженная равнина на много лиг вокруг Миэрина была плоской, голой и без единого дерева, но юнкайские суда привезли с юга достаточно леса и кожи, чтобы возвести шесть огромных требушетов. Их расположили с каждой стороны города, кроме реки; они стояли там в окружении груд битого камня и бочек со смолой и дегтем, только и ждущих факела. Один из идущих рядом с телегой солдат заметил, куда смотрит Тирион, и с гордостью сообщил ему, что каждому из требушетов дали имя: Гроза Драконов, Ведьма, Дочь Гарпий, Злая Сестра, Призрак Астапора, Кулак Маздхана. Возвышаясь над шатрами на высоту сорок футов, требушеты стали главными ориентирами осадного лагеря.

— Один их вид поставит королеву драконов на колени, — хвастал солдат. — И в такой позе она и останется, отсасывая благородный член Хиздара, иначе мы превратим ее стены в кучу камней.

Тирион видел, как били кнутом раба: удар за ударом, пока спина не стала куском сырого мяса, залитого кровью. Колонна закованных в кандалы людей прошла мимо, звеня при каждом шаге. Они несли копья и короткие мечи, но между собой их связывали цепи, от запястья к запястью и от лодыжке к лодыжке. В воздухе запахло жареным мясом, и Тирион заметил мужчину, свежевавшего собаку для рагу.

И еще он видел мертвых и слышал умирающих. Сквозь плывущий дым, вонь лошадей и резкий соленый запах залива пробивался смрад дерьма и крови. Понос, понял он, увидев, как двое наемников вытащили труп третьего из одной из палаток. У Тириона дернулись пальцы. "Болезнь может истребить армию быстрее, чем любая битва", — как сказал однажды его отец.

Тем больше причин бежать, и поскорее.

Через четверть мили ему представилась хорошая возможность пересмотреть свои взгляды. Там собралась толпа вокруг трех рабов, схваченных при попытке побега.

— Я уверен, мои маленькие сокровища будут милыми и послушными, — сказал Нянька. — Посмотрите, что случается с теми, кто пытается бежать.

Пойманные были привязаны к ряду перекладин, и пара пращников использовала их для проверки своих умений.

— Толосийцы, — объяснил им один из охранников. — Лучшие пращники в мире. Они кидают шары из мягкого свинца вместо камней.

Тирион никогда не видел смысла в пращах, так как дальнобойность лука значительно выше… но он никогда прежде и не видел работу толосийцев. Их свинцовые шары наносили гораздо больший урон, чем гладкие камни, используемые другими пращниками, и больший, чем любой лук. В колено одного из пленников врезался шар, и оно взорвалось сгустками крови и костей, а голень повисла на темно-красном сухожилии. Да, теперь он точно не сбежит, признал Тирион, когда мужчина закричал. Его крик разносился в утреннем воздухе вместе со смехом лагерных шлюх и бранью тех, кто поставил неплохие деньги на то, что пращник промахнется. Пенни отвернулась, но Нянька схватил ее за подбородок и силой повернул голову обратно: