Гевара по прозвищу Че - Пако Тайбо II

Еще через два месяца пришел черед генерала Хоакина Сентено Анайи, который, будучи командиром 8-й дивизии, передал приказ о казни Че своим подчиненным. Он стал послом Боливии во Франции и в мае 1976 года в Париже был застрелен. Ответственность за его смерть взяла на себя организация, назвавшаяся Интернационалистской бригадой Че Гевары, о которой никто не слышал ни до, ни после этого события. Сентено был убит тремя выстрелами в упор из пистолета калибра 7,65 прямо перед дверью посольства. Ему предъявили публичное обвинение в том, что он предоставлял укрытие в Боливии старым нацистам, таким, как Клаус Барбье.

Гари Прадо Сальмон, армейский капитан, взявший Че в плен, получил тяжелое ранение в начале 1981 года в бою с фашистской группой, захватившей нефтяное месторождение в Санта-Крусе. У него были пробиты оба легких, а также поврежден позвоночник, в результате чего он остался парализованным. Что удивительно, его поразил случайный выстрел одного из его собственных людей, чье имя так и не удалось узнать.

Через двадцать лет после описанных ранее событий бывший министр внутренних дел Антонио Аргедас получил восемь лет тюрьмы в Боливии за похищение торговца; из предыдущей главы можно заметить, что это была далеко не первая из его неприятностей.

О судьбе главного сержанта Марио Терана известно очень немного. Правда, из отрывочных газетных сообщений следует, что он привык шляться пьяным по улицам Кочабамбы, что Че часто является ему в кошмарах и что, как и сержанту Бернардино Уанке, ему часто приходится прибегать к услугам психиатров.

59. Образы и призраки.

Аргентинский поэт Пако Урондо, погибший несколько лет спустя от рук военной хунты уже своей собственной страны, узнав о смерти Че, написал:

"Всю неделю будет непрерывно идти дождь, и неверующие или лишенные суеверия будут считать, что это всего лишь совпадение, что происходящее просто случайно, хотя и несколько необычно. С каждым разом друзья приходят все сильнее промокшими, а теперь эта мрачная погода будет длиться больше, чем когда-либо. Но на сей раз не будут гадать насчет Буэнос-Айреса; люди не станут разговаривать об унынии и бедствиях, что терзают их, - нет, нет, даже его обитатели - на сей раз они станут гадать о чем-то ином, где нет мира, а одна лишь тишина".

Селия, четвертая дочь Че, родилась в 1963 году, в предпоследний год работы ее отца министром промышленности Кубы; за полтора года до того, как он уехал в Конго, и может составить представление об отце только через воспоминания других людей. Она много раз пыталась прочесть боливийский дневник, но так и не смогла заставить себя сделать это.

Фидель Кастро говорит, что в последние годы ему часто случается видеть Че во сне. Он признался итальянскому журналисту Джанни Мине, что Че говорит с ним и "рассказывает мне о многом".

Ана Мария, сестра Че, в начале семидесятых сказала испанскому журналисту: "Время от времени я чувствую, что кто-то смотрит на меня, но и не только на меня, как будто я могла бы . каким-то образом стать им, и я ощущаю, что я будто бы не одна, и не знаю, что делать. Я должна научиться жить с этим".

В этом нет ничего очень уж необычного. Все мы знаем, что неким странным и удивительным образом умершие оставляют огромную пустоту, зияющее отверстие в жизнях тех, кто переживает их. Однако Эрнесто Гевара обрел за годы жизни магическую ауру; она не затуманилась после его смерти и коснулась множества людей, никогда не знавших его.

Вскоре после завершения партизанского похода вблизи селения Ла-Игуэра, где жалкий домик школы послужил приютом Че в последние часы его жизни и первые часы после смерти, местность оказалась опустошенной в результате ужасной засухи. Растительность и животные погибли, а крестьяне были вынуждены эмигрировать. Народная мудрость, потаенные слухи, вновь сложенные сказки - все сходится на том, что эта погода стала божественной карой жителям за то, что они позволили солдатам убить Че.

В Ла-Игуэре клочки волос и испачканные кровью лоскуты брюк Че показывают как святые реликвии. В Лагунильясе уличный фотограф сделал хороший бизнес на продаже фотографий тела, а многие жители города добиваются того, чтобы на каменном столе в прачечной Мальтийского госпиталя поместили фотографию мертвого Че - нового мирского Христа.

Крестьяне Кочабамбы создали своеобразную литанию, странную разновидность молитвы: "Бедненький Че, смилуйся, сотвори чудо, сделай так, чтобы моя корова выздоровела. Выполни мою просьбу, бедняжка Че".

Медсестра из Валье-Гранде, которая раздевала труп Че, признается: "Время от времени я представляю себе Че и вижу его, будто он жив, а он говорит мне, что хочет забрать меня из той жалкой нищеты, в которой я живу".

Здание школы в Ла-Игуэре было разрушено, на его месте построили амбулаторию, но она так и не открылась, в ней ни разу не появился ни один врач, не было никаких лекарств. В конце концов на этом месте воссоздали школу. Уругвайский журналист Эрнесто Гонсалес Бермехо посетил ее в 1971 году:

"- Что ты знаешь о Че? - спросил он крестьянского мальчика, когда учитель не обращал на них внимания.

- А вот он, - ответил ребенок, показывая на портрет Симона Боливара".

Франсиско Ривас, шестидесятилетний кампесино, живший около Ла-Игуэры и имевший четырнадцать детей, сказал: "Тогда я не понимал этого. Теперь я знаю, что много потерял".

В церкви кубинского города Матансаса Эрнесто Гевару можно увидеть на ретабло1 в сонме ангелов, а в другой церкви, в мексиканском штате Тамаулипас, он делит угол фрески с дьяволом.

Смерть Че привела тысячи мужчин и женщин в оцепенение, смущение, удивление, нерешительность. Всего одиннадцать коротких лет на политической сцене - и, совершенно не предполагая того, Че стал живым символом многократно откладывавшейся, многократно предававшейся латиноамериканской революции. Единственное, в чем мы можем быть уверены, так это в том, что такой зачаток мечты создан из бессмертного материала. Тем не менее Эрнесто Гевара умер в Боливии. Уругвайский поэт Бенедегти написал:

И вот мы там потрясенные разгневанные пусть даже смерть могла оказаться еще одной предсказуемой нелепостью.

В Санта-Кларе воздвигнута бронзовая статуя Че высотой в двадцать один фут работы Хосе Деларры, того самого, который дал фарфоровый медальон с портретом Че кубинскому космонавту, так что Че мог побывать за пределами атмосферы. Статуя изображает коренастого, почти толстого Че Гевару с бородой, как у Сайта-Клауса, и без улыбки. Это общая беда со статуями - бронза очень плохо воспроизводит улыбку.

Я взял интервью у Дариэля Аларкона в его доме в предместье Гаваны. Он остроумный, улыбчивый человек, но к концу интервью, когда он вспомнил, что Инти Передо, Гарри Вильегас, Леонардо Тамайо и он сам, возможно, смогли бы спасти Че в полдень того октябрьского дня, на комнату легла тень. Это одна из тех вещей, с которыми человек не может примириться до конца жизни.