Том 2. Баллады, поэмы и повести - Василий Жуковский

Поликратов перстень*

На кровле он стоял высокоИ на Самос богатый окоС весельем гордым преклонял:«Сколь щедро взыскан я богами!Сколь счастлив я между царями!» —Царю Египта он сказал.

«Тебе благоприятны боги;Они к твоим врагам лишь строгиИ всех их предали тебе;Но жив один, опасный мститель;Пока он дышит… победитель,Не доверяй своей судьбе».

Еще не кончил он ответа,Как из союзного МилетаЯвился присланный гонец:«Победой ты украшен новой;Да обовьет опять лавровыйГлаву властителя венец;

Твой враг постигнут строгой местью;Меня послал к вам с этой вестьюНаш полководец Полидор».Рука гонца сосуд держала:В сосуде голова лежала;Врага узнал в ней царский взор.

И гость воскликнул с содроганьем:«Страшись! Судьба очарованьемТебя к погибели влечет.Неверные морские волныОбломков корабельных полны:Еще не в пристани твой флот».

Еще слова его звучали…А клики брег уж оглашали,Народ на пристани кипел;И в пристань, царь морей крылатый,Дарами дальних стран богатый,Флот торжествующий влетел.

И гость, увидя то, бледнеет.«Тебе Фортуна благодеет…Но ты не верь, здесь хитрый ков,Здесь тайная погибель скрыта:Разбойники морские КритаОт здешних близко берегов».

И только выронил он слово,Гонец вбегает с вестью новой:«Победа, царь! Судьбе хвала!Мы торжествуем над врагами:Флот критский истреблен богами;Его их буря пожрала».

Испуган гость нежданной вестью…«Ты счастлив; но судьбины лестьюТакое счастье мнится мне:Здесь вечны блага не бывали,И никогда нам без печалиНе доставалися оне.

И мне все в жизни улыбалось;Неизменяемо, казалось,Я силой вышней был храним;Все блага прочил я для сына…Его, его взяла судьбина;Я долг мой сыном заплатил.

Чтоб верной избежать напасти,Моли невидимые властиПодлить печали в твой фиал.Судьба и в милостях мздоимец:Какой, какой ее любимецСвой век не бедственно кончал?

Когда ж в несчастье рок откажет,Исполни то, что друг твой скажет:Ты призови несчастье сам.Твои сокровища несметны:Из них скорей, как дар заветный,Отдай любимое богам».

Он гостю внемлет с содроганьем:«Моим избранным достояньемДоныне этот перстень был;Но я готов властям незримымДобром пожертвовать любимым…»И перстень в море он пустил.

Наутро, только луч денницыОзолотил верхи столицы,К царю является рыбарь:«Я рыбу, пойманную мною,Чудовище величиною,Тебе принес в подарок, царь!»

Царь изъявил благоволенье…Вдруг царский повар в исступленьеС нежданной вестию бежит:«Найден твой перстень драгоценный,Огромной рыбой поглощенный,Он в ней ножом моим открыт».

Тут гость, как пораженный громом,Сказал: «Беда над этим домом!Нельзя мне другом быть твоим;На смерть ты обречен судьбою:Бегу, чтоб здесь не пасть с тобою…»Сказал и разлучился с ним.

Жалоба Цереры*

Снова гений жизни веет;Возвратилася весна;Холм на солнце зеленеет;Лед разрушила волна;Распустившийся дымитсяБлаговониями лес,И безоблачен глядитсяВ воды зеркальны Зевес;Все цветет — лишь мой единыйНе взойдет прекрасный цвет:Прозерпины, ПрозерпиныНа земле моей уж нет.

Я везде ее искала,В дне́вном свете и в ночи;Все за ней я посылалаАполлоновы лучи;Но ее под сводом небаНе нашел всезрящий бог;А подземной тьмы ЭребаЛуч его пронзить не мог:Те брега недостижимы,И богам их страшен вид…Там она! неумолимыйЕю властвует Аид.

Кто ж мое во мрак ПлутонаСлово к ней перенесет?Вечно ходит челн Харона,Но лишь тени он берет.Жизнь подземного страшится;Недоступен ад и тих;И с тех пор, как он стремится,Стикс не видывал живых;Тьма дорог туда низводит;Ни одной оттуда нет;И отшедший не приходитНикогда опять на свет.

Сколь завидна мне, печальной,Участь смертных матерей!Легкий пламень погребальныйВозвращает им детей;А для нас, богов нетленных,Что усладою утрат?Нас, безрадостно-блаженных,Парки строгие щадят…Парки, парки, поспешитеС неба в ад меня послать;Прав богини не щадите:Вы обрадуете мать.

В тот предел — где, утешеньюИ веселию чужда,Дочь живет — свободной теньюПолетела б я тогда;Близ супруга, на престолеМне предстала бы она,Грустной думою о волеИ о матери полна;И ко мне бы взор склонился,И меня узнал бы он,И над нами б прослезилсяСам безжалостный Плутон.

Тщетный призрак! стон напрасный!Все одним путем небесХодит Гелиос прекрасный;Все навек решил Зевес;Жизнью горнею доволен,Ненавидя адску ночь,Он и сам отдать неволенМне утраченную дочь.Там ей быть, доколь АидаНе осветит АполлонИли радугой ИридаНе сойдет на Ахерон!

Нет ли ж мне чего от милой,В сладкопамятный завет:Что осталось все, как было,Что для нас разлуки нет?Нет ли тайных уз, чтоб имиСнова сблизить мать и дочь,Мертвых с милыми живыми,С светлым днем подземну ночь?..Так, не все следы пропали!К ней дойдет мой нежный клик:Нам святые боги далиУсладительный язык.

В те часы, как хлад БореяГубит нежных чад весны,Листья падают, желтея,И леса обнажены:Из руки Вертумна щедройСемя жизни взять спешу,И, его в земное недроБросив, Стиксу приношу;Сердцу дочери вверяюТайный дар моей рукиИ, скорбя, в нем посылаюВесть любви, залог тоски.

Но когда с небес слетаетВслед за бурями весна:В мертвом снова жизнь играет,Солнце греет семена;И, умершие для взора,Вняв они весны приветИз подземного затвораРвутся радостно на свет:Лист выходит в область неба,Корень ищет тьмы ночной;Лист живет лучами Феба,Корень Стиксовой струей.

Ими та́инственно слитаОбласть тьмы с страною дня,И приходят от КоцитаС ними вести для меня;И ко мне в живом дыханьеМолодых цветов весныПодымается признанье,Глас родной из глубины;Он разлуку услаждает,Он душе моей твердит:Что любовь не умираетИ в отшедших за Коцит.

О! приветствую вас, чадаРасцветающих полей;Вы тоски моей услада,Образ дочери моей;Вас налью благоуханьем,Напою живой росой,И с Аврориным сияньемПоравняю красотой;Пусть весной природы младость,Пусть осенний мрак полейИ мою вещают радостьИ печаль души моей.

Доника*

Есть озеро перед скалой огромной;  На той скале давно стоялВысокий замок и громадой темной  Прибрежны воды омрачал.

На озере ладья не попадалась;  Рыбак страшился у́дить в нем;И ласточка, летя над ним, боялась  К нему дотронуться крылом.

Хотя б стада от жажды умирали,  Хотя б палил их летний зной:От берегов его они бежали  Смятенно-робкою толпой.

Случалося, что ветер и осокой  У озера не шевелил:А волны в нем вздымалися высоко,  И в них ужасный шепот был.

Случалося, что, бурею разима,  Дрожала твердая скала:А мертвых вод поверхность недвижима  Была спокойнее стекла.

И каждый раз — в то время, как могилой  Кто в замке угрожаем был, —Пророчески, гармонией унылой  Из бездны голос исходил.

И в замке том, могуществом великий,  Жил Ромуальд; имел он дочь;Пленялось все красой его Доники:  Лицо — как день, глаза — как ночь.

И рыцарей толпа пред ней теснилась:  Все душу приносили в дар;Одним из них красавица пленилась:  Счастливец этот был Эврар.

И рад отец; и скоро уж наступит  Желанный, сладкий час, когдаВо храме их священник совокупит  Святым союзом навсегда.

Был вечер тих, и небеса алели;  С невестой шел рука с рукойЖених; они на озеро глядели  И услаждались тишиной.

Ни трепета в листах дерев, ни знака  Малейшей зыби на водах…Лишь лаяньем Доникина собака  Пугала пташек на кустах.

Любовь в груди невесты пламенела  И в темных таяла очах;На жениха с тоской она глядела:  Ей в душу вкрадывался страх.

Все было вкруг какой-то по́лно тайной;  Безмолвно гас лазурный свод;Какой-то сон лежал необычайный  Над тихою равниной вод.

Вдруг бездна их унылый и глубокий  И тихий голос издала:Гармония в дали небес высокой  Отозвалась и умерла…

При звуке сем Доника побледнела  И стала сумрачно-тиха;И вдруг… она трепещет, охладела  И пала в руки жениха.

Оцепенев, в безумстве исступленья,  Отчаянный он поднял крик…В Донике нет ни чувства, ни движенья:  Сомкнуты очи, мертвый лик.

Он рвется… плачет… вдруг пошевелились  Ее уста… потрясенаДыханьем легким грудь… глаза открылись…  И встала медленно она.

И мутными глядит кругом очами,  И к другу на руку легла,И, слабая, неверными шагами  Обратно в замок с ним пошла.

И были с той поры ее ланиты  Не свежей розы красотой,Но бледностью могильною покрыты;  Уста пугали синевой.

В ее глазах, столь сладостно сиявших,  Какой-то острый луч сверкал,И с бледностью ланит, глубоко впавших,  Он что-то страшное сливал.

Ласкаться к ней собака уж не смела;  Ее прикликать не могли;На госпожу, дичась, она глядела  И выла жалобно вдали.

Но нежная любовь не изменила:  С глубокой нежностью ЭврарСкорбел об ней, и тайной скорби сила  Любви усиливала жар.

И милая, деля его страданья,  К его склонилася мольбам:Назначен день для бракосочетанья;  Жених повел невесту в храм.

Но лишь туда вошли они, чтоб верный  Пред алтарем обет изречь:Иконы все померкли вдруг, и серный  Дым побежал от брачных свеч.

И вот жених горячею рукою  Невесту за руку берет…Но ужас овладел его душою:  Рука та холодна, как лед.

И вдруг он вскрикнул… окружен лучами,  Пред ним бесплотный дух стоялС ее лицом, улыбкою, очами…  И в нем Донику он узнал.

Сама ж она с ним не стояла рядом:  Он бледный труп один узрел…А мрачный бес, в нее вселенный адом,  Ужасно взвыл и улетел.

Суд божий над епископом*