Сердце степи. Полёт над степью (СИ) - Иолич Ася

- Аслэг… Этот запах… - пробормотала она, и стайка рыб сверкнула, рассыпаясь в мутной воде, открывая наконец то, что было скрыто. - Он сказал - я уничтожу тебя… Он ударил слугу, и запах был тот же самый! - она схватила его за запястье и трясла, с ужасом глядя в тёмные глаза. - Тот же… Это не притирания… Он тоже употребляет этот дурман! Он вёл себя как Тур… Аулун сказала - красные глаза и боли в теле… Он шёл навстречу и сорвался на меня!

- Кто? Кто, Камайя?!

- Бакан! В тот день, когда ты вернулся… Я шла на конюшню и встретила его… - Перед глазами мелькали картинки. - Он пригрозил убить меня, если я что-то скажу про него! От него пахло так же, и он трясся!

- Не может этого быть. - Аслэг в ужасе качал головой, сжимая её руку. - Нет… Но как?!

- Тебе надо узнать у него.

- Как? Я не могу. После той свары мы избегаем друг друга. Да и зачем?

- Если он употребляет дурман, какой из него Ул-Хас?! Тебе не придётся больше думать о том, что Халедан попадёт однажды в его руки!

- А тебя это заботит? - усмехнулся Аслэг.

Камайя замерла. Белое, белое волнами лежало в сердце, белое, что станет зелёным и покроется кровавыми каплями цветов ондэг по весне, а потом увянет под невообразимой жарой, выцветая, шурша под пальцами Выы, стелясь под ладонью Тан Дан, принимая удары хлёсткой небесной нагайки, напитываясь влагой дождей, содрогаясь от звука копыт Отца Коней... Бескрайнее море, наполненное запахами ветров и дыма, травы и пыли.

- Нет, - сказала она, и сердце пропустило удар. - Не заботит. Забудь.

20. Руан.Тебе лучше попросить прощения

Вечер синел над шатрами. Руан шёл к воротам Улданмая, сунув руки в карманы халата, которые Алай обшила изнутри тонкой овчиной. Бедная девочка. Её лицо всё печальнее с каждым днём, но к Харану её вести нельзя. Она увидит цепь, и это разобьёт её сердечко.

Нет. Сначала выпытать у этого куска афедасте всё, что он помнит, но так упорно отказывается рассказывать, а потом уже, основываясь на полученных сведениях, пытаться выговорить Харану свободу… Или хотя бы жизнь.

Аулун скользнула к нему в дверях, выжигая гниль в душе и мыслях расплавленным золотом, окутывая мягкой дымкой мерцающего снега, и он зашёл в жарко натопленную комнату, скидывая тёплый халат, уже с теплом в сердце.

- Рассказывай и ему, - сказал Аслэг, который ждал их с Рикадом наверху за плошкой жирного мяса. - Давай, давай, не стесняйся.

- Что…

- Этот твой приятель не только попортил наложницу брата. Он ещё и нашёл где-то в городе притон с дурманящими зельями, а ещё, судя по его же словам, болтал о ваших делах с тем паршивцем, что сидит теперь внизу. - Аслэг поджимал губы и от этого казался ещё мрачнее обычного. - За этими самыми зельями. Камайя предложила обменять рассказ Тура на порцию этого дурмана, но сопляк ни в какую не соглашается, пока не увидит зелье.

- Выдать его твоему талантливому су-туусу, да и делов, - скривился Руан.

- О. Степь изменила тебя, - недоуменно ухмыльнулся Аслэг. - Когда же она изменит наконец твой строптивый «подарочек»? Я не могу отдать Тура Тасыду. Оладэ не поймут меня. Он, понимаешь ли, пострадавший…

- Пострадавший, - презрительно бросил Рикад. - Продать жену, что носит твоё дитя…

- А ещё я говорил с отцом. Похоже, я теперь в немилости. - Аслэг скрипнул зубами. - Камайя мне рассказала кое-что о Бакане, и я решил поставить отца в известность, но, похоже, то ли не рассчитал время, то ли явился сразу после Йерин, и она успела напеть ему свою ядовитую песню. Он не поверил мне и обвинил в клевете на брата. Ладно. У меня есть ещё время. И у тебя, - кивнул он Рикаду.

- И что же она рассказала?

- У Бакана недавно тоже было это… похмелье, судя по её словам. Она сказала, что от него шёл такой же запах, что и от сопляка, и от этого палёного.

- Эй! - вяло возмутился Рикад. - Господин Аслэг, я не оскорблял тебя!

- Ты оскорбил меня одним намерением взглянуть на девушку, принадлежащую Артай-хасэну, - нахмурился Аслэг. - Ты понимаешь, что дышишь сейчас воздухом Халедана только благодаря ему? - ткнул он в Руана. - Если об этом узнает мой брат или мой отец, тебе не жить, понимаешь ты это?!

- Я не виноват, что у вас в ходу этот дикий обычай… Где это видано - десять женщин на одного мужа? Высокие небеса… Я бы понял, если бы это были… недолгие связи, - сморщился Рикад. - Но селить вместе своих женщин? Мне интересно, часто ли у вас мрут владельцы гаремов, не выдержав «любви» своих наложниц?

- Что ты имеешь в виду?

- Я имею в виду убийства на почве ревности. Ладно, хорошо. У вас мужчина, муж неприкосновенен и непререкаем. Может, и не так часто муж отбрасывает копыта. Но текучка женщин, должно быть, страшная.

- Женщины хасэ покорны воле мужа. Они стараются угодить ему, проявляя благоразумие и мирно уживаясь в женских шатрах. - Аслэг скрестил руки на груди.

- Хорошо, что Кам - не хасэ. Мне жаль ваших наложниц, - печально усмехнулся Рикад. - Увядают в неволе, как цветы, хирея от изводящей их ревности. Чем ты разбудил в Кам эту страсть, что спала в ней мёртвым сном? Мне любопытно, потому что я знаю её двадцать лет, и впервые увидел, как огонь страсти пылает в её стальных глазах.

- Ты забываешься!

- Да ладно, господин Аслэг. Она мне как брат… Ну, ты понял. Скажи мне, чисто по-мужски, это ведь она ткнула тебя? - он показал глазами на левое плечо Аслэга. - Ни за что не поверю, что ты напоролся на гвоздь в конюшне. Ты не боишься, что доведёшь её, и следующий удар придётся в твоё каменное сердце?

- Не лезь, - раздельно проговорил Аслэг, прищуриваясь. - Мои дела с моими женщинами тебя не касаются. Она привыкнет. Все постепенно привыкают. Руан, вон, кривился при мысли о пытках, а теперь сам предлагает отдать сопляка.

- Потому что этот мелкий мерзавец прогнил внутри. - Руан твёрдо смотрел в глаза Аслэгу. - Он бил жену по голове. Но Рикад прав насчёт Кам. Я тоже впервые за полтора десятка лет вижу её такой. Расторгни этот брак, пока не поздно. Пока она не узнала.

Рикад присвистнул, и его глаза округлились.

- Так ты ещё и женился на ней без её ведома… Господин Аслэг, ты уже отдал распоряжения насчёт своего кургана? Стоит подготовиться… Она не простит.

- Вы оба… Вы в своём уме? Вы забыли, с кем говорите? - Аслэг потемнел. - Как вы…

- Мы говорим с безрассудным мужчиной, который поджёг фити… Который стоит над пропастью, пиная единственный камень, на котором держится весь склон. - Рикад удручённо качал головой. - Не знаю, чем уж ты там обидел её, но, поверь мне, тебе лучше попросить прощения, пока она не сделала «бум», разрушая твою жизнь.

- За что, интересно, я, мужчина, должен просить прощения у женщины, да ещё из моего же гарема? - Аслэг встал, надвигаясь на него. - Что это ты имеешь в виду?! Когда это муж просил прощения у жены за то, что изъявил свою волю?

- Он заговаривается. Прости его, господин Аслэг, - сказал Руан, которому уже до жути надоела эта очередная склока. - Вы с ней - люди из разных миров. Вам не ужиться вместе. Она не привыкла к ограничениям. Она не привыкнет и не смирится. Ты привык к мягким и покорным женщинам, но Кам не такая. Она не сделает первый шаг навстречу тебе. Такие танцы она не танцует. Это должно быть одновременно и обоюдно.

Рикад кивал, и Аслэг нахмурился, переводя взгляд с него на Руана.

- Она передала мне через Алай, что подошлёт ко мне убийц, если я не помогу ей выбраться из дворца. - Руан погладил Ичима и отпил остывающий ачте из чашки. - Ты угрожаешь убить любого, кто попробует отнять её у тебя. Я устал. Я теперь женатый человек, и хочу поберечь силы для жены. Может быть, вы разберётесь сами? Вы оба - взрослые, состоявшиеся люди, а теперь ещё и женатые. Давайте просто больше не будем поднимать эту тему. Господин Аслэг, прошу прощения, что разговаривал таким тоном. Я воспользовался правом старшего. Надеюсь, я не оскорбил тебя.

- Общение с Хараном подготовило меня к общению с вами. - Аслэг протянул руку и снял заварник с решётки. - Два месяца рядом с ним, и даже некоторые суждения приближённых моего отца слушать стало невыносимо. Старые склочные бабы. Устраивают свары из-за того, кому первому наливать быуз.