Сердце степи. Полёт над степью (СИ) - Иолич Ася

- Кам писала мне, - усмехнулся Руан. - Разжиревшие и обнаглевшие морды, которые первыми полетят из подушек… Ох, - спохватился он. - Я имел в виду…

- Нет-нет, продолжай, - Аслэг заинтересованно наклонил голову к плечу. - Это она писала тебе?

- Да, - со вздохом признался Руан. - Она высоко оценила то, как ты ловко пристроил своих людей буквально повсюду. Написала, что тут всё в относительном порядке лишь благодаря твоим усилиям.

Аслэг хмыкнул, потирая бороду.

- Жаль, отец не столь же зорок. Сегодня он посоветовал мне брать пример с брата, учтивого, обходительного и спокойного.

- Понятно, почему он спокоен, - Рикад поднял бровь. - Если он употребляет то «всепрощение», то многое становится понятным.

- Да… Многое. После той ссоры из-за Кам на пиру он был таким спокойным. Погоди-ка, Рикад. Господин Аслэг сказал что-то насчёт твоей болтовни с поганцем. Что он имел в виду?

Рикад слегка дёрнул лицом, и Руан замер, холодея. А вот это плохо, плохо!

- Говори, - тихо пробормотал он, сжимая в кулаке безрукавку Рика. - Говори, кетерма.

- Ничего такого… - Глаза Рика бегали. - Просто рассказывал про Арнай и пустыню… Как там жарко.

- Очень надеюсь, что ты не врёшь, - процедил Руан, отпуская его. - Смотри у меня!

- Когда я смогу вернуться в шатры? - жалобно спросил Рик, одёргивая одежду. - Тут невозможно спать. Укан кашляет, сопляк по ночам мечется и бьётся об стены, Ичим срывается на лай, а на вас с Аулун смотреть тошно… Приторные, как сироп.

- Ты останешься тут, под охраной. - Аслэг твёрдо посмотрел на него. - Я сказал. Сиди.

- Да, тебе лучше остаться тут. Рядом с тем, кому, возможно, ты слил сведения, которые способны навредить Нелит и туадэр, сын скейлы, - прошипел Руан. - Мучайся угрызениями совести, как я теперь мучаюсь подозрениями.

- Почему ты не веришь мне?!

Руан смотрел на жалобно наморщенные брови Рика, но жалости не испытывал. Как никогда он сейчас ощущал усталость и желание наконец немного отдохнуть. Сидеть в яблоневых садах, высаженных по течению Фно, слушать смех детей, следить за тем, как бело-розовые лепестки, нежные, как кожа Аулун, кружась, падают в воду. Читать дочерям сказания. Колоть дрова, просто колоть дрова! Как следует помахать косой, так, чтобы всё туловище потом хорошенько вспоминало этот труд. Смотреть, как пляшут длинные косы жены, которая идёт к нему от скотоводческих дворов с кувшином молока, мягко ступая по матовым ровным плитам широкой дороги.

- Иди ты в… - выругался он, отворачиваясь. - Я устал от твоих «бум». На каждом шагу ожидаешь «бум»! Из-за каждого угла высовываются твои «бум», начинённые афедасте! Тебе было восемь, как Камайе, когда тебя привезли на зиму в Ордалл, и с того дня мои спокойные дни закончились! Когда ты остепенишься?

- Довольно скоро, - сказал Аслэг. - Ему придётся жениться на этой девушке.

- Жениться? - Рикад чуть не плакал. - Я не могу на ней жениться! Я даже не знаю, как её зовут! Нет! Это невозможно!

Аслэг почернел, и Руан закрыл глаза.

- Не бей его здесь… Не добавляй работы Аулун. Пригласи во дворец, пусть Саурт потом лечит.

- Во дворец? А если он ещё кого обрюхатит по дороге? Нет! Пусть здесь сидит, под присмотром… Отрыжка больной овцы…

- Господин Аслэг, подойди, пожалуйста! - голос Аулун был взволнованным, и Руан вскочил, бросаясь за Аслэгом по лестнице.

- Я… не убивал… их, - прохрипел Укан, откашливаясь. - Меня… Стукнули… Утащили… Мешок. - Он показал руками, как ему на голову натягивают мешок. - Я… слышал…

- Отдыхай, боец. - Аслэг похлопал его по плечу. - Я верю тебе. Шуул, ещё двоих на охрану приведи. Подозрительно это.

Руан вышел за ним в коридор. В маленькой комнатке за плошкой риса с мясом сидели два усыма, которые моментально вскочили при виде Аслэга.

- Господин, мы стояли ночью на страже, - один из парней шагнул вперёд. - Вокруг дома бродил какой-то пьянчуга и орал «убью». Мы прогнали его. Он не заходил в ворота.

- Пьянчуга?

- Да. Заросший такой. Орал. Он убежал.

- Тогда нужно ещё не двоих, а троих. Смены укоротите на час. Отсыпайтесь, отъедайтесь, - кивнул он на плошку. - Завтра вечером пир… Чёртовы пиры. Вам пить запрещается. Получите свободную неделю в середине января.

Парни просияли, но Аслэг нахмурился.

- Выпившего выкину на мороз, передай всем. Хоть капля в рот - позорное возвращение в свой хасэн. Сто раз подумайте.

- Слушаемся, господин, - хором ответили парни.

Руан вернулся к Аулун и сел с ней за стол, накрывая ладонью её тонкие пальцы. Она тихо помешивала ачте в высоком стакане, а за спиной Ермос перевязывал спящему Туру кулаки, которые тот в приступе бешенства ободрал об стену. Она молча улыбалась Руану, потом пододвинула к нему свой стакан.

Ачте был слегка терпким. Руан обхватил стакан ладонями. Ул-хас не жалует старшего сына, и это плохо. Бакан-растяпа был не самым плохим вариантом, но Бакан-любитель дурмана - это худшее, что может случиться со степью. Распри и междоусобицы… Тупоголовый Бутрым, который обвиняет старшего сына в клевете на среднего! Чёртова Йерин, которая дальше выгоды для своего хасэна ничего не видит!

- Руан, не принимай всё близко к сердцу, - мягко сказала Аулун. - Ты опять хмуришься. Заварить тебе каприфоль?

Он покачал головой и снова взял её за руку.

- Не надо, - сказал он, нежно сжимая её ладонь. - Ты - моё спокойствие.

21. Кам.Грань созерцания

Кровать тихо скрипнула, и тяжёлое тело мягко опустилось на матрас, сминая его. Камайя приподняла голову. Чёрное на белом. Конечно.

- Чего пришёл? - осведомилась она, отодвигаясь на край. - Чего надо?

- К тебе пришёл. - Аслэг подтянул одеяло и закрыл глаза. - Опять уйдёшь к окну?

- Нет. Шея потом болит.

Шея действительно болела, конечно, не так, как после целой ночи в покоях Ул-хаса, но спать на полу совсем не хотелось. Аслэг поднял было руку, чтобы коснуться серых волос, но со вздохом опустил, натолкнувшись на остриё взгляда в полумраке.

- Я не могу выгнать тебя, потому что ты гораздо сильнее, но убью, если тронешь, - предупредила Камайя. - Не забывайся.

Он повернулся на спину и лежал, глядя в тускло освещённый потолок.

- С каждым днём я теряю надежду, - сказал он наконец, и Камайя открыла глаза, которые уже почти сомкнула дремота. - Я не знаю, что делать. Камайя, что мне делать? Это мучает меня. Ты мучаешь меня. Я мужчина, в конце концов. Я теряю свою гордость.

- Отпусти меня. Тебе прислали юную невесту. - Камайя сглотнула комок в горле и зажмурилась. - Живи с ней так, как ты жил до меня.

- Ты готова убить меня или себя, только бы не делиться моим вниманием? - спросил он снова через какое-то время.

- Я уже ничего не хочу. Я уйду после праздников. Живи как хочешь. Так, как у вас это принято. Возьми ещё трёх женщин, чтобы менять их по дням недели. - Горькая полынь на языке, острая соль в глазах. - Назначь им смены, как караульным, у своей постели. Переименуй их соответственно, чтобы не путать, какая в какой день должна приходить.

- Ты режешь меня словами, Камайя.

Он поднял руку и всё-таки коснулся её, нежно ведя пальцами по лицу, потом положил тёплую ладонь на щёку. Прикосновение было ласковым, и горе чёрной липкой жижей плескалось в животе, текло из глаз, разрывало сердце.

- Ты делаешь мне больно! - крикнула Камайя, отталкивая его руку и вытирая рукавом слёзы. - Мне больно! Уходи!

- Я не хочу делать тебе больно. Ты мой бесценный дар. Не отталкивай меня.

- Я стоила десять золотых! - крикнула она, вскакивая с кровати. - Ты понял, Аслэг? Я! Стоила! Десять! Золотых! Я двадцать лет шла к свободе, отрабатывая их! Я не твой дар!!! Меня больше никто не продаст, не купит и не передарит! Я не вещь! Я человек! Я дала обещание твоей матери! Это единственное и последнее, что связывает меня с тобой! Распоряжайся теми, кто считает себя твоими вещами! Ты не посмеешь класть меня на полку к ним! Не трогай мою свободу! Она стоила мне двадцати лет жизни!