Фолкнер - Борис Грибанов

Если сравнивать "Солдатскую награду" со зрелыми романами Фолкнера, то в этом произведении сразу же бросаются в глаза его слабые стороны. Прежде всего это неслаженность сюжета, искусственность ряда сюжетных схем. Иногда это связано с важными для содержания романа моментами, как, например, с историей гибели мужа Маргарет, Дика Пауэрса, на фронте. Фолкнеру, видимо, было важно показать всю дикость гибели Дика Пауэрса, обнажить тем самым чудовищную бессмыслицу войны — лейтенанта Пауэрса в припадке истерики убивает солдат из его роты. Искусственность же заключается в том, что солдат этот был родом из Чарльстауна, куда совершенно случайно попадает вдова лейтенанта Пауэрса, Маргарет, и, более того, в Чарльстауие живет свидетель этой гибели сержант Мэдден. То, что Фолкнер решил прибегнуть к использованию столь случайных совпадений, говорит о его неопытности.

В "Солдатской награде" очевидны чужеродные литературные влияния — Хаусмана, Суинберна и других поэтов, которыми в юности увлекался Фолкнер.

Многое в романе привнесено самим Фолкнером из его поэтического образного мира. Из стихов же пришла в роман совершенно чуждая реалистической здоровой основе поэтическая «красивость», некоторая вычурность описаний.

Но самая, конечно, главная слабость романа в незавершенном, осколочном видении мира. Молодой писатель увидел бессмысленность существования человека в современном обществе, растерянность и отчаяние личности, ощущающей себя игрушкой в руках "пустельги судьбы". Увидел и ужаснулся. И этот ужас, эту растерянность запечатлел в эскизном наброске, не умея еще создавать полотно, обобщающее, исследующее мир.

Это видно хотя бы по отношению Фолкнера к войне. Роман "Солдатская награда", безусловно, роман антивоенный. В нем есть отрицание войны как бессмысленной бойни, но война здесь воспринимается скорее как некий рок, жестокая насмешка судьбы, а не как преступление против человечества. Поэтому в романе нет и той страсти осуждения, того проклятия войне, которыми пылали романы тех, кто побывал на войне, кто на собственной шкуре испытал все это, — Хемингуэя, Ремарка, Олдингтона. Для Фолкнера это был больной вопрос — личное участие в войне. Отвечая на вопросы студентов в японском университете Нагано, он говорил: "Война, конечно, такая вещь, которая должна произвести впечатление на всякое сознание. Но я не уверен, что это необычное впечатление. Я не думаю, что оно во многом отличается от того, что я мог получить иным путем… Я предпочитаю думать, что в этом нет ничего необычного, что я все равно стал бы более или менее тем, кем я стал, вне зависимости от того, был я на войне или нет, хотя я этого не знаю". Нельзя не признать, что в этом самооправдании ощущается сознание некоторой своей ущербности.

Однако, если рассматривать "Солдатскую награду" как первый шаг на долгом и трудном пути к вершине, то нельзя не видеть и бесспорные достоинства этого романа, не видеть тех зерен, которые впоследствии прорастут и дадут могучую поросль. В романе уже чувствуется сильная рука художника-реалиста, которой еще мешают чужеродные влияния, подражательство, но которая уже умеет выписать характер, сделать его живым и убедительным, таким, как любил говорить Фолкнер, чтобы он отбрасывал тень.

Сравнивая роман "Солдатская награда" с лучшими его произведениями, можно проследить, как молодой и неопытный еще писатель ищет свои приемы, свои формы повествования. Здесь уже появляется сочетание трагического с комическим и даже фарсовым началом, появляется если еще не внутренний монолог в полном смысле этого слова, то внутренние реплики, оттеняющие поступки или слова героев или контрастирующие с ними.

Вся работа над романом заняла два месяца. 25 мая 1925 года "Солдатская награда" была закончена.

"Я не видел Андерсона некоторое время, — вспоминал Фолкнер, — пока не встретил на улице миссис Андерсон. Она спросила, что со мной случилось, почему они меня так давно не видят. Я ответил, что пишу книгу. Тогда она поинтересовалась, хочу ли я, чтобы Шервуд прочитал ее. Я тогда не думал давать ее кому-нибудь читать, мне просто самому было интересно писать. Через некоторое время опять ее встретил, и она сообщила, что рассказала Шервуду о моем романе, на что он заметил, что готов заключить со мной сделку: если я не буду просить его прочитать книгу, он попросит своего издателя принять ее. Я ответил: договорились. И вот таким образом моя первая книга оказалась опубликованной, и к этому времени я понял, что писать — это очень увлекательное занятие, что это дело по мне, и с тех пор этим занимаюсь и, видимо, буду заниматься до конца своих дней".

Андерсон сдержал обещание и написал своему издателю Хорэсу Ливрайту, одному из хозяев издательской фирмы "Бони и Ливрайт", письмо с просьбой познакомиться с романом молодого писателя и отнестись к нему благожелательно.

Забегая вперед, следует отметить, что дружеские отношения Фолкнера с Шервудом Андерсоном, так удачно сложившиеся в этот первый приезд Фолкнера в Новый Орлеан, в последующие годы постепенно слабели и в конце концов оборвались.

Поводом для окончательного разрыва послужила шутка, которую Фолкнер позволил себе в конце 1926 года вместе с Биллом Спратлингом. Тогда в продаже появилась книга карикатур художника Мигуэля Коваррубиаса на популярных людей Америки под названием "Принц Уэльский и другие знаменитые американцы". Фолкнер с Биллом Спратлингом решили по этому образцу создать свою книгу карикатур на известных представителей литературных и художнических кружков Нового Орлеана. Они и посвятили свою книгу "Всем искусным и мастеровитым людям Французского квартала". В ней были карикатуры на Шервуда Андерсона, Джона Макклюра, Рорка Брадфорда и многих других писателей и художников. Завершалась книга шутливым рисунком, на котором были изображены сами авторы книги — Спратлинг и Фолкнер, сидящие за столом, заваленным бумагами, среди бумаг возвышались бутылки с виски. Над ними висел плакат с надписью "Да здравствует искусство!", а под стулом, на котором сидел Фолкнер, стояли еще три бутылки с виски. Книгу они назвали "Шервуд Андерсон и другие знаменитые креолы".

Фолкнер написал к этой книге шутливое предисловие, в котором пародировал стиль Шервуда Андерсона. В этой пародии не было ничего злого — это была просто шутка. Но Шервуд Андерсон не любил, когда на него сочиняют пародии, тем более молодые писатели, которым он помогал. В том же году вышла книга Хемингуэя "Вешние воды", которая представляла собой едкую пародию на Андерсона. То была не шутка, а декларация творческой независимости Хемингуэя от Шервуда Андерсона, которому Хемингуэй был многим обязан и под чьим безусловным влиянием он начинал свою литературную карьеру. У Шервуда Андерсона были основания обижаться, и он действительно обиделся.