Новосёлы - Павел Мисько

Остановились мы, и мужчины начали стаскивать яблоню на землю, приговаривая:

— Не приживётся… Больно старая…

— Напрасно трудились, Левон Иванович… Дали вы маху!

А тот хитро улыбался:

— Виноват! Жадность одолела… Вижу: такое дерево пропадает! А на нём уже через два года яблоки будут… Ну и упросил бульдозериста аккуратненько подковырнуть…

— Так ведь засыхают такие старые! — настаивал кто-то на своём.

— А я один секрет знаю: надо все ветки срезать, одни культи оставить. Расход влаги уменьшится… Так, кстати, и омолаживают сад. Отрастают молоденькие побеги — и через два года яблоки… Стой! Стой! — закричал дядя Левон шофёру самосвала. — Высыпь, друг, эту землю нам. Больно хороша, с перегноем.

И все заулыбались, закачали головами: ну и Левон Иванович, ну и организатор!

— Вам бы должность инженера в тресте зелёного строительства, — похвалил дядю Левона Жорин папа.

— У каждого свой талант. И не один! Бесталанных людей нет… Вот вы, я слышал, рыбак хороший. А я не умею и не люблю рыбачить, мне лучше по лесу побродить… Внимание, товарищи! — уже ко всем обратился Левон Иванович. — Слушайте, чтоб не суетились без толку, — времени у нас в обрез. Сажать будут женщины, а что и где — я скажу. Мужчинам копать… Вы и вы — канавку вдоль бордюра для декоративного кустарника. А вы, Олег Максимович, и вы, Василь Сигизмундович, — ямки под плодовые кусты и деревья под окнами. Вы, Николай Николаевич, и вы, простите, не знаю, как величать… Зенон Остапович? Чудесно! Вам рыть канавки под сирень по обе стороны прохода к крыльцу…

И все начали делать то, что говорил Левон Иванович. И никто не спорил, не просил работы полегче.

Я, Серёжа и Павлуша отнесли все кусты и деревья к тем ямкам, на которые указал дядя Левон. Потом — кто на листе фанеры, кто на куске жести — носили чёрную землю, сыпали на дно ямок. Я работал и сам себе повторял: Николай Николаевич — дядя Коля, Олег Максимович — Жорин папа, Зенон Остапович — Галкин папа, Василь Сигизмундович — Васин… Вася, значит, будет Василий Васильевич…

«А куда Жора подевался? Увильнул от работы…»

И только я так подумал, как выходят из нашего подъезда Жора и… Вася! Оба держат в руках по нескольку длинных лучинок.

— Ура! Вася приехал!

Мы вмиг забыли о работе, бросились к нему.

— Отойдите! Тише! — отмахивался от нас Вася. — Мы кошку морскую видели! В подвале!

А мы не слушали Рыжика — Васю, мы тормошили его, вертели, дёргали. Соскучились без него! Я стукнул Васю по плечу — и он пошатнулся! Стукнул Павлуша — Вася устоял на месте, треснул Серёжа — Вася размахнулся — трах! — и дал сдачи.

Тогда Жора бросил свои лучины, наклонился — хвать Васю ниже коленок, бросил его животом себе на плечо.

— Го-о! Гэ-э! — завертелся с ним, зашлёпал ладонью по тому месту, откуда ноги растут.

Вася болтался у него за спиной и бил лучинами по тому же месту. Весело стало!

Запыхался Жора, поставил Васю на землю. А Вася — вжик! — выдернул лучину из своего пучка, как шпагу из ножен, и прыг к Жоре. Мушкетёр!

— Ах, так? — увернулся Жора от Васиного удара и тоже выхватил лучину. — Защищайся, несчастный!

Трик! Трак! — скрестились «шпаги». Ничего, что не было металлического лязга — мы слышали его. И ещё скрестились, и ещё…

Жорина «шпага» хрустнула пополам, в руке остался короткий, как кинжал, обломок. Вася не ждал, пока Жора выберет себе новое оружие, ткнул Жоре в бок — раз! В грудь — два! Нет, не в грудь, отбил Жора удар рукой, и обломок царапнул ему ухо.

— Ах, ты так?! — ринулся Жора на Васю с новой «шпагой».

— Эй, мы остальные возьмём! — крикнул я Жоре. И мы схватили оставленные лучины. Как раз по одной!

В воздухе засверкали «шпаги». На меня наседали Павлуша и Серёжа. Хрясь! — сломалась Серёжина. А потом — Павлушина… Слабенькие были лучины. Не лучины даже, а вырезанные пилами из брусьев пластины. Я поднял вверх свою «шпагу»-победительницу: «Ура!»

Смотрим, а Вася и Жора уже бегают по крышам гаражей, как гангстеры в каком-нибудь кино. Вася дразнит Жору, увёртывается от его ударов и хохочет-заливается.

Наши два гаража пристроены к чужим. Чужие почти все металлические, у них крыши или домиком, или плоские, с наклоном. У нас с плоской крышей только гараж Дервоеда. Из старых досок…

Прыгают Вася и Жора по гаражам, и никто на них не кричит, не ругается. Только один раз Василь Сигизмундович крикнул:

— Вася, слезай сейчас же! Мало тебе оврага?

Вася не слез, а прыгнул на жестяную крышу гаража дяди Коли. Перебрался через конёк, съехал к тому краю, где электрическая будка, — и опять к чужим гаражам. Пока Жора опомнился, Вася танцевал уже на чужом высоком гараже и показывал ему «нос».

— Кончай! — крикнул Жоре его отец, Олег Максимович.

А Жора захотел, видимо, Васю прикончить и как ринется к нему! Пока вскарабкался на тот высокий, как скала, гараж, Вася перескочил на гараж Ивана Ивановича. Оттуда по наклону вниз, юркнул в щель между рядами наших и не наших гаражей. И тут Жора взвился над гаражом профессора — гоп!!!

Треск…

— А-а-а! — крикнул Жора и исчез.

Что произошло, никто не заметил, а если заметил, то не понял. Уже смеркалось, и всем хотелось поскорее закончить работу.

Вася выбрался из-за гаражей.

— Хи-хи… Хи-хи… — оглядывается, где Жора, в какую сторону лучше удирать.

И я, и Серёжа, и Павлуша подбежали к Васе…

— Спрятался где-то… — сказал Серёжа.

Дошли до конца гаража Дервоеда, осторожно заглянули в щель. Темнота… Никто не шевелится в этой темноте, не сопит.

— Ыэй!.. — послышался откуда-то Жорин голос. Глухой, как будто сам себе рот рукавом заткнул. Только откуда голос? Может, с крыши?

— А мы в прятки не играем, никто тебя искать не собирается! — крикнул Вася.

Отбежали, чтоб лучше видно было. Нет его на крыше!

В груди у меня тревожно заныло, как тогда, когда засыпало Васю. И Жору, оказывается, я уже любил. Выдумщика Жору, толстяка…

— Ыэй! В гараже я!..

— Ты живой? — кричу я, хотя и так понятно, что живой: голос подаёт!

— Что ты там делаешь? — кричит Вася.

— Не вижу! Висю… Вишу-у-у… Никак не могу упасть!

Мы забегали, засуетились, как муравьи на потревоженном муравейнике. Серёжа подскочил к замку-пудовику на гараже Дервоеда, кряхтя, перевернул на другую сторону. Ну да, разве с таким справишься!.. Вася юркнул в щель и вскарабкался на гараж. Павлуша забегал от гаража к людям, от людей к гаражу. Я — за ним…

— Жора повесился!.. В гараже!

И все забегали, закричали, заойкали. Женя-большой подскочил к дверям гаража, упал на колени, посветил фонариком в щель. Ничего не видать!

— Обождите!.. Я сейчас!.. Я ключ принесу!.. — побежала домой тётя Клима.

А Жорин папа не ждал, подсунул кирку под щеколду с замком — р-раз! Пробой взвизгнул, как поросёнок, и упал вместе с замком-пудовиком и выломанными из двери щепками. Одну половинку двери рванул на себя дядя Левон, другую — дядя Коля. В лицо нам дохнуло вонючим, настоянным на бензине и мазуте, воздухом.

Женя пожикал фонариком.

— Здесь! Вот он! — крикнуло несколько голосов.

Жора медленно вращался под крышей гаража на рубахе, как паук на паутине. Жмурился от света, морщил лицо.

— Никак… Вот, видите… — разводил он в стороны руки и ноги, словно плавал в невесомости.

Висел он справа, над пустым местом, а «Зил» стоял слева.

Женя светил фонариком, все смотрели на Жору, забыв, что надо снимать.

Людей набилось полный гараж. И мы все были здесь. Вася пробрался к Жоре, пощекотал его.

— Ма-а-амочки! — дёрнулся Жора и вылез из рубашки, как лиса из шкуры в «Приключениях Мюнхаузена». Только не совсем — голова и руки как в мешке, ноги болтаются над самой землёй.

И тогда Олег Максимович подхватил его, приподнял, отцепил сверху от обломка доски. И шлёп, шлёп сына по тому месту, по которому Жора шлёпал Васю.

— Марш домой! Потом с тобой поговорим…

Жорин папа поднял обломок доски, поднёс к глазам. И понюхал, и ногтем ковырнул и пальцем постучал.

— Подсунули Дервоеду товар… Не просто гнилушки — грибок съел.

Все начали рассматривать обломки, и каждому Женя светил — жикал. Двумя руками уже нажимал, устала одна.

— За это ведь под суд можно пойти! — потряс куском доски дядя Коля. — Всё заражённое грибком сжигается на месте, а вокруг протравливание делают.

— На другие деревянные гаражи перекинется, — сказал Левон Иванович.

А потом говорили, перебивая друг друга, не узнать кто:

— Дервоеду никто не продавал эти доски! Сам набрал этого хлама!

— А почему рабочие, которые гараж строили, ничего не сказали?

— Говорили! И слушать не стал. «Не суйте нос, куда не просят!» — ответил.

— Прогнал их и копейки за работу не заплатил! Другие достраивали!