Новосёлы - Павел Мисько

Только почему Павлуша сказал: «Три пятьдесят»? Четыре семнадцать замок стоит — сам Жора говорил. Неужели он мошенник? И опять же: сдачи принёс всего пять пятнадцать… Дважды смошенничал?

Мороженым всех угощает. За мой счёт такой добренький?..

Меня разбирает зло. Я уже не думаю о том, что эти деньги, считай, Гаркавый мне подарил, что они не мои.

— Ребята, у меня знаете какая штука есть? Наберёшь воды, надавишь, ка-ак даст струя! На десять метров! — Жора убрал ноги из ямы. Понял, наверно, что я раскусил его проделки и сейчас разоблачу.

Минуты через три Жора выбежал из дома с белой бутылкой в руках. Это даже не бутылка, а такой маленький баллончик из мягкой пластмассы. Он завинчивается сверху крышкой. В этих баллончиках пасту продают — бельё стирать.

Жора добежал до нас и надавил обеими руками на баллончик. Через дырочку ударила струя. Меня и Серёжу мало захватило: в центре сидел Павлуша, и ему прямо в лицо!

Павлуша взвыл, схватился за глаза и как припустится за Жорой! Жора увёртывался от его кулаков и в упор по Павлуше — раз! раз! раз! — брызгал короткими очередями, как из автомата строчил.

— Сейчас и мы вынесем, будешь знать! — бросился домой Павлуша.

Побежали и мы с Серёжей. У всех были такие баллончики, все мамы покупали такую пасту.

Я обыскал ванную — нет пустого! Не будешь ведь специально опорожнять — за такое не поздоровится. Я схватил сифон для газировки.

— Пойду сифон заправлю, а то пить хочется! — крикнул бабушке.

Павлуша и Серёжа уже гонялись по двору за Жорой. Павлушин водяной автомат бил по Жоре без промаха — то в затылок, то в спину. Жора прикрывал глаза рукой, оборачиваясь назад, тоже нажимал на свой баллончик. Но вода у него кончилась, баллончик шипел, как гадюка, и пузырил остатки пены.

Серёжа то бежал рядом с Жорой, то бросался чуть не под ноги и давил, давил свой баллончик. Из крышки, свистя, вырывались десятки струй — и в стороны, и на грудь Серёже, но на Жору — ни капли!

Жора оторвался от преследователей, исчез в подъезде — побежал за водой. Серёжа и Павлуша пошли со мной заправлять сифон газировкой. С сиропом!

Я жмот? Хэ! Сейчас покажу, какой я жмот…

Только заправила нам тётя сифон, вышли за дверь магазина — начали шипеть друг дружке в рот. Жжёт во рту, дерёт в горле и носу, а мы пьём! Задыхаемся, назад лезет, а мы — пьём! Дым и газ из ушей валит, а мы — пьём! Уф-ф…

Заправили вторично с сиропом — и только по разу глотнули. Некуда было… Тогда я купил шесть эскимо на палочках — по два на каждого. Пусть знают, какой я жмот… А Жоре, этому обманщику, — финдос в нос!

Жора подстерегал нас и выскочил из-за трансформаторной будки. Павлуша с перепугу уронил одно целёхонькое эскимо, а Жора — раз! — на него ногой. Раздавил… Тогда Павлуша и Серёжа вцепились в Жору с двух сторон.

— Жека, дави!

Газировка — вкусная, шипучая, с сиропом! — ударила Жоре в голову, в волосы, за воротник, залепила пеной лицо.

— В рот! Хоть немножко! — кричал Жора и разевал рот.

А я ему в нос! В глаза!

И на Серёжу немного попадало, и на Павлушу, и они жмурились от брызг и разевали рты.

Прошипела последняя струйка… Всё!

Мы отскочили от Жоры, стали и смотрим.

Жора ни на кого не бросался. И не плакал. Растопырил руки-ноги и поковылял домой. Не прошёл и половину пути, вдруг подпрыгнул, затеребил руками волосы, завертелся:

— О-ёй! Ой! Осы! — и вприпрыжку бросился в подъезд. Третий раз надо идти заправлять… Бабушка ведь тоже ждёт газировку. С сиропом.

И мы побежали, заправили.

Остальных денег хватило ещё на цветные карандаши и на одну коробку пластилина. А на что ещё две куплю? Я и не заикнулся отцу, что денежки были да сплыли.

— Эх-ха… Как тяжело жить на свете!..

«Лошадиные силы» профессора Дервоеда

У Ивана Ивановича появился сегодня старый «Зил». Длинный, широкий. Притащил его тросом самосвал чуть не к самому гаражу профессора. Это было утром.

«Зил» семиместный, а вышли из него двое — дядька в синей спецовке и Дервоед. Профессор обошёл вокруг своей покупки, постучал по колёсам ногой и палкой. И тогда сунул что-то шофёру самосвала в руку. Тот принюхался к своей руке — и как швырнёт под ноги Ивану Ивановичу. Сел в самосвал, грохнул дверкой! Та чуть не отлетела. Газанул от гаража напрямик, через наши выкопанные ямы. И ни в одной не засел. Только у двух ямок обвалились края.

Из багажника «Зила» дядька в синем достал замызганный чемодан с инструментом. Поставил возле переднего колеса машины, раскрыл. Капот в «Зиле» задрал вверх. И сразу и он и Дервоед сунули головы под капот, начали рассматривать внутренности машины.

И наверно, целый день проторчали, засунув туда головы, потому что мы шли из школы и всё было точь-в-точь, как утром. Только на листе фанеры возле машины больше появилось всяких железок и болтов.

Утром никого у машины не было, только Павлуша подошёл, я и Серёжа. Дервоед тогда нас сразу турнул — боялся, наверно, как бы не сунули в карман колесо или какой-нибудь коленчатый вал.

Жора не приближался утром к нам: всё ещё злился за «угощение» газировкой с сиропом. Сам виноват, пусть не лезет первый. И будет знать, как мошенничать. Он всё гонял на своём велосипедике вокруг нашего дома и от гаражей к обрыву, а мы на него ноль внимания.

На улице у дома то и дело визжали тормоза — подкатывали задом к оврагу самосвалы, высыпали туда землю…

Жора пристроил свой водоавтомат на велосипед вместо звонка и стал таким же вредным, как и Вася. Подъехал раз к девчонке из соседнего дома — с-с-с-с! — на спину ей и только потом позвонил. И одному дяде так хотел посигналить. А тот его цап за ухо: «Ты где живёшь?» Но Жора вырвался и удрал.

У Жоры сегодня не голова, а неровно надутый шар. Глаз нет — одни щёлки. Опухло от укусов ос. Учительница его даже к доске не вызывала, пожалела. Покивала только укоризненно: «Опять приключения?»

Жора всё прекрасно видел, он просто притворился: подняла его Мария Сергеевна из-за парты, а он давай оттягивать нижнее веко одной рукой, а верхнее — другой. Моргает, будто леший! Хотел ещё и другим глазом так поморгать, а учительница: «Садись, несчастный…» Жора думал так и от стихотворения отвертеться, начал разлеплять обеими руками глаза. А Мария Сергеевна сказала: «Не фокусничай! Закрой оба глаза и рассказывай… Хоть подсматривать не будешь». Жора туда-сюда, повернулся ко мне — дёрг себя за ухо, дёрг. Знак мне: «Подсказывай!» Забыл и про обиду. Мария Сергеевна влепила ему двойку. И тут же вызвала меня. Трояк! Ага… Так я о «Зиле» профессорском… Жора просто так сюда влез.

Утречком, значит, около Дервоедовой машины почти никого не было. А вечером зрителей — как в цирке. Стояли кругом и пацаны, и взрослые, даже из соседних домов заявились. Были Жорин и Васин папы, жена Дервоедова и ещё какая-то тётя. Потом дядя Коля подошёл, но не стал глазеть, а сразу выгнал из гаража своего «Москвича» и долго менял с Женей камеру в колесе, протирал в машине стёкла и блестящие части. Коротенький «Москвич» был как плотвичка возле дервоедовской щуки. Казалось, развернётся она — гам! — и поминай как звали.

Иван Иванович важничает, лицо серьёзное. И презрение на лице: что ему «Москвич», дядя Коля, все мы! Никто не заметил, а я успел: дважды Дервоед прошёлся вдоль своей колымаги, дважды подсчитал шаги, посмотрел на «Москвича». И ещё более надул щёки: куда этой божьей коровке до его лайнера! В два раза короче…

Жорин папа и Васин папа — шофёры. Я говорил уже: один на автокране работает, а второй по дворам мусор собирает. Они всё-всё о машинах знают, даже о тех, которые ещё только будут выпускаться. Сейчас они покуривают и между прочим отвечают на вопросы Дервоеда: какой рукой держать гаечный ключ; сколько раз в минуту нажимать на поршень, чтоб быстрее накачать колесо; продаются ли специальные замки — машины запирать?

А на фанере тем временем всё меньше и меньше становилось деталей и железок. Быстро работал тот дядя-мастер!

— Ах, чёрт! Ножницы где-то затерял… — позвякал он вдруг в своём чемодане. — Надо бы прокладочку резиновую вырезать.

— Клима! — крикнул Иван Иванович жене. — Вынеси человеку ножницы. Только старые бери!

Тётя Клима повернулась идти.

— У меня возьмите… — подал голос дядя Коля.

Тётя шагнула к нему.

— Климентия! Я сказал: принеси! — повысил голос Иван Иванович. Не хотел знаться с дядей Колей.

Профессорша опять повернула к дому. Но кто-то в толпе хохотнул, и она остановилась. Ах так?! Быстренько подошла к дяде Коле.

— Спасибо вам… — взяла ножницы, передала мастеру, а сама отошла к тётке из нашего дома и сказала вслух: — Нужна ему машина, как в мосту дырка. Говорила: давай лучше сынам, Пете и Мише, поможем. Как раз квартиры получили в Москве, мебель думают менять. Так ого! И хоть было бы куда ездить на этой машине. Ни лес не любит, ни рыбалку.