Поспешный суд - Дана Хадсон

— Не всего завещания, а пункта, касающегося мисс Маллен. Не желаю отдавать свою компанию этой наглой щучке.

Почему-то нелестные эпитеты в адрес Тори соскакивали с языка Рассела с большим трудом. Но отчего? Он же и в самом деле так думал? Или нет?

Родон задумчиво покачал ногой в начищенном до блеска итальянском ботинке.

— Можно попытаться. Если мы сумеем доказать, что девица и впрямь настолько неразборчива в средствах, то, возможно, и прокатит. Но это трудно. Не думаю, чтобы она изменяла Рифу, живя с ним. Вот если копнуть пораньше и что-то накопать? Она, кажется, была студенткой, а в студенческих общежитиях чего только не бывает.

Перед Расселом встала тяжелейшая дилемма. Признаться или нет, что Тори, по сути, переспала с ним? Но это так непорядочно, так не по-джентльменски. К тому же инициатива исходила от него, а не от нее. Но что для него важнее, компания или какая-то девица, залезающая в чужие постели? К тому же именно он отказался от ее прелестей и ушел, желая предупредить Рифа, с кем тот связался.

От напряжения на его скулах выступили темные пятна, и он, чувствуя к себе настоящее отвращение, все же сказал:

— Она изменяла Рифу. Это я знаю точно, потому что делала она это со мной.

От неожиданности Грег сел прямо и несколько мгновений не мог закрыть отпавшую челюсть.

Понимая, что он думает о нем не слишком хорошо, Рассел счел необходимым пояснить:

— Я и сам хотел доказать Рифу беспочвенность его привязанности к этой аморальной девчонке. Но не успел.

Прежде чем продолжить разговор, Грег откашлялся, приходя в себя.

— Ну что ж, отлично. Теперь у нас есть великолепный повод обвинить мисс Маллен в аморальности и элементарной жадности. Правда, трудновато будет представить Бакстера этаким сластолюбивым недоумком, готовым ради пары стройных ножек проститься с огромными деньгами. В общем, я иду готовить иск, а твоя задача, Зак, ни под каким видом в контакт с мисс Маллен не вступать, чтобы потом нас никто не мог обвинить в нажиме на ответчика.

— Я так и делаю. Она уже пыталась со мной встретиться сегодня, чтобы навешать лапшу на мои бедные уши, но я на это не пошел.

— Прекрасно, вот и продолжай в том же духе. Для нее самое выгодное — прийти к соглашению до суда, отделавшись минимальными уступками. Но наша цель — отобрать у нее все. Это будет и другим таким же девицам наука. Пусть не думают, что, лежа на спине, можно заработать миллионы.

Из чужих уст слышать такое о Тори было еще хуже, чем из своих, и Рассел поспешил закончить разговор:

— Договорились!

Они пожали друг другу руки и разошлись, а Зак еще долго не мог успокоить растревоженную совесть. Он впервые узнал, что значат муки совести. Никогда раньше он не совершал ничего такого, за что мог бы себя упрекнуть. Но в данном случае к нему можно было применить любой из эпитетов, который применяют к непорядочным мужчинам. И термин «подлец» был из них самым мягким.

Не выдержав, поздним вечером он поехал к дому Бакстера, вышел из машины и встал под окном Тори, задрав голову. Окно было плотно занавешено, но внутри все-таки виднелся чей-то легкий силуэт. Чей — Тори или горничной — он разглядеть не мог. Простояв так с полчаса, вернулся к себе, так и не преодолев внутреннего разлада.

Суды Нью-Йорка были переполнены, и дело о признании завещания Бакстера недействительным грозило затянуться до бесконечности, если бы не связи Родона. Благодаря его усилиям всего через месяц после гибели Рифа они собрались в зале городского суда для рассмотрения поданного ими иска.

В зале было пусто, поскольку по просьбе адвокатов мисс Маллен слушание проходило при закрытых дверях. Рассел прекрасно ее понимал — кому же охота делать достоянием общественности ту жизнь, что она вела. Ни он сам, ни его адвокаты щадить ее не собирались.

К искреннему сожалению Родона, раскопки прошлого Тори ни к каким интересным сенсациям не привели. Все было до ужаса прозаично и пристойно. Детство, проведенное с матерью, учеба сначала в колледже, потом в университете. И везде она жила отдельно от основной массы соучеников, чаще всего на съемной квартире. Владельцы квартир никаких претензий к ней не предъявляли — спокойная, аккуратная, с развитым чувством собственного достоинства.

То же говорили и однокурсники. Училась хорошо, ни в каких шумных студенческих вечеринках не участвовала. Тихоня, одним словом. Или, как верно охарактеризовал ее один из явно неравнодушных к ее чарам парней, темная лошадка. И вот с этой темной лошадкой Расселу и предстояло сразиться один на один.

Или нет, какое там один на один. Если с его стороны на скамейках сидело десять человек адвокатов и их помощников, не считая ожидавших своей очереди в коридоре свидетелей, то со стороны Тори не было никого. То есть там сидела только она сама да с нескрываемым ехидством ухмылявшийся мистер Уолт.

Возглавлявший команду Рассела Грег Родон нервно покосился в их сторону и недовольно заявил напряженному Расселу:

— Не нравится мне такое спокойствие. Мерзкое впечатление, что в рукаве этого старикана припрятан козырный туз и все наши карты будут биты.

— Не каркай! — Зак и без того был на взводе, не понимая, правильно он делает или нет, идя вразрез с собственной совестью. — Что ты за адвокат, если еще до начала дела уже считаешь его проигранным!

Родон в ответ возвел очи горе, намекая на то, что все в руках Божиих.

В зал неторопливо вошел судья в длинной мантии и пудреном парике, возвращая присутствующих на три века назад, и слушания начались.

Поскольку иск подал Рассел, то и доказательство алчности и сомнительности поступков противоположной стороны лежало на его команде. Родон по очереди вызывал свидетелей, подтверждавших их иск, главным образом из персонала Бакстера. Нужно признать, что большая их часть относилась к новой хозяйке вполне лояльно, не говоря ничего плохого, но некоторые, брызжа завистливой слюной, клялись, что она и впрямь завистливая стерва, охмурившая бедного сладострастного старикашку, в которого превратился их хозяин под ее тлетворным влиянием.

Одна из горничных прямо сказала, что на кухне они не раз обсуждали, чем таким эта девица опоила бедного босса, что он готов был исполнить любой ее каприз.

— При прежних-то любовницах, которых у него перебывало множество, ничего в распорядке дома не менялось. Любил хозяин покурить в комнатах, так и курил, никто ему был не указ. А этой цаце стоило раз сказать, что у нее на табачный дым аллергия, так он стал на черный ход бегать, как распоследний слуга, да еще и одежду потом менял, чтобы у нее, бедняжки, приступа не было.