Центумвир (СИ) - Лимова Александра

Захотелось взвыть и пнуть уже не сидение.

– Я... думаю, что нам не следует... блять! – Осознав, что на него точно не возымеет должного действия мое длинное аргументированное пояснение, почему у нас дальше не пойдет, кратко и резко бросила, – никаких отношений у нас не будет, за исключением деловых. Контактов и взаимодействий тоже не будет, опять же, исключая рабочие. Мне это не нравится. Все!

– Хорошо. – Неожиданно легко согласился он, стряхивая пепел в окно и выдыхая дым. – Доброй ночи.

– И вам, Ярослав Андреевич. – Едва не прорычала я, сама не зная, почему еще сильнее разозлилась после этой его реплики и вышла из машины, титаническим усилием сдержавшись от того, чтобы с силой не хлопнуть за собой дверью.

В квартире только разулась и разделась, собираясь поместить истеричное тулово под холодные трезвящие воды душа, как мне позвонил брат предлагая провести мне шоу-программу. Отказалась, сказав, что устала да и уже поездила. Попыталась перевести тему на то, чтобы спросить как решилось с Леськой, но Илья не лох. Спросил страшное – с кем тусила. Надо бы соврать. Все равно этот хреновый вечер не по вкусу, чего Илью настропалять…

Мрачно посмотрела в пол, сжимая телефон у уха.

Ой, да кого я обманываю! Согласилась съездить пожрать едва не мурлыкая ему в трубку, примарафетилась как на свиданку! Потом предвкушение перешло явно в радость, когда я его увидела. И этот поганый взаимный флирт в ресте! А сосалась с ним как будто последний раз в жизни вообще, и возбудилась до ахтунга просто! Да тут настолько очевидно все, что к бабке не ходи! И очевидно то, что мой интерес был взаимным все это время, просто гарцевали вокруг меня настолько грамотно, что я сама не чухнула, что грань давно пройдена и я дозу выпрашиваю у дилера, той еще скотины, к слову... не моей скотинки, а настоящей скотины!

– Алена. – Голос Ильи предупреждающий.

– С Таней Василевской. Помнишь одногруппницу мою? Она же с мужем сюда переехали сразу как универ закончила. Мы списались, пока я Леську искала, потом предложила встретиться. Пошопились, сходили пожрать. – Договаривала я, с фейспалмом, ибо впервые в жизни почувствовала вот это классическое: я говорю со старшим братом, который явно будет далеко не в восторге, если узнает с кем я провела вечер на самом деле.

Я очень хорошо понимала, что ему это не понравится. И даже понимала, почему. Дело совсем не в том, что ему неприятен Истомин или что-то подобное, ему в целом поебать на него, он для него чисто работа; все дело в том, кто такой Истомин. Любой адекватный человек скажет на его месте, что я ебу далась. Мой брат еще и сумеет это доказать. Хотя и не нужно, он и без аргументации будет безусловно прав. И я сипло произнесла в сгущающуюся нехорошим предзнаменованием тишину трубки:

– С Истоминым.

У Ильи, судя по очень протяжному выдоху, внутри нихуево так бабахнуло.

– Спать пока не ложись. Приеду, поговорим. – От резкости, от злости в его голосе, мурашки побежали по рукам. Трусливо попыталась спрятаться за спину его жены:

– Но Леся...

– Леся поймет, – и не удержался от морального подзатылка, – вот она точно поймет.

Я скрипнула зубами от ударившей внутри злости, потому что прекрасно осознала, что это фраза имела двойное дно и Илья мне только что сказал что я тупее его жены, которую сама считаю дурой. Вслух, разумеется, я никогда об этом не говорила, но Илья очень хорошо знает меня, и прекрасно понимает, что я думаю о Лесе, хотя никогда в жизни я себе слова плохого в ее сторону не позволяла. Вслух.

– Жду, – сквозь зубы выдавила я.

И ждала. Ходила из угла в угол и переживала. Ехал он долго, я успела себя накрутить по классической модели: я ничего не сделала, я не виновата, идите на хуй.

Модель посыпалась режущими осколками, как только Илья переступил порог с таким лицом, что у меня органы внутри в тугой узел завязались. Нет, он уже был не зол. Совсем нет. Гораздо хуже – в глазах неодобрение и мрачность. Когда он на сильных эмоциях это все гораздо легче пережить, но не когда он уже сделал выводы…

Прошел за мной на кухню. Молча плеснула ему вискаря и поставила тарелку с нарезкой. Бахнул. Жестом сказал открыть окно, глядя в угол кухни и достав сигареты.

Села напротив него тоже глядя в сторону. Он скурил до половины. Прикрыл на мгновение глаза и негромко, ровно начал:

– Во-первых: когда я сказал, что мы должны быть в хороших отношениях с этими людьми, я категорически не имел в виду, что ты должна... – губы сжались, затяжка.

– Становиться шлюхой, – подсказала я, усмехаясь и исподлобья глядя на Илью, зло посмотревшего на меня.

– Должна использовать такие способы, – проигнорировав мою провокацию, завершил он. – Во-вторых, – ткнул сигаретой в блюдце с налитой водой и смотрел как она гаснет, – Истомин участвует в таких замутах, что его окружение с очень большой натяжкой можно назвать людьми хотя бы с человеческими понятиями, не говоря уже о мужской чести. Сделай выводы, держа в уме поговорку "скажи мне кто твой друг, я скажу кто ты". – В третьих: он в этих замутах не только участвует, но и занимается созданием некоторых. Более того, он занимается еще и тем, на что полномочий не имеет, и если это вскроется... Из этого тоже сделай вывод. Как и из того, что там, где он находится, есть определенный регламент образа жизни и существуют очень своеобразные представления о том, что дозволено, что нет, и что такие люди как он должны делать в обязательном порядке, несмотря на любые, понимаешь меня? Любые обстоятельства. И регламент того, что делают с такими людьми и их окружением, когда случается косяк, а как я уже говорил, Истомин очень рисковый человек, потому что об этом всем прекрасно знает и все равно делает вещи, которые ему делать нельзя.

– Ты о чем?

– О том, что я начинаю сожалеть о принятом решении, но отступать уже поздно. Мне. – Поднял на меня тяжелый взгляд. – Я знаю, что несмотря ни на что, я всегда могу на тебя положиться и тебе доверять, потому что ты никогда не была из числа неосмотрительных дур, значит, сделаешь выводы из того, что я тебе сказал и будешь осторожной. Но, повторюсь: выбирай, кого хочешь и делай с ними, что посчитаешь нужным, только не из этой стаи. – Губы сжались и он совсем негромко произнес, – потому что в случае чего я тебе помочь не смогу и не знаю, что я тогда сотворю. Не только с ними. Чтобы ты понимала, для мужика вообще сложно признать свою неспоспособность в чем-либо, но я тут не перед бабой сижу рисуюсь, я разговариваю со своей сестрой, прекрасно знающей кто, что, кого и почем в этой жизни. И говорю на равных. Ты моя сестра. Ты единственный в этом мире мой родной человек. И я тебя прошу не делать ошибки. Я мог бы начать с ора и скандала, более того, я так и хотел сделать. Благо успокоиться успел и вспомнить, что хорошо знаю, что ты адекватна и что бы ты не делала, всегда понимала, чем это может обернуться. Потому я тебя прошу, Алена. Я. Очень. Тебя. Прошу. – С нажимом, чеканя каждое слово, тяжело глядя на меня, у которой внутри отчего-то вскипел протест.

– Какова альтернатива, Илюш?

– Она нужна? – вскинул бровь и в глазах такое выражение…

Удивлен. Очень удивлен. Почти в смятении и на дне его глаз вспыхивает ярость. Он вообще не предполагал такого, он ехал разговаривать с родной сестрой, а не сталкиваться… вот с этим. Что разомкнуло мои губы и выдало очень тупую провокацию.

– Нет, – тихо, отводя глаза, ощущая, как чувство стыда сминает что-то злорадно рассмеявшееся внутри. Неприятное. Чужое. И очень тупое. – Нет, я поняла. Мы просто поужинали пару раз... Илья, там без... без претензий на что-то большее.

– Давай безо лжи. – Сжал челюсть, отводя от меня злой взгляд.

Естественно. Он слишком хорошо меня знает, он слишком не дурак, чтобы не состыковать простые факты и не прийти к тому, в чем я себе признаваться не хочу.

Повисла долгая тягостная тишина. Илья усмехнулся, прикрывая глаза и качая головой. Прикусил губу на мгновение и с тенью надежды негромко произнес: