Лондон. Путешествие по королевству богатых и бедных - Луи Эно
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сегодня в садах Воксхолла много беседок, павильонов и ротонд, там под открытым небом играют оркестры, есть даже танцевальные и концертные залы. Кроме того, там можно посетить театр теней, полюбоваться гимнастами, косморамой, фейерверком, а также полетать или просто подняться ввысь на воздушном шаре.
Уличные музыканты
Креморнские сады находятся на Кингс-роуд, в Челси, на землях, некогда принадлежавших лорду Креморну, а затем барону Беренгеру. Они занимают четыре с половиной гектара и открыты для публики с Троицы до поздней осени. В садах есть те же аттракционы, что и в Воксхолле, но их посещают только люди второго и третьего сорта. Эти сады не пользуются широким признанием.
Сады Суррея на Пентон-Плейс в прошлом были знамениты своим собранием животных, которое могло поспорить с собранием зоологического сада Риджентс-парка. Эти сады, спроектированные Кроссом в 1831 году, включают живописное озеро и простираются на площади в шесть гектаров, на которых проводятся венецианские праздники с музыкой, прогулками на гондолах, фонариками и факелами. Там нередко можно встретить проповедников, которые, встав на скамейку или взобравшись на холм, зазывают с этой импровизированной кафедры прохожих. Когда набирается достаточно большое число слушателей, они вкрадчиво внушают им необходимость обратиться в веру, рисуя ужасающие картины адских мук. Во Франции просветителя подобного рода быстренько выкинули бы за ворота сада Мабий или любого другого сада. В Лондоне ему никто не мешает, публика прибывает, и порой люди, которые пришли в сад поразвлечься и отдохнуть часок-другой, возвращаются домой, бия себя в грудь.
Рядом с этими большими и радующими глаз садами, где все приобретает невиданный для нас размах, в Лондоне есть также заведения, в которых очень любят бывать представители среднего класса, мелкие торговцы, скромные буржуа и свободные ремесленники. Я имею в виду Tea gardens, сады-рестораны, на чьих аллеях и газонах устроено большое количество увитых жасмином, клематисами, хмелем, девичьим виноградом беседок, в которых англичанин, замкнутый и нелюдимый, может уединиться и выпить чая в кругу семьи, не боясь взглядов и ухмылок тех, кто не был ему представлен.
В Лондоне нет такого большого количества площадей, вроде тех, что украшают многие европейские столицы. Зато почти на каждом шагу он предлагает нам своеобразное сочетание зданий и зеленых насаждений, которое является характерным именно для Британии и которое обозначается словом «сквер» (square). Центр сквера занимает садик с высокими деревьями и газонами в цветочных бордюрах. Нередко его оживляет тихо журчащий источник или радующий глаз фонтан. Эти сады окружены решеткой и закрыты для свободного посещения, но почти у всех жителей окрестных домов есть ключ от калитки, и они могут позволить себе отдыхать в тени прекрасных деревьев, которые поддерживают в душах буржуа любовь к природе.
По дороге на дерби
Окрестности Лондона. Хамстед
Среди главных в Лондоне можно назвать скверы Лейчестер, Сент-Джеймс, Беркли, Гросвенор, Гановер, Итон, Белгравия, Кавендиш, Портмен, Манчестер, Юстон, Фицрой, Рассел, Бедфорд, Ред-Лайон, Блумсбери, Линкольнс-Инн-Филдс и Сохо.
Скверы эти бесспорно являются запоминающимися и типичными для Лондона. Их соседство всегда желательно, они улучшают условия жизни, делают их более здоровыми. Вместе с парками они способствуют очищению воздуха от ядовитых испарений бедных кварталов. Предусмотрительные городские власти должны приумножать их количество до бесконечности везде, где живет большое количество людей. Бывает так, что одно дерево важнее целого дома. Наши специалисты по сносу зданий не понимали этого, когда, разрушив Париж старый, возвели Париж новый.
Лошади
Не знаю, кто сказал, что лошадь — это пьедестал королей. В любом случае сказано верно, и я знаю многих людей, которые, не будучи королями, мечтают о том, чтобы завести себе такой пьедестал.
За исключением Аравии, нет другой такой страны в мире, где так любили бы лошадей, как в Англии. Эта страсть захватила не только богатых, которые могут ее удовлетворить, но и весь народ, и тот, у кого нет своей лошади, любит чужих.
И не найдется в Европе народа, который умел бы так обращаться с лошадьми, как народ английский. Всякий англичанин рождается лошадником: или конюхом, или кучером, или барышником, или даже всем сразу. Он прекрасно понимает это животное и, зная, зачем нужна лошадь и чего от нее можно ждать, в то же время знает, как о ней надо заботиться, и дает ей все необходимое. И в ответ он получает от лошади все, на что она способна, и на войне, и на охоте. Едет ли он верхом или в экипаже, англичанин находит в лошади идеального слугу. Он сумел вывести сотни пород, каждая из которых годится для разных целей, и таким образом удовлетворил все свои потребности. Сравните ирландского коба, компактного, как говорят в Англии, и приземистого, с верховой лошадью, похожей на борзую. Ее ноги разлетаются, как стрелки компаса, чтобы шаг был шире при любом аллюре. Поставьте пони с Оркадских и Шетландских островов рядом с огромными лошадьми из Норфолка и Йоркшира, являющимися гордостью лондонских пивоваров, и спросите себя, каким трудом, какими изысканиями и какой тщательной селекцией можно было получить из одного исходного материала столь разные результаты.
Но больше всего английская любовь к лошадям и ее всемогущество проявляются на ипподромах.
Экипаж для простого народа
Толчея
Скачки как общественное и политическое явление в своей истории восходят к глубокой древности. Первобытные люди обожествляли лошадь наравне со всеми силами природы, полезными или грозными. Соломон учредил скачки у евреев и, сидя на троне, следил за своими фаворитами. Говорят, он подарил это зрелище царице Савской. Известно также, какое влияние оказали Олимпийские игры на творчество Фемистокла, Фидия и Перикла. В Греции проводились и скачки, и бега. С самых первых дней основания города, который стал носить его имя, Ромул начал проводить скачки, которые продолжались вплоть до крушения империи. И все хорошо знают, как любили лошадей византийцы, какие страсти разгорались в городе, разделившемся на «синих» и «зеленых», и как их соперничество каждый день грозило кровопролитием. Но для византийского духа главным в скачках была
