Сага о Форсайтах - Джон Голсуорси
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сомс, уже довольно долго глядевший на эстамп, висящий возле подставки для шляп, подумал: «Ценная вещь!» – и пробормотал:
– Пойду наверх, Смизер, посмотрю на него.
– С ним Кук, – ответила Смизер из своих корсетов, – она вам обрадуется.
Сомс стал медленно подниматься, сказав себе мысленно: «Жить до такого возраста не стоит труда». На третьем этаже он остановился и постучал. Дверь открыла женщина лет шестидесяти с простым круглым лицом.
– Мистер Сомс! – воскликнула она. – Господи! Мистер Сомс!
– Здравствуйте, Кук, – кивнул он, входя.
Тимоти полулежал в постели, подпертый подушками. Руки были сложены под грудью, а глаза уставлены в потолок, на котором сидела муха. Сомс остановился в ногах кровати прямо напротив старика.
– Дядя Тимоти! – сказал он, повысив голос. – Дядя Тимоти!
Взгляд Тимоти оторвался от мухи и устремился на посетителя. Сомс увидел, как бледный язык облизал потемневшие губы.
– Дядя Тимоти, – повторил он, – могу я для вас что-нибудь сделать? Или, может быть, вы хотите мне что-то сказать?
– Ха! – сказал Тимоти.
– Я зашел повидать вас, посмотреть, все ли в порядке.
Тимоти кивнул. По-видимому, он старался привыкнуть к озадачившему его видению.
– Вам чего-нибудь нужно?
– Нет, – сказал Тимоти.
– Могу ли я вам что-нибудь привезти?
– Нет, – сказал Тимоти.
– Я Сомс, ваш племянник, Сомс Форсайт. Сын вашего брата Джеймса.
Тимоти кивнул.
– Я буду рад, если смогу чем-то помочь.
Тимоти махнул рукой, подзывая Сомса. Тот подошел ближе.
– Ты… – произнес Тимоти голосом, как будто выцветшим от времени, – передай им всем от меня… ты скажи им… – его палец постучал по руке Сомса, – пусть держатся… пусть берегут… консоли будут расти в цене. – И он трижды кивнул.
– Хорошо, – ответил Сомс, – я передам.
– Да, – подтвердил Тимоти и, снова вперив взгляд в потолок, прибавил: – Муха!
Странно взволнованный, Сомс посмотрел на приятное полное лицо кухарки Кук – все в мелких морщинках от печного жара.
– От вашего прихода ему огромная польза, сэр, – сказала она.
Тимоти что-то пробормотал, но обращался он, видимо, сам к себе, поэтому Сомс и кухарка вышли.
– Знала бы – приготовила бы для вас розовый крем, как в старые времена. Вы так любили это лакомство! До свидания, сэр. Очень рада была вас повидать.
– Заботьтесь о нем хорошенько, Кук. Совсем дряхлый стал. – Сомс пожал ее морщинистую руку и спустился.
Смизер все еще дышала воздухом в прихожей.
– Ну, что вы думаете о нем, мистер Сомс?
– Хм! Он утратил связь с действительностью.
– Да, я боялась, что вы так подумаете о нем, если придете свеженький из большого мира и вдруг увидите его таким.
– Смизер, – произнес Сомс, – мы все перед вами в долгу.
– Ах нет, мистер Сомс, не говорите так! Это радость, он ведь такой чудесный человек.
– Ну что ж, до свидания! – сказал Сомс и сел в свое такси.
«Консоли, значит, будут расти в цене! – вспомнилось ему. – Будут расти!»
Приехав в найтсбриджский отель, он прошел к себе в гостиную и позвонил, чтобы принесли чаю. Ни Флер, ни Аннет не было. И снова нахлынуло прежнее чувство одиночества. Отели теперь стали огромными – просто чудовищными! А ведь он, Сомс, помнил то время, когда самыми большими гостиницами в городе были «Лонгз», «Браунз», «Морлиз» или «Тэвисток», и когда мощь «Лэнгэма» или «Гранда» заставляла всех качать головами. Отели и клубы, клубы и отели – им теперь не было числа! И Сомс, совсем недавно узревший на стадионе «Лордс» чудо продолжения традиции, впал в размышления о переменах, постигших город, где он родился шестьдесят пять лет назад. Подрастут ли консоли в цене или нет, Лондон превратился в потрясающее средоточие собственности! Другого такого не было в целом мире, только Нью-Йорк, пожалуй, мог с ним сравниться! Какие бы истерики ни закатывала пресса, любой, кто помнил Лондон шестидесятилетней давности и видел его теперь, понимал, насколько плодородно и покладисто материальное благосостояние. Нужно только не терять головы и упорно двигаться по намеченному пути. Боже! Сомс помнил, как дребезжали по булыжникам кэбы, где в ногах у пассажира валялась вонючая солома. А старый Тимоти! Чего бы он только не мог порассказать, если бы сохранил память! Да, сейчас много неопределенности, люди вечно чего-то боятся или куда-то спешат. Но остался Лондон, осталась Темза, по-прежнему далеко простирается Британская империя, и земля не прекратила вертеться. Консоли будут расти в цене!.. Стоило ли удивляться такому пророчеству? Порода давала о себе знать. И все, что было в натуре Сомса от бульдога, показалось в его серых глазах и смотрело наружу, пока их взгляд не привлекла викторианская гравюра на стене. Отель приобрел их три дюжины. На старинную охотничью сцену или на Хогартову «Карьеру мота» в старой таверне еще можно было взглянуть, но вся эта сентиментальщина сегодня, когда викторианство кануло в Лету!.. «Передай им, пусть держатся», – сказал Тимоти. За что же держаться в современном сумбуре «демократических принципов»? Боже, сейчас даже частная собственность ставится под сомнение!.. При мысли о том, что частная собственность может быть уничтожена, Сомс отодвинул чайную чашку и отошел к окну. Представить себе, что владеешь Природой лишь в той же степени, в какой толпа владеет цветами, деревьями и водой в Гайд-парке! Нет, нет! Все стоящее подразумевает частную собственность. Мир немножко тронулся умом, как бывает с собаками, когда они при полной луне убегают из дома и гоняются за кроликами. И, как собака, мир знает, где тепло и сытно, поэтому непременно вернется к тому единственному дому, которым следует дорожить, – к частной собственности. Сейчас мир впал в детство, подобно старому Тимоти, первым делом поедающему лакомые куски!
Сомс услышал позади себя какой-то шум – пришли жена и дочь.
– Вернулись! – сказал он.
Флер не ответила. Только постояла несколько секунд, глядя на него и на мать, а потом удалилась в свою спальню. Аннет налила себе чаю.
– Сомс, я еду в Париж, к матери.
– Вот как? К матери?
– Да.
– И надолго?
– Не знаю.
– Когда уезжаешь?
– В понедельник.
В самом ли деле она собиралась к матери? Сомсу это было до странности безразлично. А она до странности ясно понимала, что ему все будет безразлично – лишь бы только обошлось без скандала. Вдруг между нею и собой он отчетливо увидел то лицо, которое видел сегодня, – лицо Ирэн.
– Тебе понадобятся деньги?
– Спасибо, у меня достаточно.
– Очень хорошо. Дай знать, когда надумаешь вернуться.
Аннет положила на тарелку пирожное, которое держала в пальцах, и, посмотрев на Сомса сквозь подкрашенные ресницы, спросила:
– Передать что-нибудь maman?
– Привет от меня.
Аннет, упершись руками в бока, потянулась и сказала на своем родном языке:
– Какое счастье, что ты никогда не
