Джинн из прошлого - Василий Головачев

Улицы современных городов давно перестали играть роль транспортных артерий, но поддерживались в рабочем состоянии и служили местом для прогулок, экскурсий и карнавалов.

В Москве тоже можно было много чего посмотреть, но всё же чаще гости столицы предпочитали экскурсии по центру города, где стоял старинный Кремль, давно переставший быть резиденцией царей и президентов.

Кто-то посмотрел ему в спину.

Бондарь, не поворачивая головы, оценил изменения в зале.

Японцы стояли и смотрели в его сторону, все как один. И это были не живые люди – витсы, насколько Кирилл смог уловить нюансы их поведения. Но ощущение взгляда в спину создавали не они.

– Полковник? – раздался сзади сухой, отрывистый, без интонаций голос.

Бондарь оглянулся.

Возле диванчиков модуля стоял Майкл Хоук, не признававший никакой одежды, кроме стандартного серого, с чёрными вставками и кармашками уника. Откуда он появился, Кирилл не понял.

Хоук смотрел на Бондаря, и взгляд у него был как у снайпера, готового спустить курок.

Бондарь медленно поднялся.

– Вы… не Майкл.

– Сидите. – Хоук обошёл диванчик, сел напротив, закинув ногу на ногу и разбросав руки на спинке диванчика, что было абсолютно не характерно для начальника УВР. Посмотрел на Бондаря снизу вверх. – Садитесь, садитесь, герр полковник, в ногах правды нет, как говорят русские.

– Её нет и выше, – мрачно сказал Бондарь, опускаясь на прежнее место. – Ульрих?

– У вас хорошая интуиция, герр полковник, – благожелательно сказал псевдо-Хоук.

Японцы в модуле у входа перегруппировались, заняв почти все проходы.

Бондарь оценивающе посмотрел на них.

Псевдо-Хоук тоже посмотрел на «японцев», не спускающих взглядов с Бондаря, сказал небрежно:

– Это мои шестёрки, не беспокойтесь, хотя мне они по большому счёту не нужны. Взял их только ради наглядности. Кстати, наш разговор сейчас никто не слышит, холл Центра в зоне блэкаута, так что не пытайтесь вызвать охрану.

– Что тебе надо?

– Сразу быка за рога, знакомо.

– Повторить вопрос?

– Добровольный переход на мою сторону.

– Бред!

– Я почему-то так и думал, что вы это скажете, полковник. Все русские прямолинейны, как полёт стрелы. Можно было бы и не затевать этот разговор. Меня всегда интересовал один вопрос: почему вы, русские, предпочитаете героическую смерть жизни? Её ведь не заменишь. Почему вы отказываетесь от предлагаемых условий, денег, карьеры, возможности достичь творческих высот, гораздо большего влияния на мир, стоит вам предложить манну небесную?

– Ты не поймёшь.

– И всё же?

– За деньги и другую «манну небесную» можно купить постель, но не сон, еду, но не аппетит, лекарства, но не здоровье, женщин, наконец, но не любовь.

– Почему же? Любовь нынче покупается, как и всё остальное.

– Я же говорил, ты не поймёшь, – усмехнулся Бондарь. – Для тебя не существует понятий Родины, чести, совести, этики, морали, дружбы. Как же я тебе это объясню?

– Совесть, мораль, дружба, – саркастически повторил псевдо-Хоук. – Давно исчезнувшие категории. Ведь жизнь стоит их всех и даётся только один раз.

Бондарь качнул головой, взгляд его стал сожалеюще-печальным.

– А зачем она предателю?

– Ещё одно абсолютно лишнее определение.

– Есть прекрасная поговорка на эту тему: не торгуйся с жизнью, когда предоставляется такая возможность. Но и этого тебе никогда не понять. Если у тебя больше нет предложений, предлагаю расстаться.

– До чего же вы упрямы, русские, – покачал головой псевдо-Хоук. – Никакой каши с вами не сваришь.

– Твоя каша – отрава, вари и ешь сам.

– Что я и делаю. Что ж, объясню на пальцах ваше положение. Кстати, напрасно вы отказывались от ВИП-сопровождения, мне пришлось бы приложить существенные усилия, чтобы встретиться с вами тет-а-тет. А вы не молоды, полковник, и кондиции ваши далеко не безупречны.

– Короче!

– Можно и короче. Видите? – Псевдо-Хоук ткнул пальцем в погончик на плече. – Это эффектор гипногена «удав», в просторечии «глушак».

Бондарь презрительно скривил губы.

– У меня есть противоядие от этой дряни.

– Какое? Воля? Пси-защитник? Впрочем, не имеет значения. Это не обычный «глушак», против которого у вас действительно может быть защита, это программатор, и от него у вас нет и не может быть противоядия. Я не зря говорил о добровольном переходе на нашу сторону.

– Так всё-таки на нашу? Ты не один? Может быть, и Ева Рутберг где-то поблизости?

– Поймали за язык, – рассмеялся псевдо-Хоук. – Нет, Евы здесь нет, она мне не нужна. Хотя я работаю на…

– Инвазеров.

– Не буду отрицать, они дали мне свободу, подарили жизнь и готовы выполнить любой приказ. Так вот, поскольку я с самого начала был уверен, что вы откажетесь перейти на нашу сторону добровольно, то и взял с собой эту штуковину, начинка которой гораздо более серьёзна, чем пситроника обычного «удава». Вы обречены. Но шанс остаётся.

– Его нет ни у меня, ни у тебя, подонок. Один вопрос: зачем ты выкрал хроноинвертор?

– Да есть кое-какие идеи, как его использовать. Попросили это сделать мои друзья, но он и мне пригодится, я уже нашёл ему применение. Итак?

– Пошёл вон!

– Что ж, прощай, враг, привет, друг! Ну, пусть не друг, но шестерить вы будете с удовольствием, я это вам обещаю, и все ваши тайны раскроете.

Бондарь напрягся, понимая, что не успевает ничего предпринять. Он оказался в ловушке, умело организованной беглым заключённым Гуантанамо. Этого следовало ожидать, мелькнула запоздалая мысль. Натура Хорста – квинтэссенция всего самого худшего в человеке, его шизофренической сверхнаглости можно только позавидовать.

– Ты проиграешь!

– А это мы ещё посмотрим, – засмеялся псевдо-Хоук.

И на голову Бондаря обрушился потолок холла!

Потемнело в глазах.

Сознания он, однако, не потерял. Просто перестали слушаться мышцы шеи, рук и ног. Дыхание пресеклось. Сердце замедлило свой темп.

В голову проникли невидимые щупальца, начали мять нервные узлы и перекладывать их в ином порядке, как кирпичи каменной кладки, выстраивая новую конфигурацию сознания. По закоулкам памяти помчались призрачные танцующие смерчи, выметая их, как веник – пыль из чуланов.

– Нет! – выдохнул Бондарь сквозь стиснутые зубы.

– Да, герр полковник, – глумливо оскалился псевдо-Хоук. – Против лома нет приёма, как вы любите говорить. Потерпи ещё минуту, и мы породнимся.

– Есть… приём… – выдавил Бондарь.

– Да что вы говорите? – весело подмигнул псевдоХоук. – Неужели? Какой? Другой лом?

Бондарь страшно крикнул внутрь себя, отрывая от сознания пси-щупальца: