От дам-патронесс до женотделовок. История женского движения России - Ирина Владимировна Юкина

В отличие от мужчин-идеологов, женщин в романах Ж. Санд (на примере Н. А. Герцен) привлекали не идеи социального переустройства общества, а конструкция новой женственности, представление о женщине как о свободной самостоятельной личности, имеющей право на собственный, не продиктованный мужчиной и не определенный обычаями и предрассудками выбор, на собственные желания221. Н. А. Герцен пережила смену модели женственности (самости) как глубокий кризис идентичности. Она отказалась от образа «святой чистой девы» при муже – «отце и учителе» и приняла как приемлемую для себя «жоржсандовскую» модель женственности222. Вот почему критик В. Ф. Боцяновский с высоты конца XIX века увидел связь Жорж Санд с изменениями в русской женщине – смене идеала и концепции женщины, моделей женственности – и написал: «Положение, которого добилась современная русская женщина, является одним из наиболее видных листков в лавровом венке Жорж Санд»223.

Опасения консервативной прессы оправдались: влияние Ж. Санд сказалось на русских женщинах в первую очередь в сфере сексуальной свободы. Новое понимание любви между мужчиной и женщиной стало на какое-то время основой понимания равноправия. Перенесение в реальную жизнь российской женщины моделей поведения литературных героинь Жорж Санд вызывало шок в обществе и гневные филиппики в прессе. Но мысль о безусловном праве распоряжаться своей судьбой и своим телом привлекала в романах Ж. Санд многих женщин. Свидетельством выступает женская литература, как проявленная женская рефлексия. Так, созвучие с «преступными волнениями героинь Жорж Санд» испытывала героиня популярного романа Ольги Шапир с многозначительным названием «Одна из многих».

Герцен увидел в «аристократическом камелизме», то есть уходе жены от мужа ради другой любви, женский протест:

ее <женщины. – И. Ю.> протест был дик, но и положение ее было дико <…> Это <был> своего рода полусознанный протест против старинной, давящей как свинец семьи, против безобразного разврата мужчин224.

Он считал, что это явление, которое проявилось в российском обществе под лозунгом «свободы сердца» по Жорж Санд, длилось «не далее самого начала 1840‐х годов» и было закономерным:

Травиаты наши в истории нашего развития <…> имеют свой смысл и значение и представляют удалую и разгульную шеренгу авангардных охотников и песельников, которые <…> идут в первый огонь, покрывая собой более серьезную фалангу, у которой нет недостатка ни в мысли, ни в отваге, ни в оружии225.

В этом он оказался пророком.

Новый женский идеал был связан с концепциями женственности, развиваемыми Жорж Санд. Именно поэтому А. В. Амфитеатров, исследуя роль женщин в общественных движениях, также высоко оценил влияние Ж. Санд на женщин и на формирование условий для женского участия в политическом процессе. Он писал: «Нигде знамя женской свободы, поднятое вдохновенной Жорж Санд, не было встречено с такой радостью, как в России»226.

Тема «положения женщины в российском обществе» стала популярной на страницах печати.

Одним из первых журналов, затронувших этот вопрос еще в 1833 году, был «Московский телеграф» Н. А. Полевого. Он открыл эту тему переводной статьей Сальванди «Об участии женщин нашего времени в просвещении»227. Главная мысль статьи заключалась в том, что наличие в обществе одаренных женщин определяется степенью свободы, предоставленной им. Женщину нужно освободить от ига предрассудков, сковывающих ее развитие. В качестве примера приводилась госпожа де Сталь. Сальванди приветствовал участие женщин в литературной деятельности и искусствах, но считал, что этим общественная деятельность женщин и должна ограничиться, – политика женщинам ни к чему. Идеи Сен-Симона Сальванди осуждал, скорбел о заблуждениях Жорж Санд.

«Московский телеграф», открыв столь прогрессивной по меркам своего времени статьей обозначенную тему, выработал свою достаточно последовательную позицию: журнал сочувственно отзывался о творчестве женщин-писательниц228, пропагандировал идеи уважения к женской личности, уму и дарованиям, привлекал женщин к сотрудничеству, не одобрял существующего женского образования. В 1834 году журнал был закрыт, но в спор по поводу женской эмансипации включились новые издания.

«Телескоп» и «Молва» Н. И. Надеждина поместили исторические обзоры деятельности женщин различных стран и эпох229. В основном это были переводы из английских и французских журналов. Позиция журналов была непоследовательной и до прихода В. Г. Белинского в 1835 году более консервативной. В качестве главной сферы жизни и деятельности женщин журналы определяли семью и, соответственно, роли жены и матери. Отрицали идеи Сен-Симона. Так, в статье «Впечатление от Парижа»230 автор внушал читателям, что идея женской эмансипации вызвана исключительно сумасбродством Сен-Симона. Но затем темы неравенства женщины в браке, бесправия в семье и обществе получили постоянную прописку на страницах журнала. Эти мысли нашли отражение в беллетристике П. Н. Кудрявцева, И. И. Панаева, статьях Андросова, В. Г. Белинского231.

«Московский наблюдатель» явился выразителем двух диаметрально противоположных взглядов. До 1838 года это был журнал охранительного толка. В статье «Об участии и нравах женщин между нынешними народами Европы»232 основной целью воспитания и образования женщины определялась подготовка ее к семейной жизни, умение быть «центром семьи своей», и выходить за эти пределы женщине не надлежало, ибо «ученая женщина есть уже нарушение естественного определения природы». Эмансипационная идея оценивалась резко отрицательно, сен-симонисты обвинялись в безнравственности и разврате. В 1838 году журнал перешел в руки членов кружка Станкевича и его фактическим, хотя и не объявленным, редактором стал Белинский. Позиция журнала резко изменилась. Теперь «Московский наблюдатель» сочувственно относился к стремлению женщин включиться в духовную жизнь современного общества, признавал творчество женщин-писательниц без какой-либо ограничительной программы, осуждал насильственные браки, подчиненное положение женщины в семье, защищал ее человеческое достоинство. В конце 1830‐х годов это был единственный журнал, который занял четкую позицию в поддержку женщин во все разрастающихся спорах по вопросам женской эмансипации.

В целом позиция русской интеллигенции в «женском вопросе» была противоречивой. Женщина почиталась, но в то же время принижалась общим строем русской жизни. С одной стороны, было очевидно несправедливое положение женщины в обществе, и с позиций общечеловеческой гуманности прогрессисту должно было делать все, чтобы справедливость восторжествовала. С другой стороны, законодательно, в официальном и юридическом дискурсе женщина рассматривалась только что не как собственность мужа (паспортные ограничения, ограничения передвижения, ограничения на учебу, работу), и эти представления о женщине были распространены в культуре, составляли ее суть.

Фронт противников женской эмансипации оформился силами «Сына Отечества», «Современника» (П. А. Плетнева), «Москвитянина», «Патриота», «Улья», которые отстаивали идею, что положение женщины вполне соответствует ее «природным» функциям и предназначению.

Таким образом, на страницах прессы происходила ревизия прошлого и настоящего русской женщины, шел