Страх - Владимир Константинов

— Прости меня, Таня! — сказал я. — Хотя и знаю, что простить меня невозможно.

Она, скорее, поверила не самим словам, а тому, как они были сказаны, а еще, наверное, моему лицу. Оно было мне чужим, каменным, неподвижным. А в самом во мне что-то скрипело, шаталось и рушилось. Но я был этому только рад.

Танины глаза потеплели, в них засквозило сочувствие ко мне. И она разрыдалась.

— Как же ты мог! Как мог! — говорила она сквозь рыдания. — Ты даже предположить не можешь, что я испытала! Я и сейчас просыпаюсь по ночам. А ты?! Эх, ты!!

— Я козел, Таня! — Я обнял её за вздрагивающие плечи прижал к себе. — Прости меня и я тебе докажу, что мне можно верить.

Она подняла свое заплаканное лицо и улыбнулась. Как же прекрасна была эта плачущая и одновременно улыбающаяся девушка. И я понял, что окончательно погиб, погиб присно и во веки веков. Отныне мое сердце уже мне не принадлежало, оно было в полном и безвозмездном распоряжении Тани. Вот и пришла она ко мне — Любовь. Я даже не мог предположить, что это такое удивительное чувство. А ведь мы могли и не встретиться. Нам помог его Величество Случай. Нет, эта наша встреча была предопределена там, в Космосе. Я отчего-то был в этом уверен.

— А вообще-то я счастлива, — сказала она.

— А я счастлив, что ты счастлива, — сказал я.

Потом мы пошли на рынок и накупили всякой всячины. В квартире Шиловых мы появились по ватерлинию нагруженные продуктами и двумя бутылками шампанского.

Увидев Таню, Рома широко разулыбался и радостно проговорил:

— О, Таня! Здравствуй! Рад тебя видеть! Какие вы молодцы, что опять… Здорово! Тома! — прокричал.

С кухни пришла Тамара и, критически глядя на Таню. поздоровалась.

— Тома, а это Таня. Помнишь, я говорил, как их с Андреем бандиты? Так это она.

Тамара продошла, протянула Тане руку.

— Будем знакомы. Тамара.

— Очень приятно! Таня, — смутилась девушка под пристальным взглядом хозяйки.

— Держи, Тома, — протянул я пакеты. — Это частичная компенсация за причиненный ущерб.

— Как тебе, Андрюша, не стыдно, — проговорила Тамара, беря пакеты. — Таня подумает, что мы тебе высказывали какие-то претензии. — Она отдала пакеты мужу. — Отнеси на кухню.

Через час мы уже сидели за столом ели жареную картошку с румяными «ножками Буша» и пили шампанское за здоровье присутствующих, за мир и счастье, как в этом доме, так и во всех остальных домах нашей маленькой, веселой, густонаселенной планеты.

Время приближалось к полуночи, когда Таня спохватилась и засобиралась домой. Я пошел её провожать.

А на улице был теплая, тихая, нежная, волшебная, восхитительная, сказочная, бесподобная, божественная, прекрасная, сладостная, упоительная, фантастическая, чудная, безмятежная и бездонная ночь. Мы с головою окунулись в её густую черноту, наполненную надеждами и сомнениями, удачами и разочарованиями, победами и поражниями, радостями и горестями, и медленно поплыли, не разбирая дороги, к той тихой гавани под названием «Счастье». Доплывем ли? Даст Бог, доплывем. А над головой дрожали от космического холода мохнатые, серебряные звезды. Иных уж давно нет, а они все несут и несут нам свой мерцающий свет. Так вот и некоторые люди. А серп нарастающей луны висел большим вопросом — что будет со всеми нами, с человечеством, сумеем ли выжить и сохранить эту прекрасную голубую планету, спутника солнца, или нам предстоит продолжить бесконечную трагическую цепь гибели цивилизаций? Об этом знает только Космос. Больше никому не дано этого знать. Жаль, а так хотелось бы заглянуть — что там впереди?

Я предложил Тане идти до автомобильной стоянки, где отдыхал мой француз, но она неожиданно предложила:

— Пойдем пешком?

Я не возражал. Туда километров пять, обратно — десять (обратная дорога после прощания с любимой всегда вдвое длинней), главное — не опоздать на работу. У её дома мы долго не могли расстаться.

— Ты больше не умирай, — попросила Таня. — Никак не умирай. Второго раза я не переживу.

— Больше не буду, — пообещал я.

Утром, стоило мне только появиться на работе, как зазвонил телефон. Снял трубку.

— Алло! Слушаю.

— Андрюша, ты нехороший, — раздался знакомый воркующий голос. — Я вчера весь вечер прождала тебя, но все напрасно. Я вся в расстроенных чувствах.

Вот так вот! В первые же часы новой жизни прежняя настигла меня и с роковой неизбежностью поставила передо мной вопрос: быть или не быть? Но я для себя уже твердо решил — быть. С прежней жизнью беспечного, легкомысленного и самовлюбленного Нарцисса я расставался без сожаления и навсегда. Иначе это может грозить душевным надломом, раскаянием, дисгармонией и прочими сопутствующими факторами. Мне это нужно? Нет мне это не нужно. Впереди меня ждала новая жизнь, наполненная любовью и смыслом. А потому твердо и непреклонно сказал:

— Дорогая Армида…

Но тут же был ею перебит:

— Какая еще… Я Люба, Любовь Сергеевна. Неужели же ты, Анрюша, меня забыл? — В её голосе было явное смятение, даже паника. Она ничего не понимала в происходящем. От дармовых удовольствий нынче отказываются одни дураки.

Но меня сейчас трудно было кому-либо сбить с намеченного пути, тем более, армидам. Не изменив тональности голоса, я продолжал:

— Дорогая Армида, Любовь Сергеевна, уважаемая гражданка Виноградова, давайте не углублять и не осложнять наши отношения. Будем считать то, что произошло между нами позавчера вечером пусть приятным, не скрою, но все же небольшим инцидентом в наших жизнях, не влекущим никаких правовых последствий а, тем более, — взаимных обязательств сторон.

— Что-то я не поннмаю. Ты меня бросаешь что ли? — Теперь в её голосе уже появились истеричные нотки. Отчего я испытал легкое замешательство.

— Ну, за чем же вы так. Нельзя бросать того, чего не имеешь, что тебе не принадлежит, да ещё нести за это какую-то ответственность.

— Я что-то тебя не пойму. Ты что, считаешь меня потаскухой?! — с явной угрозой проговорила Виноградова.

Последнее слово было настолько емко, почти осязаемо, что повергло меня в панику.

— Нет-нет, вы неправильно меня поняли. Совсем наоборот, — тут же поспешил я её заверить в своих самых наилучших чувствах. — Просто, я предлагаю нам расстаться, как расстаются сейчас все современные цивилизованные люди — легко и непринужденно.

— А как же те слова, которые ты мне говорил?

— Они были вам приятны?

— Конечно приятны.

— Вот и замечательно. Они помогут вам сохранить о нашей встрече приятные воспоминания.

— Нет, так не пойдет! — решительно сказала она. — Со мной нельзя так поступать. Я этого так не оставлю. Ты, Андрюша, ещё пожалеешь об этом. Это я тебе обещаю! — И положила трубку.

«Что же теперь будет?! — с тоскою подумал я, слушая частые короткие гудки.

Мы странно встретились и. по всему, странно разойдемся. Факт. Я то думал, что имею дело с очаровательной и легкомысленной Армидой, а она, как Марина, оказалась злобной, сварливой и непредсказуемой в своих поступках Ксантиппой. А это чревато большими неприятностями.

Перед обедом пришел Рома Шилов, выложил передо мной тощую папку и сказал:

— Вот. И это все о ней.

Ему было поручено собрать все данные о Виноградовой. Но я никак не предполагал, что он сработает столь оперативно. Несмотря на свою кажущуюся медлительность мой друг работал быстро и толково. И писал очень прилично. Это я знаю по совместной нашей работе в газете. Вот только из-за своей природной стеснительности был крайне косноязычен. Но с этим, как говориться, ничего не поделаешь.

Я раскрыл папку и стал читать. Оказывается, Любовь Сергеевна уже дважды побывала замужем и из каждого замужества выходила с приобретением. Похоже, её бывшие мужья только чтобы от неё избавиться, щедро от неё откупались. Первый муж купил ей трехкомнатную полногабаритную квартиру на 1905 года. которую она сейчас сдает в поднаем. Второй — назначил ей пожизненную ренту и оставил великолепный коттедж. По всему, этого она особенно допекла. До замужества она окончила Новосибирское театральное училище, но все Новосибирские театры, как один, от её услуг отказались. Около года за мизерную плату она руководила студией художественного чтения в ДК «Строитель». Но и оттуда её попросили. Ну а потом она удачно вышла замуж первый раз, второй. И все проблемы были решены. В общем-то, ничего особенного. Однако, правильно нас учит Сергей Иванович, — прежде чем встретиться с человеком, попробуй узнать о нем как можно больше. Знай то, что сейчас прочел, я, вряд ли, остался бы у этой Ксантиппы. Факт. Из-за своего опрометчивого поступка меня теперь могут ожидать не только моральные угрызения (к этому я, слава Богу, привык), но и кое-что посущественней.

Я закрыл папку.

— Это все?

— Все, — кивнул Шилов.

— А кто её друзья, знакомые?

— А она не дружит… Вот.

— Что значит — не дружит?