Тайна «Красной Москвы» - Ольга Тарасевич

— Это все мне? Все это мое? — растерянно залепетал Стас, когда удалось проглотить застрявший в горле комок.

Информация про дом и квартиру прошла мимо его сознания. Он только запомнил про огромные безграничные деньги. Это же можно купить и «Клима», и «Опиум», и «Шанель номер пять», и денег еще останется много-много…

От обрушившегося водопада счастья Стас едва не лишился чувств. Тамара Петровна прошла в комнату, деловито заставила его выпить таблетку валерьянки, потом сбегала на кухню и заварила чайку. А потом принялась осторожно выяснять, чем занимается Стас и как планирует распорядиться наследством.

Есть люди — прирожденные организаторы. Они быстро вычленяют главное, определяют цель и указывают на оптимальный путь достижения этой цели. Тамара Петровна принадлежала именно к их числу.

Через полгода Станислав уже жил в Жуковском, московскую квартиру сдавал (как это и делала бабушка, вот откуда на ее сберкнижке образовалась внушительная сумма), учился на химфаке МГУ (куда сам Стас поступать ни за что бы не рискнул, но нотариус выяснила, что детдомовцев берут вне конкурса). Тамара Петровна все разузнала: обучают парфюмеров во Франции, есть несколько школ, но для учебы во всех непременным условием является наличие высшего химического образования.

— Выезд я организую тебе по своим каналам. Возможно, обучение во Франции будет платным, если сбережений не хватит — придется продать дом или квартиру, — рассуждала Тамара Петровна, приезжая к Стасу в Жуковский.

Квартиру и правда пришлось продать. Тамара Петровна не успела спасти деньги Стаса от инфляции, и к тому моменту, когда предстояло ехать в Париж, никаких сбережений у Стаса давно не имелось. Зато выезжать за границу уже можно было совершенно свободно.

За вступительные экзамены в Высшую школу парфюмерии в Париже Стас почему-то не переживал совершенно.

Ему казалось, что с его тонким обонянием он справится с любым испытанием. Боялся за английский, на котором полагалось отвечать на экзамене, переживал за французский, которым придется пользоваться, чтобы добраться из аэропорта до студенческого городка в пригороде Парижа. Вот правильно объясниться — это сложно. А запахи с блоттеров распознать — ерунда.

Однако то, что на экзамене звучало с одной из бумажных полосок, вызвало у Станислава шок.

Он без труда определил жасминовое эфирное масло, розу и ландыш. А потом растерянно посмотрел на членов приемной комиссии — улыбчивых горбоносых дядечек в красивых пиджаках и галстуках (никто из их не пользовался парфюмом; должно быть, старались не сбивать абитуриентов посторонними запахами).

Дядечки выглядели приветливыми и невозмутимыми.

И Стас решил, что у него начались ольфакторные галлюцинации.

Блоттер номер четыре пахнул мужской спермой. Самой настоящей мужской спермой! Никакого циветта, мускуса или кастореума, довольно удачно имитирующих запахи секреции человеческого тела. На блоттер просто нанесли сперму.

Во-первых, Стас не знал этого слова по-английски. Во-вторых, даже если бы и знал — то ни за что не решился бы его произнести в столь уважаемом обществе.

— Я не могу определить этот запах, — пробормотал Стас, вопросительно глядя на дядечек.

Один из них пожал плечами и махнул рукой:

— Значит, вы не будете учиться в Высшей школе парфюмерии. Для того чтобы перейти на следующую ступень испытаний, надо ответить на все вопросы.

Нет.

Нет-нет, это невозможно.

Что он говорит, этот француз!

Ему-то хорошо, работает, наверное, на какой-нибудь крутой парфюмерной фабрике, делает заказы для известных марок.

Стасу тоже так надо. Он живет только этим, лишь своей мечтой.

Уйти сейчас отсюда — это значит умереть.

Чувствуя, как по щекам текут слезы, Стас снял ремень брюк, приспустил трусы, вытащил член и заплетающимся языком пробормотал:

— Прошу меня простить. Я не знаю этого слова по-английски. Когда мужчина и женщина делают секс и мужчине хорошо, у него отсюда, как молоко, но не молоко, а после — финиш…

Его сбивчивую речь прервали аплодисменты.

Потом выяснилось, что на экзаменах любили устроить вот такие заподлянки…

Кому-то из абитуриентов попался блоттер с дерьмом, кому-то — с рвотными массами, а кому-то — с женским по́том (причем когда парень ответил просто «по́том», ему чуть не засчитали неправильный ответ, но он успел уточнить).

Увидев свою фамилию в списке зачисленных студентов, Стас мысленно возблагодарил Бога и Тамару Петровну и позволил себе любить все парижские запахи. Ведь ближайшие два года они точно никуда не исчезнут.

Париж пахнул изумительно: клейкими каштановыми листочками, ванильными круассанами, пропитанными коньяком бисквитными десертами, легкой свежестью Сены. И конечно, духами. Французы обожали парфюмерию, пользовались ею каждый день — и Стас, добираясь до лекционного корпуса, успевал улыбнуться, как старым знакомым, шлейфам «Шанели номер пять», «Фиджи», «Фаренгейта» и «Эгоиста».

Каждый студент получил по увесистому чемоданчику, в котором находились пузырьки с образцами разных ароматов. Там было более 500 запахов. И энтузиазм Стаса, который был уверен, что выучит их всех за пару недель, поубавился. Оказалось, что запоминаются ароматы медленно. Через час рецепторы уже ничего не различают. Поэтому студентам и выдаются такие чемоданчики — чтобы они занимались утром, до лекций, и после обеда.

Впрочем, сказать, что Стас был счастлив — это значило ничего не сказать. Да он просто парил в небесах чистейшего восторга! Он никогда не спускался с них! Им читали лекции авторы самых знаменитых парфюмерных композиций! Можно было спросить, как сочинялся тот или иной известный аромат, почему он вышел именно таким!

Стас был так увлечен учебой, что даже не ответил на флирт двух очаровательных француженок — Анны-Марии и Джулии. Тогда за ним попытались ухаживать однокурсники-геи — тоже без особого успеха. Стасу было наплевать, что ребята считают его нелюдимым и ограниченным. У него не было потребности ни в сексе, ни в общении. Его интересовали только запахи, у него имелась возможность заниматься лишь этим — и Стас был невероятно, фантастически счастлив.

— А твой отец — парфюмер? В России тоже есть парфюмерные фабрики? Там ждут, когда ты закончишь обучение? — интересовались однокурсники.

Сначала Стас, опьяненный поступлением, Парижем и новыми запахами, не придавал никакого значения таким вопросам.

Какая разница, чем занимается отец? Главное, чтобы он сам, Стас Орехов, с отличием окончил Высшую школу парфюмерии.

При чем тут парфюмерное производство в России? Во Франции есть десятки, если не сотни фирм, занятых выпуском парфюма и прочей ароматизированной продукции. Пусть сразу в «Шанель» не возьмут — но куда-нибудь да удастся устроиться с дипломом в кармане.

Как же он ошибся! Все попытки после года обучения присмотреть себе будущее место работы провалились!

Оказалось, парфюмерный мир — это мир династий. Работа в этой среде передается в прямом смысле слова по наследству, людей со стороны никто не хочет принимать в штат, какими бы профессиональными качествами они ни обладали!

Еще одно потрясение случилось, когда Стас уже заканчивал обучение. Тогда пошла первая волна по запрету целого ряда натуральных компонентов для изготовления парфюма.

— Скоро будут запрещены в производстве дубовый мох, абсолю жасмина, гелиотропин, ряд масел цитрусовых, — сказал на лекции профессор, читавший основы химического производства.

— Но почему? А что будет с шипрами, ведь дубовый мох является необходимым компонентом? Какая «Шанель» без жасмина? — зашумели студенты.

— Здоровье людей не улучшается. В мире все больше аллергиков и астматиков. Для кого-то подобные вещества могут стать смертельными.

Мадлен, сидевшая на первой парте (она очень нравилась Стасу исключительно славянской манерой носить косу и была единственной девушкой на курсе с длинными волосами), расхохоталась:

— А вы знаете, я тоже аллергик. У меня пищевая аллергия, на креветки. У меня от креветок может начаться отек Квинке. Но я же не требую запретить креветки! Может, пусть люди, у которых астма или аллергия на парфюм, просто не пользуются духами?