Тайна «Красной Москвы» - Ольга Тарасевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Стасик старался заработать как можно больше. У него была мечта — настоящие французские духи «Клима», стоящие, страшно даже подумать, целых сорок пять рублей!
«Клима», «Клима», ах!.. Невероятный калейдоскоп: начинают кружиться альдегиды, потом присоединяются нарцисс, ландыш, жасмин, фиалка, кажется, роза. Там есть что-то цитрусовое и сладость амбры, фруктовая нота (персик, слива, яблоко?) и что-то древесно-травяное. Из школьных учителей «Клима» по праздникам пользуются Елена Викторовна, англичанка, и кто-то из учителей младших классов. Когда они в такие праздничные дни проходят мимо — Стас весь тает в волнах нежного мягкого запаха. Но учительские «Клима» — восприятие со стороны, в шлейфе. Это в лучшем случае ноты «сердца» и «базы» (а «голова», конечно, раскрывается в квартирах женщин, когда они наносят по паре капелек за ушки изящной стеклянной пробочкой). А как хочется разнюхать всю пирамиду со своей кожи! Даже не верится, что такое возможно. При мыслях о «Клима» от волнения прямо живот болит…
Он успел скопить около тридцати рублей. Желанный флакончик становился все ближе. А потом Стас хотел положить очередной заработанный рубль в коробочку из-под леденцов, где держал свои сбережения. И весь похолодел — копилка оказалась пустой.
Конечно, он сообщил о краже воспитательнице. Но воришку не нашли. Так Стас понял, что мир устроен несправедливо. Можно иметь мечту, прекрасную и манящую. Можно стремиться к ней всем своим существом и делать все для того, чтобы ее достигнуть. Но внезапно какой-то ублюдок ломает ее, уничтожает хрупкую красоту, оставляя в душе горький пепел разочарования…
После окончания школы Стасу выделили комнату в общежитии. Увидев ее, он испытал противоречивые чувства. С одной стороны, хотелось срочно убежать в детдом, с его койками в два ряда, затасканными игрушками и вечным запахом компота. С другой — выходить на улицу было дико страшно. В общежитие Стас, еще несколько детдомовцев и воспитательница приехали на метро. При воспоминаниях об этом аде у Стаса тряслись руки.
Метро он не помнил, а может, и не знал никогда. Школа была в пяти минутах ходьбы от детдома, в цирк и бассейн детдомовских детишек возили на автобусе.
Первая поездка оставила неизгладимое впечатление от сочетаниея диких запахов, глубочайшего (до тошноты и головокружения) эскалатора, фырчащего яростного поезда и общего ощущения страшной, мрачной зажатости. От страха Стас в середине поездки даже утратил обоняние. Рецепторы отключились внезапно: вот только что был вокруг ядреный запах пластика и металла — и вдруг наступает стерильное всеобъемлющее ничто, все веселые и рокочущие голоса запахов смолкают, и ничего не остается взамен…
Сутки Стас провел в своей новой комнате. Сидел на койке, сжавшись в комок. Выходить куда-либо было дико страшно.
Сначала вернулось обоняние.
Стас уловил запах жареной рыбы и понял, что где-то рядом находится кухня. Потом он осознал, что очень хочет есть и в туалет.
Готовить его в детдоме научили. Стас умел варить кашу и макароны, мог поджарить картошку или яичницу. Он знал, что чай сладкий потому, что в него кладут сахар. Правда, чай с сахаром ему не нравился. Стас считал, что сахар в худшую сторону меняет естественный аромат чая.
С бытовой стороной самостоятельной жизни он худо-бедно разобрался довольно быстро. Потом привык к шумному многолюдному городу с его вечными текущими по улицам потоками людей, к глубокому стремительному метро.
Мальчишки-детдомовцы, жившие в той же общаге, быстро устроились на работу грузчиками в соседний магазин.
— Нормальная работа, платят хорошо.
— Да еще и картошки с капустой иногда с собой набрать можно, а если повезет — то и костей с мясом, из них суп хорошо варить.
Стас слушал, как ребята делятся впечатлениями, и понимал — нет-нет, ему нельзя ни в какие грузчики. Он запомнит все магазинные запахи за две недели. А что потом? Сойдет с ума? Нет, он создан для другого! И у него обязательно будет иная жизнь!
Стас планировал устроиться на парфюмерную фабрику или какое-нибудь предприятие, выпускающее косметику. Куда угодно, кем угодно — лишь бы поближе к запахам.
В справочной ему дали список адресов подобных производств. Стас обошел их все.
Где-то вежливо говорили:
— Извините, нам сторожа не нужны.
Где-то откровенно смеялись:
— Шел бы ты отсюда, мальчик!
Получив отказы по всем адресам из списка, Станислав придумал, что можно устроиться в магазин, продающий духи. А хоть уборщиком. Он станет протирать пыль с витрин — и ему даже не надо распечатывать коробочки, его нос уловит запах через любую упаковку, пусть не все из них раскрытие — но хоть что-то.
— Детдомовский ты, покрадешь у нас товар, — как сговорившись, твердили Стасу в больших и маленьких магазинчиках.
В общем, было от чего прийти в отчаяние. Начисленной ему пенсии хватало на оплату общаги, а на еду уже почти ничего не оставалось.
Стас питался хлебом и кефиром, и эта вынужденная диета обострила и без того тонкое обоняние до предела. Приближаясь к человеку, Стас чувствовал запах его волос, подмышек, половых органов, ступней, общий след мыла на коже, запах дыхания с нюансами съеденной пищи.
Ему было жизненно необходимо, как воздух, возиться с запахами, думать о нюансах, растворяться в них, просто быть рядом.
И никаких шансов на то, что когда-нибудь это получится, похудевший и небритый Стас не видел.
Ему было семнадцать с половиной лет. Выплата государственной пенсии, как объяснила толстая тетка-бухгалтерша, прекратится в восемнадцать. И на что жить потом?
Все чаще вспоминал он мать. Как она пахла смертью, как висела в петле с посиневшим лицом и черным вывалившимся языком. А ведь это выход, отличный выход из той жизни, терпеть которую больше невозможно…
Стас уже был готов. Он купил веревку. Понял, что крюк люстры не выдержит тяжести его худого длинного тела, а вот пожарная лестница, проходящая недалеко от балкона комнаты, очень прочная.
Только в тот день, когда он собирался уйти, все изменилось…
…Наконец-то, дождалась! В парфюмерную мастерскую приехали врачи и следственно-оперативная группа вместе со следователем Мироновым!
Владлен Ильич посмотрел на меня так, как будто бы это я чуть не отправила на тот свет Станислава Орехова вкупе с предыдущими убиенными — лаборантом Юрием Ивановым и криминалистом Сергеем Казько.
Судя по выражению лица следователя, ему очень хотелось высказать мне все, что он обо мне думает.
Однако профессионализм в нем взял верх. Он присел на корточки рядом с врачом, осматривающим Орехова, и поинтересовался:
— Как скоро его можно допросить?
Врач криво усмехнулся:
— Сейчас мы будем переливать этому человеку кровь прямо здесь. Он одной ногой на том свете, перевозить его уже нельзя. И дай бог, чтобы мы быстро узнали, какая у него группа крови и чтобы наши коллеги нам привезли ее быстро. Если вторая машина так же застрянет в пробках, как встали мы, — допрашивать его будете уже не вы…
…Стас думал дождаться ночи. Заканчивать жизнь самоубийством на пожарной лестнице днем — сущая глупость. Кто-нибудь обязательно увидит, вызовут «Скорую», милицию. Зачем это надо? А вот в темноте точно все получится. Фонарей немного, окна соседей уже погаснут. Ветер, пахнущий свежей зеленью и застарелой городской гарью, пожелает ему счастливого пути…
Стас думал, есть ли у Бога запах (в том, что есть Бог, он не сомневался, только Высшие силы смогли создать такое разнообразие дивных ароматов), когда дверь его комнаты приоткрылась и на пороге появилась стройная миловидная брюнетка с короткой стрижкой. Когда-то на ее серый шерстяной пиджак попала капелька «Опиума». Стас втянул ноздрями воздух и чуть не разрыдался от красоты аромата.
— Орехов Станислав Владимирович? — поинтересовалась брюнетка низким приятным голосом и протянула руку. — Нотариус Тамара Петровна Иванова. Я так понимаю, у меня для вас скорее приятные, чем печальные новости. Ваша бабушка умерла полгода назад. Вряд ли вы были близки, и вас это известие, скорее всего, не расстроит. Соседи говорили, что у нее имеется внук. Но мне пришлось приложить немало усилий, чтобы вас найти. Других претендентов на наследство нет. Вы можете вступить в права наследования имущества, а именно: дома с участком в 15 соток в Жуковском, квартиры двухкомнатной на проспекте Вернадского, сберкнижки с имеющимися на ней денежными средствами в сумме 7 тысяч 550 рублей.
