Дог-бой - Ева Хорнунг

Он остановился и повертел головой. Наконец-то хоть что-то знакомое! Эти красивые дома, эти купола и своды он видел на станции метро. Теперь плоские купола вдруг ожили и стали круглыми, как персики. А в проходе между двумя домами в закатном солнце вдруг сверкнула широкая бурая лента реки. Ромочка часто задышал, у него закружилась голова, и он уцепился за Белую, чтобы не упасть. Сомнений не оставалось. Он зажмурился от ужаса.

Они очутились на другом берегу большой реки!

Он и сам чувствовал, что они ушли очень далеко вниз по течению от дома. Поезд под землей повернул в сторону «Рима», между восходом и закатом, но завез их дальше, гораздо дальше «Рима». Придется как-то перебираться через реку, потом долго брести вверх по течению, пока впереди не сверкнет узкий приток — граница их владений. Потом еще надо будет долго идти между закатом и рассветом, пока они не набредут на след «Рима», а оттуда домой. Но раньше всего им необходимо найти еду.

Ромочка сидел под деревом, раскачиваясь взад и вперед и тихо поскуливая. Эскалатор был таким длинным, так глубоко забросил их под землю! Может ли поезд проехать под рекой? Он никогда не задумывался над тем, что у реки есть дно. Он опрокинулся на спину и поджал коленками пустой живот. Белая ничего не понимала. Она лизала ему лицо и руки, тыкалась в него носом, щекотала шею, заращивала встать и идти дальше. Она пристально и весело смотрела ему в глаза. Он — вожак. Белая понимала, что они должны поохотиться, но на чужой территории, испещренной чужими следами и метками, нельзя охотиться поодиночке.

Ближе к полудню они набрели на широкий, спокойный канал, который тек в том же направлении, что и река. Они обошли неизвестно откуда взявшуюся на тротуаре шумную толпу и спустились к воде. Крутые ступеньки обрывались внезапно. Как налиться, не свалившись при этом в воду? Он завертел головой, отыскивая глазами хоть что/нибудь, чем можно зачерпнуть воды. Белая заскулила. В чужом городе одуряюще пахло водой, горячим хлебом, жареным мясом и горячим маслом, но не находилось ничего нужного. Они побрели по набережной вдоль канала, вглядываясь в металлическое ограждение и соображая, как подобраться к воде. Вот они зашли в тень, под огромный мост. Вдруг Белая, обогнавшая Ромочку, припала к земле и принялась скрести лапами. Послышался визг и сухой треск: она поймала водяную крысу. Ромочка сразу повеселел.

После крысы ему немного полегчало. Он позволил Белой слизать у себя с лица и пальцев кровь. Прохожие, увидев эту сцену, вскрикивали и обходили их стороной. Ромочка не обращал на них внимания. Женщины, которые недовольно цокают языками, и мужчины, от которых воняет мылом, ему не опасны. Домашние люди ни за что не дотронутся до него. Им и в голову не придет напасть на него, повалить его или избить. А уличных мальчишек, бритоголовых и малолетних бомжей здесь нет. Главные хищники одни — милиционеры.

По-прежнему ужасно хотелось пить. Белая тяжело дышала, вывалив язык. Река исчезла из виду, но по-прежнему была где-то рядом: ведь канал впадал в нее. Он чувствовал близость воды. Вода напоминала огромного зверя, который всегда прячется и всегда в движении. Вода резко пахла; сильное течение гнало ее к закату.

Как Ромочка и предполагал, впереди канал расширялся, сливаясь с большой рекой. Неожиданно бетонный парапет закончился, и он увидел ступеньки, которые вели к широкой площадке у самой воды. Он напился вволю и вымыл лицо и руки. После того как рябь на поверхности воды успокоилась, в ней снова отразились оранжевые окна домов.

На том берегу больше еды, там легче найти убежище — но как туда добраться? Ромочка со всего маху опустил в воду руки, разбивая город на крошечные кусочки розовой, оранжевой, серой пустоты. Он ненавидел этот город.

Остается одна надежда: на пахучую реку.

Снова наступил вечер, и снова он чуял повсюду ароматы еды и слышал музыку. Глаза прохожих на миг останавливались на нем, но почти все тут же отводили взгляды. И все же Ромочка понимал, что в таком месте ему трудно остаться незамеченным. Из одного здания плыла печальная музыка, слышались мужские и женские голоса. Из другого доносились другие звуки: там как будто билось огромное сердце. И что-то шипело — громко, резко. Ромочка шел по чужим улицам. Белая трусила за ним по пятам. Городские огни были разноцветными, и на фоне ночного неба возвышались огромные купола. Здесь все было красивое, как во сне.

На ходу Ромочка все чаще косился на свою сестрицу. Поведение Белой беспокоило его. Сначала он никак не мог понять, к кому она обращается, на кого смотрит так дружелюбно и кому виляет хвостом, ради кого настораживает уши. Потом до него дошло: Белая пытается попрошайничать. Она заглядывает в глаза чужим людям. Она отвернулась от него. Так проголодалась, что нарушила закон стаи и побирается сама, как одинокая бродячая собака.

Его переполняли гнев и разочарование. Когда Белая в очередной раз выжидательно посмотрела на прохожего, Ромочка грозно зарычал и сильно пнул ее ногой. Белая виновато съежилась, некоторое время тащилась за ним по пятам, низко опустив морду и хвост и время от времени поглядывая на его колени. Но она не могла пересилить себя. Она проголодалась, а люди всегда относились к ней по-доброму.

В следующий раз Ромочка только зарычал на нее, а бить не стал. Он вдруг как-то охладел к ней, но внутри него разрастался страх. Найти хорошие охотничьи угодья, безопасное логово — его задача, а он не справляется.

По его лицу бежали слезы. Никогда еще он не чувствовал себя таким несчастным. И ничего не оставалось делать, только трусить вперед. Он не смел остановиться, но идти ему было некуда.

Они прошли полпути через мост. От воды поднимались испарения. Ромочка глубоко дышал, а Белая обнюхивала столбики балюстрады. Рядом грохотали машины. И все же Ромочке полегчало — впервые по-еле того, как они вышли из вагона поезда. Он остановился посреди моста и посмотрел сверху вниз на реку. Как она далеко! И какая разная — где-то водовороты, где-то она течет спокойно. Выведет ли она их домой? Сумеют ли они найти дорогу, ориентируясь по запаху? Белая тоже тыкалась то туда, то сюда, искала дорогу домой. Ромочка успокоился. Все будет хорошо.

Все произошло так быстро, что Ромочке показалось, будто ему снится страшный сон. Они зашли в какой-то двор — Ромочка решил срезать путь. Двор оказался глухим. Они развернулись — и вдруг все стремительно завертелось. Они услышали топот, шарканье сапог, вопли, крики. На них напали так внезапно, что Ромочка не знал, куда смотреть. На миг он застыл, вертя головой во все стороны, не в силах смириться с тем, что его окружила стена людей в форме.

Он бросился было к ним, но земля больно ударила его по затылку. Его грубо ткнули лицом в асфальт, руки выкрутили, сковали наручниками. Кто-то наступил ногой ему на голову. Кто-то стянул ему ноги веревкой. Где-то рядом рычала Белая. Злобный голос приказал: «Пристрели собаку!» Белую отпихнули в сторону, подальше от Ромочки. Спутанные космы мешали смотреть; он с трудом разглядел, как Белая поднимается на ноги и изготавливается к прыжку. Вдруг над ней нависла огромная тень. Белую быстро ударили дубинкой по голове. Она упала; Ромочка закричал. Белая пошевелилась, силясь поднять голову, но тут самого Ромочку подняли и куда-то потащили. Послышались мужские крики; его швырнули в кузов милицейской машины.

— Золотухин, почему не пристрелил собаку? Я ведь ясно сказал…

Один из милиционеров пожал плечами:

— Я люблю собак.

Сначала Ромочка услышал шум голосов и топот многих ног. Потом открылась дверь его камеры. Целая толпа окружала человека, который направлялся к нему по коридору. Ромочка догадался, что к нему идет вожак стаи. Его спутники лебезили перед ним: охотно отвечали на вопросы, пропускали вперед. По их жестам и отдельным словам Ромочка догадался, что они говорят о нем: у него жуткая грива, колтуны, он очень злобный, ходит не по-людски… У него прекрасные рефлексы, и от него воняет. Все радовались, что поймали его, и спешили передать радость вожаку. Ромочка испугался. Вожак подошел к решетке и пристально посмотрел на него. Он не улыбался. Ромочка не отводил глаз. Он выпрямился и смерил вожака, которого звали Черняк, сухим, официальным взглядом.

Обернувшись к остальным. Вожак — майор Черняк сухо и повелительно спросил:

— Вы что, спятили? Он ведь совсем маленький. Снимите с него наручники и выньте изо рта кляп!

— Товарищ майор, он кусается.

— Снимайте!

Стая расступилась; кое-кто засмеялся. Вожак злобно огрызнулся, подошел к забившемуся в угол Ромочке и, зажав нос рукой, вынул кляп. Ромочка выждал немного и вцепился в пахнущее мылом запястье. Вожак-Черняк выпрямился, завопил, схватил его за волосы. Он не давал Ромочке прокусить себе руку насквозь.

— Помогите! — крикнул тот, кого остальные называли «товарищ майор».