Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй - Ланьлинский насмешник

Но как раз в момент наивысшего блаженства из-за дверной занавески послышался голос Лайаня:

– Батюшка Ин пожаловали.

– Проси! – крикнул Симэнь.

Цзиньлянь всполошилась.

– Вот разбойник Лайань! – ворчала она. – Погоди звать. Дай я выйду.

– Гость во дворике ожидает, – говорил Лайань.

– Попроси, пусть пока удалится, – велела Цзиньлянь.

Лайань вышел во дворик.

– Вас просят на минутку выйти, – обратился к Боцзюэ слуга. – У батюшки кто-то есть.

Боцзюэ миновал сосновую аллею и встал около запорошенных снегом бамбуков.

Тем временем Ван Цзин отдернул дверную занавеску. Послышался шелест юбки, и Цзиньлянь стремглав бросилась бежать.

Да,

Ты цаплю белую на снеговых поляхОпределишь по взмаху вольных крыл.Зеленый попугай на ивовых ветвяхЗаметен стал, когда заговорил.

Ин Боцзюэ вошел в кабинет и, поклонившись, сел.

– Чего это тебя давненько не было видно? – спросил Симэнь.

– Забегался я, брат, вконец! – пожаловался Боцзюэ.

– У тебя что-нибудь стряслось? – заинтересовался Симэнь.

– Ну как же! – начал Боцзюэ. – И так без денег бьемся, а вчера этой, как на грех, приспичило родить. Ладно бы днем людей будоражить, а то средь ночи. Гляжу, боли у нее начались, резь. Ничего не поделаешь, вскочил я. Подстилку приготовил, одеяло. Надо, думаю, за повитухой бежать. И как на зло, Ин Бао дома не было – брат послал его в поместье за сеном. Закружился – ни души не сыщешь. Беру фонарь, иду в переулок к бабке Дэн. Входим с ней в дом, а та уж родила…

– Кого же? – спросил Симэнь.

– Да мальчика.

– Вот пес дурной! – заругался Симэнь. – Сын родился, а он еще не доволен. Которая родила-то? Чуньхуа, что ли?

– Она самая! – Боцзюэ усмехнулся. – Она ж и тебе не чужая, почти что матушкой доводится.

– Зачем же ты, сукин сын, брал тогда эту девку, раз тебе и повитуху позвать нет охоты?

– Ты, брат, ни холодов, ни морозов не ведаешь, – оправдывался Боцзюэ. – Вы, богатые, нам не ровня. У вас и деньги, и служба, и карьера. У вас сын родился – радость, будто на парче новый узор прибавился, а нашему брату лишняя тень – помеха. Попробуй-ка накорми да одень такую ораву. Замаялся – чуть жив! Ин Бао целыми днями на учениях, а брат мой в хозяйстве и рукой не шевельнет. Твоей, брат, милостью – вот небо свидетель – только что старшую дочь с рук сбыл, теперь вторая подрастает. Ты ее сам видел. К концу года тринадцать сравняется. Уж сваха приходила. Ступай, говорю, рано ей пока. Ну прямо замаялся – чуть жив! И на тебе! Эту еще средь ночи угораздило – выродила чадо. Тьма кромешная, где денег доставать? Жена видит – я мечусь, вынула серебряную шпильку и отпустила повитуху. Завтра на третий день – омовение новорожденного. Шум подымут такой – сразу все узнают. А там и месяц выйдет – на какие деньги справлять, ума не приложу. Придется, видно, из дому тогда уходить, в монастыре отсиживаться.

– Уйдешь – вот монахи-то обрадуются! Нагрянет какой-нибудь в теплую постель – немного выгадаешь.

Симэнь хохотал, а Ин Боцзюэ, приняв угрюмый вид, молчал.

– Не горюй, сынок, – успокаивал его Симэнь. – Сколько ж тебе нужно серебра, а? Скажи, я помогу.

– Да сколько… – замялся Боцзюэ.

– Ну, чтобы на расходы хватило и одежду потом не пришлось закладывать.

– Брат, будь так милостив! – взмолился Боцзюэ. – Мне бы двадцати лянов хватило. Я вот и обязательство заготовил, только сумму проставить не решился, а тем более заговорить. Ведь и так, брат, сколько раз я просил тебя об одолжении! Я на твою добрую волю полагаюсь.

Симэнь отказался принять его обязательство.

– Какой вздор! – воскликнул он. – Какие могут быть меж друзьями расписки?!

Пока они вели разговор, Лайань подал чай.

– Накрой стол и позови Ван Цзина, – наказал ему хозяин.

Немного погодя явился Ван Цзин.

– Ступай к матушке Старшей и попроси серебра, – говорил ему Симэнь. – Там в буфете за спальней два узелка остались от приема, те, что прислал его сиятельство цензор Сун. Пусть один выдаст.

Ван Цзин поклонился и вышел. Вскоре он появился с узелком в руке, который Симэнь тут же и вручил Боцзюэ.

– Бери! Тут должно быть пятьдесят лянов, – пояснял Симэнь. – Я не трогал. Проверь!

– Так много! – воскликнул Боцзюэ.

– Ничего, забирай! Сам же говоришь, вторая дочь подрастает. Ей наряды справишь и рождение сына отметишь.

– Верно ты говоришь!

Боцзюэ развернул узелок. В нем сверкали трехляновые слитки высокопробного сунцзянского серебра – паи высших чиновников уголовных управлений и окружных управ. Обрадованный Боцзюэ отвешивал Симэню земные поклоны.

– Где найдешь другого такого благодетеля, как ты, брат?! – говорил Боцзюэ. – И расписка не нужна, а?

– Какой ты глупый, сынок! – отвечал Симэнь. – Неужто в отчем доме с тебя обязательства потребуют! В любое время приходи, не откажу. Ведь и наследник этот – он как твой, так и мой. И нам обоим надлежит его растить. Это я тебе серьезно говорю. А как месяц справишь, вели Чуньхуа прийти. Пусть мне хоть в счет процентов послужит.

– Поглядел бы ты, до чего за эти два дня твоя матушка исхудала! – говорил Боцзюэ. – Вылитая твоя супруга-покойница.

Так они шутили в кабинете еще некоторое время.

– Да! А что с тестем Хуана Четвертого? – спросил Боцзюэ.

Симэнь рассказал, как он поручил дело Дайаню, и продолжал:

– Цянь Лунъе написал письмо инспектору Лэю. Тот приказал доставить задержанных и сам учинил допрос. И тестя и шурина выпустили. Присудили только к уплате десяти лянов на похороны да палочным ударам, но это не в счет.

– Вот им повезло-то! – воскликнул Боцзюэ. – Да, такого благодетеля, как ты, брат, днем с огнем не сыскать. И даже от подношения отказался. Тебе их деньги, конечно, не в диковинку, а теперь отблагодарить того же Цяня пригодились бы. Но ты им не спускай! Пусть у певиц угощение устраивают да нас приглашают. Если ты не скажешь, я сам с Хуаном Четвертым поговорю. Легко сказать – шурина от верной смерти спасли!

Тем временем Юэнян вынесла узелок серебра Ван Цзину. К ней пришла Юйлоу.

– Мой брат Мэн Жуй пока у свояка Ханя остановился, – говорила она. – Собирается в Сычуань и южные провинции за товарами отъезжать, вот и пришел с батюшкой проститься. У меня сидит. Вы, сестрица, послали бы за хозяином слугу, а?

– Хозяин в саду в кабинете с Ином Вторым сидит, – объясняла Юэнян. – Как я пошлю? Сестрица Пань вон к хозяину ушла и никакого ответа. Тут нам приглашения от свашеньки Цяо посыльный принес, завтра в гости зовут. Сестрица Пань вызвалась хозяину доложить. Я успела посыльного накормить, а ее все нет и нет. Слуга, не дождавшись ответа, ушел ни с чем. Наконец, вижу – она появляется. Спрашиваю: «С хозяином говорила?» «Забыла», – отвечает, а немного помолчав, добавила: «Я, – говорит, – только речь завела, тут Ин Второй подоспел, и мне пришлось выйти. Разве их дождешься? Так приглашения в рукаве и ношу». Тут я не выдержала. Сама, говорю, взялась, а дело до конца не довела. Только человека зря ждать заставила. А она такая растерянная. Не представляю, что она там делала столько времени. Упрекнула я ее, и она к себе ушла.

Немного погодя вошел Лайань, и Юэнян послала его за Симэнем.

– Скажи, шурин Мэн Второй прибыл, – наказала она слуге.

Симэнь встал.

– Подожди, я сейчас приду, – сказал он Боцзюэ и направился к Юэнян.

– Может, тебе одной сходить? – предложил Симэнь, узнав о приглашении свашеньки Цяо. – Всем, по-моему, неудобно. У нас ведь траур.

– Тебя шурин Мэн ждет, – отвечала Юэнян. – Он на юг собирается. Да, а кому это ты серебро давал?

Симэнь рассказал ей о рождении сына у Чуньхуа.

– Брат Ин попросил, – говорил он. – Вторая дочь у него тоже подросла, а денег нет. Ему и одолжил.

– Вот оно что! – воскликнула Юэнян. – Наконец-то у него наследник появился. А ведь он уже в годах. Жена-то, наверно, обрадовалась. Надо будет ей что-нибудь послать в подарок.

– Непременно! – поддержал ее Симэнь. – А месяц исполнится, пусть вас на угощение приглашает. Надо ж посмотреть, как Чуньхуа выглядит.

– Выглядит, как и все, – засмеялась Юэнян. – Наверно, и глаза, и нос – все как полагается.

Она велела Лайаню пригласить шурина Мэна. Немного погодя появилась Мэн Юйлоу с братом. После взаимных приветствий Симэнь и Мэн Жуй завели беседу. Хозяин провел гостя в кабинет, где сидел Ин Боцзюэ, и распорядился накрывать стол.

Подали угощения и вино, и они сели пировать втроем. Симэнь распорядился принести еще прибор и пригласить сюцая Вэня.

– Учителя Вэня нет дома, – вскоре доложил Лайань. – В гости к учителю Ни отбыли.

– Зятя позови, – наказал Симэнь.

Появился Чэнь Цзинцзи и, обменявшись приветствиями с Мэн Жуем, сел сбоку. Симэнь поинтересовался, когда Мэн Жуй намечает выезд и как долго продлится его путешествие.

– Отбыть собираюсь второго в будущем месяце, – говорил Мэн Жуй, – а сколько займет поездка, сказать пока трудно. В Цзинчжоу надо будет закупить партию бумаги, а в Сычуани и южных провинциях – благовония и воск. Так что год или два потребуется. Туда направляюсь через Хэнань, Шэньси и Ханьчжоу, а возвращаться думаю водным путем – через Сяцзян и Цзинчжоу. В оба конца тысяч восемь ли выйдет.