Burglars trip - Valley

Кажется, Хлюп был ни при чем.

И от этого я разозлился еще больше.

Кес молча подхватил глупую присоску на руки и отправился к лестнице.

Но в этот момент из Западного камина появился сияющий, как начищенный котел, Альбус и одним своим присутствием сразу разрядил обстановку.

Кес отдал ему Хлюпа и сказал так спокойно, как будто говорил о погоде:

- Твой Гончар ограбил Гринготтс. И улетел оттуда на драконе.

Что?..

Мне надо вернуться в школу.

Прямо сейчас.

Сию же минуту.

Поэтому у Дамблдора такой сияющий вид?

Чему он рад?

Чему?

- Альбус, Темный Лорд известил меня час назад, что Поттер, возможно, захочет пробраться в Хогвартс. Вы понимаете, что мальчишку немедленно схватят? Вы же отлично знаете, как охраняется школа! Все проходы перекрыты…

- Не все, - задумчиво перебил меня Дамблдор. – И не совсем перекрыты. Значит, все-таки в школе? – он посмотрел на Кеса.

- Севочка, Томми не уточнил куда именно? – спросил Кес. – Хогвартс - очень большой замок с неустойчивыми полями и…

О Мерлин!..

- Сообщил. Амикусу. Тот сказал мне, что Темный Лорд больше всего волнуется за гостиную Равенкло.

- Все так, - Альбус перестал радоваться и тяжело опустился на стул, ссаживая Хлюпа на пол. – Значит, сегодня, - и он снова посмотрел на Кеса. Но тот только пожал плечами.

Я слушал все это и не верил своим ушам. Вот он, обещанный конец.

Действительно быстро.

Меньше года.

Интересно, Дамблдора не волнует, что я сижу тут, на диване, и слушаю их?

Судя по всему, нет. Не слепой же он.

Прелесть какая…

Все было предельно ясно. Фэйт останется здесь. Ничего с ним уже не случится. Да и пентаграмма вон мигает.

Я, не прощаясь, направился к Западному камину и через минуту уже бежал по школе в гостиную Равенкло.

Теперь нет ничего важнее стоящих в моем кабинете воспоминаний. Поймать мальчишку, отвести его туда и оставить одного.

Посмотрит и отправится на подвиги.

Проще только обмануть Кэрроу.

Я сидел на диване и тихо радовался, что меня до сих пор отсюда не попросили. Они вообще, казалось, забыли, что не одни, и это, разумеется, было замечательно. Я все равно не собирался уходить, пока не выясню, что со мной произошло.

- Мне немного досадно, что Севочка хранит верность в разных местах не на всякий случай и не из других разумных побуждений, а потому, что не смог определиться. И вообще, насколько я могу судить, не понял, как так получилось.

- Ну что ты, - удивился Дамблдор. – Он давным-давно определился.

- Только сам-то он этого не знает.

Они посмотрели друг на друга и рассмеялись.

- Разберется.

- Хорошо бы, - вздохнул Кес. - Я и так провел в этой стране уже лишние полгода.

- Всегда хотел спросить, почему ты выбрал Ирландию.

- Так она, говорят, за неделю до Страшного суда уйдет на дно, и судить нас будет лично святой Патрик.

- Ну и что?

- Мы с ним в свое время большими приятелями были, Альба.

- Вечно у тебя шуточки! – засмеялся Дамблдор. – Хоть бы раз правду сказал.

Да он всегда говорит правду. Вы с Айсом просто ее не слышите. Вы если и слышите кого-то кроме себя, так только в той части, что совпадает с вашими собственными представлениями.

- Во-первых, здесь было очень подходящее место.

- А во-вторых?

- А во-вторых, здесь тогда все было подходящее.

- Когда?

- Когда мы поставили замок именно сюда. Но сейчас обстоятельства изменились, и мне, в общем, больше нечего здесь делать.

- Тебе достаточно такого сомнительного результата?

- Давай будем реалистами, - пожал плечами Кес, - на этом этапе прорыв максимален. В рамках данной цивилизации, боюсь, ничего уже не изменить. Даже если подогнать им какой-нибудь глобальный кризис. Только хуже станет. Все закончилось еще в начале декабря, и если бы не ты, я бы и со своими делами поспешил. У нас с Ником полдюжины проектов, лет на пятьсот. А я уже полгода караулю тебя и твое «творение», как Шляпник выражается.

- Почему ты считаешь Тома моей личной неудачей?

- Ты только наблюдал. Да, дурные наклонности, отвратительный характер, способности, стремления, – все врожденное, генетика – страшная вещь. Но ведь к любому яду можно найти противоядие, Альба. Ты не нашел. В этом тебя винить нельзя, но ты и не искал. Будучи единственным, кто знал о его характере, наклонностях и мировоззрении, ты даже не попытался его остановить. Ты загубил потрясающего человека, Альба. Человека с бездонной душой, огромным талантом и невероятной энергией.

- Я рад, что тебе удалось сохранить и талант, и энергию, и бездонную душу. Если бы у тебя не было при этом личного мотива, а у меня - полусотни таких гениев ежегодно, я бы принес тебе публичную благодарность.

- Мне тоже ничего из этого не удалось, я не обольщаюсь, так что твоя ирония неуместна. Но я хотя бы пытался.

- Я тоже пытался. И у меня нет желания повторять то, о чем мы с тобой говорили множество раз.

- Да в нем любви больше, чем во всех нас вместе взятых.

- Кес, ну что за несмешные шутки?

- Да какие уж тут шутки. Недаром он не может вынести именно этой боли. Его никто никогда не любил просто так, за то, что он есть. Тогда он заставил окружающих любить себя за силу. Отсюда и заявления, что нет добра или зла, только сила. Это его многократный жизненный опыт. Он не получил другого.

- Он не хотел получить другого.

- Он не верил, что это возможно. С веры начали, верой закончили. Ты совершил столько ошибок, что самое время подвести под них какую-нибудь теорию.

- Ты тоже, - улыбнулся Дамблдор.

- Без этого нельзя, - усмехнулся Кес. - Но я, в отличие от тебя, давно все теории под свои глупости подвел, ошибки обосновал, а бездумные слова и действия наделил огромным смыслом. У меня с этим делом вообще полный порядок.

- А у меня - пока нет. Вот никак не решу... Мне бы очень хотелось поговорить с Гарри. Просто поговорить, объяснить... Когда все это закончится. Но я не могу сказать ему, что жив.

- Портрет?

- Нет, я не хочу как портрет.

- Так ты и не будешь портретом.

- Он-то будет думать, что беседует с портретом. Это не то, совсем не то.

- Так пойди и поговори. У тебя отлично получится. Иногда мне кажется, что за всю свою жизнь я встретил только двух настоящих волшебников. И один из них - ты.

- А второй? – улыбнулся Дамблдор. – Неужели Том?

- Я знаком с человеком, который однажды побывал на том свете.

- И действительно вернулся?

- Представь себе, да. Он не только довольно быстро оттуда вернулся - это еще хоть на что-то было бы похоже, - он никак на это не отреагировал.

- Такого не может быть.

- Вот и я так думал, - засмеялся Кес.

- Может быть, он все-таки там не был? Его пытались убить?

- Был. У него там оказалось небольшое дело.

- Как у Геракла?

- Ничего похожего. Как думаешь, почему у него это получилось?

- Почему?

- Он не знал, что это невозможно. Так что он второй настоящий волшебник.

- Это давно было?

- Несколько лет назад.

- То есть я знаком с ним?

- О да.

- Что ты смеешься? Это не Северус, надеюсь?

- Разве человек, обладающий таким всепоглощающим рационализмом, как Севочка, может быть настоящим волшебником?

- Это несправедливо.

- Ты слишком любишь рационалистов.

- Да я не понимаю, что это такое. Они же все равно отличные маги. Северус…

- Именно. Вот те, кто не понимает, где проходит граница между наличием рационализма и его отсутствием, и есть настоящие волшебники. Потому что граница эта почти материальна. Кто-то из вас колдует, следуя указаниям разума, а кто-то - полагаясь только на интуицию. Кто-то умудряется совмещать и то, и другое. Но всегда есть граница, через которую перейти просто так сознание не может. Мысли с одной стороны и чувства с другой на кратчайшую долю секунды обязательно останавливаются перед тем, как поменяться местами, стать друг другом.

- Я не знаю, где такая граница, - сказал Дамблдор.

И я не знаю.

- Потому ты и не знаешь, Альба, что как раз у тебя-то ее нет. В этом великая сила истинного волшебника.

- А у тебя?

- Я и близко-то к ней подходить боюсь, - засмеялся Кес. - Это Севочка все бродит вдоль и заглядывает на ту сторону с тихим сожалением. Ему слишком активно оттуда машут. В этом он чем-то похож на твоего несчастного Шляпника.

- Перестань его так называть.

- Но Севочка, по-моему, умнее. Гриндельвальд никогда не мог противиться этим призывам, оттого и все его крахи. Каждый раз - как переступит, так сразу полностью твой.

- Ты просто его не любишь, - махнул рукой Дамблдор. - Так кто второй? Неужели все-таки Том?

- Да нет, конечно. Что Томми? С ним уже давно все ясно. Его агония продлится до конца его бесконечной жизни. Тут нельзя ничего изменить.