Истребление зла - Airwind

— Я в это не верю, — пробурчал он. — Это мерзавца давно должны были посадить или казнить, но всё время что-то не так. Какие-то непонятные судейские ошибки, опечатки в документах, противоречия свидетелей. На него бросаются с ножом и промахиваются, стреляют из пистолета, но пуля проходит прямо под ухом. Он из упавшего и загоревшегося вертолёта сумел выбраться! Мне порою кажется, что его в самом деле бережёт хаос мироздания. И чтобы такой вот человек исправился?

— Не надо делать из Джокера сверхъестественное, Джим, — нахмурился Бэтмен. — Он всего лишь преступник.

— Мы с тобой видели дамочку, выращивающую огромные венерины мухоловки из рук, но про сверхъестественное ни слова, — усмехнулся Джим. — Хорошо. На этом у нас всё?

Пингвин не любил Брюса Уэйна — но больше потому, что он вообще никого не любил. А так определённая симпатия была, ибо Уэйн на своих званых вечерах никогда не превращал еду в балаган. Хочешь сразу подойти и умять в одиночку целое блюдо? Да пожалуйста!

Пингвину всё равно приходилось сдерживать себя — еду руками с чавканьем не одобрит никто — но так гораздо лучше, чем кружить около богатого стола целый час, максимально мило улыбаться болтающим о диете гостям и насыщаться мечтами о том, как чопорную хозяйку находят в грязном переулке с колбасой, торчащей из горла.

Хотя он не думал, что получит приглашение. А когда получил, то не думал идти. Брюс Уэйн до сих пор не давал никаких комментариев, но столь внезапно устроенный ужин мог означать лишь то, что все комментарии будут там. И как бы явившийся Пингвин не очутился в центре абсолютно ненужного внимания.

Конечно, всё это чушь. Кого только не записывали в Бэтмена и кто только не пытался записаться. Тот же Брюс Уэйн всплывал уже не раз. Но и у него, и у остальных всегда находилось какое-либо алиби — или, если незадачливый претендент попадал в руки преступного мира, Бэтмен после его гибели всё равно объявлялся. Слухи о его мистическом происхождении не утихали: даже те, кто соглашался, что костюм носит человек, добавляли, что Бэтмен это нечто большее. Некая идея, воплотившаяся в городе пороков для восстановления баланса.

Или дух.

Или демон.

Или ангел.

Или монструозная тварь, у которой во рту клыки для высасывания крови жертв.

В итоге Пингвин всё-таки решил ехать. Интересно послушать, что именно Брюс Уэйн скажет.

И так решил не он один: когда Пингвин выбрался из бронированного лимузина, то едва не залез обратно, столь много народу входило в особняк Уэйнов и сгрудилось около него. Паранойя взвыла зубной болью, но его уже заметили и подошли поздороваться. Побег стал невозможен. Пингвин натянул свою самую пристойную улыбку, поздоровался в ответ, сжал ручку верного зонтика-трости и зашагал, постоянно оглядываясь по сторонам.

И сразу же обратил внимание, что люди хоть и здороваются, но держатся в отдалении. Причём достаточно нарочито, поглядывая с любопытством. Омерзения на лицах нет, значит, от него не воняет опять рыбой. Страха тоже нет. Пингвин не постеснялся посмотреть в ответ, но все только вежливо улыбались, по-прежнему сохраняя дистанцию. Словно ждали, когда он снимет котелок и вытащит из него белого кролика.

Внутри лучше не стало: народу поубавилось и они уже не смотрели на него, но трещали так, что голова сразу разболелась. Кто-то утверждал, что всегда это знал, кто-то яростно доказывал, что Бэтмен на самом деле комиссар Джим Гордон, кто-то щебетал о том, как здорово было бы оказаться в постели с Бэтменом, кто-то возмущался тем, почему полиция не арестовала Брюса Уэйна по подозрению в вигилантстве, за что мы вообще платим налоги.

С последней фразой Пингвин был полностью согласен, но встревать в разговор не стал, уже увидев накрытый стол. Он быстро засеменил к нему, встал так, чтобы оказаться спиной к стене и лицом к миске с креветками, и вновь огляделся.

Стол, как оказалось, стоял совсем недалеко от импровизированной сцены, на которую уже были наведены прожектора. Пингвин нахмурился, огляделся пристальнее — в самом деле, Брюса Уэйна нигде не видно и не слышно. Обычно наоборот, значит, он где-то за сценой готовится выйти и, получается, сделать объявление?

Пингвин проглотил креветку целиком. Такие выходы не устраивают ради опровержения, а вот для подтверждения… может, Брюс Уэйн решил, что раз Джокер мёртв, то и в Бэтмене больше нет смысла? Это несколько обижало, будто Пингвин так, какая-то птичка певчая. И вообще, Бэтмен его защищать должен! Он что, собирается нарушить своё слово?!

Люди тем временем подтягивались к сцене — и заодно ко столу, Пингвину даже пришлось отодвинуть привлекательные блюда от глаз всяких обжор. Многие вслух высказывали его мысли: для опровержения хватило бы заметки в газете или официального текста, а раз заготовлена сцена под некую речь, то выходит…

Свет неожиданно погас — но прожектора сразу включились, залив сцену ясным светом. А откуда-то сверху пошёл многократно усиленный голос:

— Добро пожаловать, друзья мои. Меня зовут Брюс Уэйн и я, как все вы, также услышал эту потрясающую новость. Но поскольку я, как все вы, желаю жить в мире без лжи, то я решил, что хватит обманывать. Настала пора как следует признаться во всём! Я — Бэтмен!

Голос сменился заранее записанными аплодисментами, и Бэтмен выскочил на сцену.

Пингвин на целых десять секунд забыл о еде.

Костюм Бэтмена был голубым. Нереально голубым. Таким голубым, что стереотипно ясное небо казалось тусклым пятнышком. Он сиял голубизной, гордился ею, и единственным исключением сделал массивный золотой пояс, опоясывающий бёдра и без всякого стеснения опускающий к промежности золотой гульфик. Другим не-голубым пятном стали скрывающиеся под этим гульфиком чёрные трусы, натянутые прямо на костюм.

Вверху лучше не стало: на груди отпечатывалась отчётливо неестественная маскулатура, шею украшала цепочка с изображением мультяшной летучей мыши, а уши на маске были почти кошачьими.

Но самое главное — Брюс Уэйн выглядел так, будто гордился этим костюмом. Он выставил вперёд ногу, выпятил грудь (отчего рисунок маскулатуры вздулся до совсем идиотских размеров) и с широкой улыбкой смотрел в затихшую от гаммы чувств толпу.

— Я Бэтмен! — повторил он. — Днём я сплю в пещере головой вниз,