Эра беззакония - Вячеслав Энсон

Через день, двадцать восьмого, мои орлы подоспели. К разбитому корыту.

Все бы ничего. Да-а. Все бы ничего, но ориентировочно двадцать пятого октября, в квартире 15, по Достоевского, 4, убиты старики Самсоновы, семидесяти пяти и шестидесяти девяти лет. Дед скончался от ударов по голове гантелей, а бабку задушили подушкой. Их обнаружил Егоров вечером двадцать восьмого. Пошел за дополнительными показаниями. Центральное РУВД пыталось отмыться перед Главком. Экспертиза ставит дату смерти — двадцать пятое октября. Ты вроде ни при чем, Счастливчик. Но смерть ходит с тобой в обнимку.

Мы с Егоровым целую поллитру выпили за упокой души стариков. Невинно убиенных. Зубами скрежетали и в пустоту кулаками грозили. Егоров сказал, что до участка не доведет гадов. Кто они? Дружки твои, Счастливчик?

Нет. Конечно, нет. Ты сам их боялся. И бегал от них. Почему?..

Калмычков разволновался. Что-то приходит! Он начинает слышать… Спокойно! Не скатиться на простые совпадения. Ловить! Ловить ощущение.

Он вскочил, выплеснул в стакан остатки водки и выпил не закусывая. Заходил по купе. Два шага — туда, два — обратно… Алкоголь снял напряжение, возникшее от воспоминания о стариках. Мысли вновь обрели свободу.

Егоров перерыл весь район. Страшно обозлился, пить бросил на неделю. Раскопал показания о двух чужаках, которых видели около дома № 4. Бабулька из соседнего двора вспомнила машину и человека, показывавшего ей фотографию самоубийцы. Описание совпало с фотороботом, составленным со слов медсестры Онищук.

Потом фоторобот подтвердили в соседней больнице. Оказалось, примерно в эти же дни, мужчины разыскивали среди безымянных больных своего товарища. Документы не показывали, фамилий не называли. Фоторобот удачный. Мужики не кавказцы, но и не местные. Слишком подробно выспрашивали адреса больниц и моргов. Что-то еще? Говор северный. Один из врачей определил. Земляки.

Эта парочка искала «нашего». Факт! Факт не в мимолетном впечатлении медсестры. Факт в том, что после двадцать шестого октября они больше нигде не светились. Факт в том, что убиты старики Самсоновы. Не просто убиты. После садистских пыток!..

Что же вам надо, сволочи? Что есть у нашего «клиента»? За чем охота?.. Что стоит раздавленных пассатижами пальцев деда Самсонова? Деньги?

Мог оставить у стариков чемодан с баблом? Глупо. На месте самоубийства. Что бы он не оставил, те двое, перевернув квартиру вверх дном, нашли бы. Следы обыска отсутствуют. Какие сведения выбивали из стариков?

Для кого предназначена видеозапись самоубийства? Может, пытался инсценировать, да переиграл? Тогда «Клиент» хороший актер. Больно живо все смотрится на экране. Очень натурально. Это спокойствие перед смертью, эта неопытность и неопределенность в выборе. Куда он сначала приставил пистолет? К виску? Потом в рот. В обоих случаях смерть гарантирована. А он стреляет в сердце! Которое смещено против нормы. А вдруг, он знает об этой своей особенности? И двадцать раз примеривался, при выключенной камере!.. А что? Вполне удачный трюк, для опытного афериста. Осталось доказать принадлежность «нашего» к этой породе.

Стоп! Пальчиков в картотеке нет. Не мог уголовник высокого класса дожить до сороковника без единой ходки или задержания. И морда у него внушает.

Но кому-то он весточку этой съемкой оставил! И куда-то бежит.

Мы прочесали все чердаки и подвалы в радиусе километра. Думали, прячется поблизости. Десятки людей два дня голубиный помет месили. Дырки на выезд из города позатыкали. В больницах дежурили. Все вхолостую. Как сквозь землю провалился.

Генерал привлек Вадима Михайловича. Сработало. Неизвестно — кто, неясно — как, но в прилегающих к больнице районах подняли небывалый шухер. Через сутки привели таксиста, который в ночь с двадцать шестого на двадцать седьмое подобрал в квартале от больницы еле живого пассажира. По описанию — наш. «Клиент» был странно одет: женский плащ поверх пижамы и тапочки, но рассчитался, как положено. Заплатил сполна, по ночной таксе. Вышел у Московского вокзала примерно в полчетвертого ночи.

Вадим Михайлович попросил еще пару часиков.

Какие-то люди привезли бывшую валютную проститутку Курникову (54 года). Разукрашеная бабулька сдает внаем комнаты пассажирам, прибывающим на Московский вокзал. Выкуривая одну за другой и матерясь так, что у следователя уши закладывало, бывшая путана показала следующее.

Утром двадцать седьмого октября, около шести часов, она сдала комнату на Старом Невском похожему по описанию человеку. На сутки. Да, в женском плаще и пижаме. А ей какое дело! Иногда такие клиенты нарисовываются, только держись!.. Заплатил вперед. Сутки не прожил. Вечером она видела его у билетных касс. В другой одежде. Утром он выглядел плохо. Она решила, что наркоман в ломке. А вечером еще хуже. Еле ноги переставлял. Пройдет по стеночке и садится. Как его патруль проглядел?..

В указанном адресе опера изъяли простыни со следами крови, пижаму и женский плащ. Группа крови совпала с группой «нашего». Плащ оказался украден у медсестры приемного отделения больницы № 2 двадцать шестого октября. Вместе с ним пропали деньги из сумочки, висевшей рядом. Полторы тысячи рублей.

Так он и скрылся, наш Счастливчик. Разосланы ориентировки, даже в Москву и близлежащие железнодорожные узлы. Надежда только на везение. Но везет пока ему.

Фотороботы его преследователей тоже разосланы. Ребята фильтруют информацию с мест в надежде, что чужаки как-то светанутся. Если они еще в городе. Уголовные дела по самоубийству и гибели Самсоновых, скорее всего, надо объединять. Что еще можно сделать? Объявлен розыск неизвестных. По телевизору показывают картинки: два фоторобота и кадр из записи самоубийства.

Перспективы туманные. Работа по трем аналогичным самоубийствам результатов не принесла. Не доказаны связи самоубийц между собой и с нашим «Счастливчиком».

Собственно, это все, что он везет в Москву. Надежда на широкую операцию. На дополнительные сведения о самоубийствах в других городах. Пока никак не стыкуются скудные данные об этих иногородних суицидах с нашим делом. Объединяет только видеозапись в момент самоубийства.

К вечеру прошедшего дня таких самоубийц — уже двадцать шесть человек. Как двадцать шесть Бакинских комиссаров. «Лишь бы не стало триста спартанцев…»

Он не заметил, как провалился в сон, так и не сложив из пазлов внятной картины происшедшего.

Министерство и его обитатели

4 ноября, пятница

Министерство внутренних дел произвело на Калмычкова ожидаемое впечатление.

Подтвердилась его давняя догадка: «Работают только «на земле». Все остальное — бесполезный довесок». Но каков по размерам, довесок! Сотни людей, озабоченных решением своих проблем под видом государственной службы. Что их Главк?! Там присутствует связь с низами. А здесь — как на небе!

Его не очень-то ждали. Больше часа шатался по департаменту УР, выискивая названных Перельманом людей, которые якобы не спят, не едят, а только дожидаются его, Калмычкова. С докладом об успехах расследования суперважного дела.

Не заметил, чтоб дожидались. Перекидывая из одного кабинета в другой, его «допинали» до заместителя начальника одного из управлений департамента УР. Повторил молодому генералу все, что пересказывал четырем предыдущим полковникам. Невзирая на малость чина, получил приказ доложить комиссии, занимающейся подготовкой Коллегии министерства, о работе питерского ГУВД по делу о самоубийстве. В 16.00, кабинет 318.

— Пять минут. И без всякой лирики! — предупредил напоследок генерал, зам. начальника Управления. — Текучка работать мешает!..

А работы у мужиков невпроворот. Утром пересекся с двумя однокашниками по Академии — обрадовались, позвали забежать, когда освободится. Вот, освободился, и кабинеты правильно нашел, а однокашников как корова языком слизнула. Работа!

Перекусил в местной столовой. Посидел в приемной молодого генерала. Дважды связывался со своей группой по мобильнику. Никаких новостей. Жаль. Как-то мелко выглядит их питерская возня из столичного далека. Разность масштабов абсолютная. Кого тут розыск волнует? Тут бабки делают.

Специфика рыночной экономики. Кадровые вопросы конвертируются в дензнаки. Деньги — в должности высшего порядка. Круговорот. Даже Уголовный розыск зарабатывает, решая: по кому — возбудить, а по кому — приостановить. А наркота? Песня!.. А рейдерство? Кому — передел награбленного, а МВД — манна небесная. И так далее, и тому подобное.

Такие глупости лезли в голову Калмычкову, пока шло, начавшееся в 16.00 совещание. Вначале он вздремнул незаметно, минут двадцать, а теперь слушал вполуха выступавших да собственные мысли.

Калмычков сидел у стеночки в просторном кабинете. Совещавшиеся расположились за длинным столом. Все — генералы. Мелкие чины заняли стулья, расставленные в два ряда вдоль стен. Во втором ряду, за широкими спинами, Калмычков и прикемарил слегка. У него как болезнь: на больших совещаниях торжественных вечерах и тому подобных говорильнях, организм сам собой отрубается с первыми словами первого выступающего. Спать он умеет стоя и с открытыми глазами.