Эра беззакония - Вячеслав Энсон

В коридоре Калмычкова дожидался красный как свекла Бершадский. Схватил за рукав и поволок в свой кабинет.

— Не хотел! Не хотел подставляться… Умные все! Удобный случай! Ва-банк иди! — заочно материл генерал кого-то. — От ваших питерских — только проблемы. Ох, накручу хвоста Перельману! — Он постепенно успокаивался. — Держались вы неплохо, Калмычков. Сами-то верите, что дело стоящее?

— В каком смысле? — не понял Калмычков.

— В смысле перспектив, конечно.

— У кого какие перспективы.

— Хорош словоблудничать! Инициатива наказуема, слышали? Передаю вас моим орлам. Не спать, не есть. Землю рыть четырьмя копытами! За выходные нужен результат! Ресурсами обеспечу Информацией тоже. Результат нужен убойный. Иначе затопчут, сволочи. И поймите, Калмычков, вы вроде бы не глупый. Это дело должно открыть перспективы. Все у него для этого есть. Умные люди посчитали. Не дай Бог — загубите…

Калмычков уже выходил из кабинета, когда генерал Бершадский бросил вслед:

— Может, и твои перспективы, Калмычков! Если справишься…

«Вологодские»

5 ноября, суббота

О генерале Бершадском Калмычков слышал еще год назад. В одно время с наездом на Макарыча. Рассказывали, что генералом Бершадский стал внезапно. К милиции отношения не имел. Возник ниоткуда в последние месяцы власти предыдущего министра.

Организацией работы по УР не занимался. Имел другую задачу: вымести старые кадры и заменить их своими людьми. Какими своими, Калмычков не знал.

Судя по компетенции Перельмана, ждать успехов от «орлов» Бершадского бесполезно. Так думал Калмычков, поспешая следующим утром к месту своей новой, а точнее, временной, службы.

И сильно ошибся. В восемь утра, в указанном генералом кабинете, он нашел этих самых «орлов». Майор и полковник. В расстегнутых форменных рубашках, всклоченые и помятые. С шальными глазами мало спавших людей. Эти налитые усталостью глаза, кофейные чашки и торчащее из мусорной корзины горлышко коньячной бутылки многое сказали Калмычкову.

Он представился. Полковник протянул руку:

— Пустельгин, Сергей Анатольевич.

Майор замешкался, допивая невесть какую за ночь кружку кофе:

— Иван Петрович. Лиходед…

— Мы тут помудрили вечерок… — Полковник жестом пригласил Калмычкова присесть. Подвинул ему чайную чашку и банку растворимого кофе. — Угощайтесь! Продублировали ваши запросы в Московский ГУВД и по областям.

— Страху нагнали высокими реквизитами, — встрял по-свойски майор Лиходед. — Чтоб туфту не отписывали. Как вам.

Полковник заметил удивленно вскинувшиеся брови Калмычкова.

— Не обращайте внимания, Николай Иванович. Ванюха всегда поперек батьки лезет. Но парень — золотой! Когда меня Бершадский сюда вытащил, из Вологды, я только Ванюху с собой прихватил. Кто-то должен работать, — полковник гоготнул. — А субординация… Пусть они там, на ковровых дорожках. Мы по-простому!

— Да и я не особый служака, — Калмычков поблагодарил за кофе. Мужики недавно в Москве. Лоску еще не набрались.

— Шороху мы навели, — продолжил полковник. — И по криминальной милиции, и по руководству областных УВД. Обломали субботний шашлычок. Представляешь, сколько начальников КМ нас поминают!.. Ничего, пусть поработают. Отписки присылают. Борзота! Лишний фитилек им на пользу.

«Вологодские» прибрали следы ночной трапезы, привели в порядок внешний вид.

— Подежурь часок на приеме, Николай Иванович, — попросил полковник. — Мы с Ванюхой кемарнем на диванчиках. Связисты в курсе. Все, что не по телефону, тебе принесут. Ну, бывай!

Калмычков остался один. Полистал журнал исходящих. «Хорошо мужики придумали». Запросы отправили дублем — исполнителям и начальству. Чтоб вышло быстро и без отлынивания. Еще вопросник пришпилили на тридцать восемь пунктов. Очень квалифицированный вопросник.

«Вот тебе данные, а заодно и систематизация!» Рационально.

Через пятнадцать минут принесли первый ответ. Из Екатеринбурга. Калмычков удивился оперативности тамошнего начальника КМ, но вспомнил про разницу в часовых поясах. Удивляться пришлось и другому. Как присланный ответ отличался от коротких справок, полученных в Питере. Небо и земля! Чудо-вопросник состряпали «вологодцы»!

Калмычков изучал екатеринбургские материалы, а уже принесли Самару и Курган. Через час ответы стали поступать один за другим.

К двенадцати дня, когда закончился «часок покемарить» и оба «вологодца» прильнули к кофейнику, Калмычков получил все ответы на запросы. Последним отстрелялся Московский ГУВД. А перед Москвой, как в сводке о погоде, согрел теплом родного дома отчет, подписанный генералом Араповым.

Посовещавшись, решили обед перенести на ужин.

Пустельгин с Калмычковым сели за просмотр отчетов, а Лиходед принялся заносить ответы на свой вопросник в компьютер.

По тому, что видел Калмычков на мониторе, выходило, что Лиходед не просто грамотный пользователь, но и программирование ему не чуждо. «Надо будет спросить, что заканчивал».

Бершадский велел «вологодцам» передать материалы штатным аналитикам, но они не удержались и принялись искать систему сами. Жадность и спортивный азарт. Примерно к семнадцати закончили. Пустельгин отправил Лиходеда отнести данные. Сам же спросил Калмычкова:

— Нащупал что-нибудь?

Калмычков отрицательно помотал головой.

— И я не ухватываю… — признался полковник.

Когда вернулся Лиходед, с надеждой повернулись к монитору его компьютера. Но пифия, то бишь база данных, жестоко надругалась над хрупкой надеждой. Отчеты не выявили систем и закономерностей.

Любые фильтры и группировки показывали всего один объединяющий признак: фиксацию момента самоубийства на видеокамеру.

Все остальное: возраст, социальная принадлежность, профессия, пол, вид оружия, даже способ самоубийства — не поддавались объединению в мало-мальски корректные группы. Только случайные совпадения.

Это называется словом фиаско.

Молча оделись и вышли на улицу. Перекусили в пивном ресторане. Но даже дорогое и вкусное пиво не развязало языков. Восьмого, с утра, Бершадский потребует доклада.

Бомба для министра

8 ноября, вторник

Впервые в жизни Калмычков проспал на службу. Даже в Ксюнином младенчестве, когда укачивал ночами беспокойную малышку, давая передохнуть Валентине, даже тогда оставался точен, как часы. Семь ноль-ноль, ни минутой позже. А сегодня проспал! Без уважительной причины.

6 ноября, в воскресенье, работали с «вологодскими» по «короткому дню». До пятнадцати ноль-ноль высасывали из пальца доклад Бершадскому, потом разошлись готовиться к празднику. У них семьи: надо — то, надо — се, а Калмычкову — чего готовиться?

Провел очередное телефонное совещание с питерской группой. Очередное отсутствие результатов. Отзвонился генералу Арапову. Перельмана тревожить не стал. И так на душе погано.

Хотел пошататься по магазинам, но толпы народу отбили охоту в первом же супермаркете. Прихватил бутылку хорошего коньяка, еды в пакетиках, поехал в гостиницу. Паршивое настроение усугубилось вынужденным бездельем. «Не слишком ли у нас много праздников?»

Ближе к вечеру уполовинил коньяк, и общаясь с телевизором, пытался вырваться из плена безрадостных мыслей. Переключал каналы с концерта на концерт, а в голове сидели осколки эпизодов расследования. К ночи бутылка опустела, а Калмычков провалился в непонятное состояние, только внешне напоминающее сон.

Он чувствовал себя погруженным в вязкую зеленую жидкость. Как отрезанный аппендикс в банке с формалином. Барахтался в ней, рвался куда-то. Искал что-то важное. Какой-то смысл. А тот ускользал самым паскудным образом. И так, раз за разом, по кругу, все бессмысленнее и тупее.

В конце концов его затянуло в трясину бредовых видений, каких не бывало даже в годы запойного пьянства, имевшего место в его биографии между «старшим опером» и «начальником УР отделения».

Он проспал восемнадцать часов, проснулся измотанным и вконец одуревшим от сломанного распорядка. Еле соображая, добрел на трясущихся ногах до туалета и обратно. Посмотрел недоуменно на часы, выкурил сигарету и рубанулся еще на час, под тоскливую мысль о подкравшейся паранойе.

Ноябрьским вечером, в семь часов, ничуть не светлее, чем утром. Проснувшись, Калмычков только по электронным часам телефона определил время суток. Вспомнил, что собирался посмотреть, как москвичи отмечают этот, не пойми какой теперь, праздник. И перекусить бы.

Через полчаса он плелся по расцвеченой витринами Тверской. Вечер не разделял пьяной радости окружающих. Трепал резким ветром флажки и гирлянды. Накрапывал нудным дождем. По тротуарам сновала, суетилась и жаждала удовольствий толпа, но вечер был солидарен не с ней, а как раз с Калмычковым. Созвучным погоде, одиноким и скучным подполковником милиции.