Расплата по счетам (СИ) - Романов Герман Иванович

— Нам нужно немедленно отправляться в Ляоян, к городу подступают японские войска. Начинается генеральное сражение…

Попавшие в плен — даже в ту злосчастную войну с японцами русский солдат до конца исполнял свой долг…

Глава 24

— Никто так ничего и не понял, но разговор между его императорским высочеством и командующим сразу пошел на повышенных тонах. Думаю, княгиня Гагарина, за которой ухаживал великий князь Борис Владимирович, сознательно спровоцировала сей горестный случай. Дав пощечину, сестра милосердия тут же пожаловалась генералу Куропаткину на «недостойное поведение», и Алексей Николаевич призвал «обидчика» к себе. Однако дверь в кабинет была не плотно прикрыта и многие слышали этот прискорбный разговор. Его императорское высочество явно обиделся за незаслуженную выволочку, и ответил Алексею Николаевичу — «вы забываете, генерал, что вы говорите с великим князем». От этих слов командующий рассердился, и мы все услышали его громкий крик — «молчать, руки, по швам!»

Заведующий дипломатической частью МИДа при наместнике ЕИВ на Дальнем Востоке коллежский советник Плансон говорил осторожно, опытный дипломат прекрасно понимал, что любое слово может обойтись дорого. И потому адмирал его приободрил:

— Говорите как есть, Георгий Антонович, для меня сейчас крайне важен любой факт, а вам я всецело доверяю.

— В щелочку мне было видно, как его императорское высочество побагровел, и неожиданно вытащил револьвер. Прицелился в руку, да-да, именно в руку генерала, но Алексей Николаевич внезапно, будто его толкнули, сделал шаг в сторону, всего один шаг. И в эту секунду грянул выстрел — командующий прижал ладони к груди и упал, а его императорское высочество застыл в удивлении и ничего толком сказать не мог, только глаза были выпучены, и рот разевал, как вытащенная на берег рыба.

— Вы кому-нибудь говорили, что произошло в кабинете? И то, что вы видели собственными глазами?

— Как можно, ваше высокопревосходительство, до вашего прибытия мы все молчали, пребывая в одной комнате. Случай ведь небывалый, ваш флаг-капитан Эбергард, сразу прибывший, распоряжался от вашего имени, и тут же приказал нас запереть в кабинете, приставив к дверям караул из казаков. А тело командующего приказал унести на ледник.

— Да, прискорбный случай, что и говорить. И абсолютно неподобающий, такого просто не может быть, то не в интересах державы нашей, и нанесет ущерб репутации всего дома Романовых. А оно нам надо, Георгий Антонович? Ведь совсем ни к чему…

Адмирал Алексеев состроил скорбную «мину» на лице, хотя внутри все клокотало от радости, что буквально распирала душу. Он интриговал против командующего Маньчжурской армией, стремясь как можно быстрее отрешить Куропаткина от командования всеми способами. И никак не ожидал, что так быстро получит, причем чужими руками, столь нужный для себя результат. И теперь лихорадочно соображал, как обернуть его к себе на пользу, и при этом все сделать так, чтобы действия великого князя Бориса Владимировича, препустого во всех отношениях человека, пошли именно ему на пользу. Благо сраженный наповал Куропаткин теперь не сможет оправдаться даже на спиритическом сеансе, а многих сказанных слов между ним и молодым человеком слов не расслышали, а это открывает широчайший простор для различного рода интерпретаций, которые должны наглядно показать совсем иной характер произошедшего.

— Так, все что произошло, только для слуха его императорского величества. Я переговорю с адъютантами Алексея Николаевича, который был сражен шальной пулей противника во время рекогносцировки, осматривая неприятельские позиции. И все офицеры запомнят это как «отче наш», и даже покажут место несчастного случая. Нам не хватает только слухов, в которых разъяренный постоянными отступлениями армии, великий князь вульгарно застрелил командующего в кабинете.

Теперь выдавая свою версию случившихся событий, Евгений Иванович внимательно посмотрел на Плансона — чиновник вел корейские дела, и вместе со статс-секретарем Безобразовым был деятельным помощником наместника по Маньчжурии. И тот сообразил моментально, куда клонит его патрон — никаких дам и кинувшихся защищать их добродетели стареющих рыцарей, дело вызвано сугубо действиями командующего Маньчжурской армией с его постоянными отступлениями. И недоброжелателей у покойного Алексея Николаевича среди генералитета хватает с избытком, особенно среди тех, кто по его вине претерпел обидные для карьеры поражения.

— Случай прискорбный, но даже генералу, бывшему военному министру, не стоит называть великого князя щенком, нельзя забываться и оскорблять. К тому же его императорское высочество получил контузию, а оные всегда делают человека «не в себе», и подобные действия легко могут быть спровоцированы словами или обстановкой.

Ссориться с командующим войсками гвардии и столичного военного округа адмиралу Алексееву было совсем ни к чему, а потому наскоро подготовил второй вариант, объясняющий его спонтанный выстрел.

— Я немедленно переговорю с его императорским высочеством, и постараюсь объяснить ему всю пагубность подобных поступков, —

Вот теперь в голосе адмирала Алексеева прорезался металл. Он не сомневался, что когда генералитет узнает, как именно умер бывший военный министр и командующий Маньчжурской армией, то отношение к династии в целом, к неподсудности великих князей, из вполне терпимого и лояльного станет негативным, а такие вещи моментально чувствуются.

Кто из генералов захочет, чтобы его по собственной прихоти застрелил поручик, пусть даже гвардейский и флигель-адъютант его императорского величества. Вернее, тем более, что флигель-адъютант и к тому же великий князь. Император Николай Александрович не может не понимать, что такой проступок, дискредитирующий всю правящую династию, немедленно вызовет ответную реакцию всего генералитета, который начнет защитные для себя действия, так как спускать подобные действия кому бы только ни было, категорически нельзя. А подобных случаев было множество, и немало два императора уже поплатились своими жизнями, затронув интересы гвардии, да и третий мог бы не взойти на престол, если бы офицерство поддержала бы генеральская фронда во главе с Милорадовичем.

Да и двадцать лет тому назад генерал Скобелев мутил что-то с народовольцами, вот его вовремя сообразили убить, хватило решимости у правящего Дома. К тому же у заговорщиков уже была создана целая военная организация с десятками офицеров, и числом больше, чем было у «декабристов». Не хватало только знамени, а имя «белого генерала» было весьма популярно не только в народе, но и в определенных кругах. В то, что генерал умер на проститутке, пригласив ее в меблированные комнаты, в сей казус Алексеев не верил категорически — именно так обстряпывают дело, когда в ход пускают яд. Потому и в слова княгини Гагариной Евгений Иванович не верил ни на грош — женщина такое же оружие в руках любых заговорщиков, которые ее явно использовали как инструмент, чтобы вызвать конфликт между командующим армией и великим князем. И этим дамам соврать как глазом моргнуть, заплакать еще проще — слезы тоже оружие, а искренние ли они, или нет, тут даже жандармский следователь не разберет. К тому же Алексеев был закоренелый холостяк, и повидал всяких дам, прекрасно знал, как они ловко интригуют, используя для своих целей мужчин, и прекрасно знал, что крокодилы тоже плачут, когда хотят сожрать свою жертву.

— С великим князем я немедленно переговорю, соберем консилиум врачей, который признает его невменяемым от полученной контузии. Проведут экспертизу умственных способностей, признают ненормальным и увезут в Россию. А там за границу, на курорт, пусть несколько лет нервишки подлечивает. А с княгиней Гагариной сам поговорю, «по душам», поспрошаю, кто ее надоумил генерала и великого князя между собой стравить, и почему она ко мне сразу не обратилась, а побежала жаловаться. Не верю я бабьим слезам, особенно на войне, я стреляный воробей, меня на мякине не проведешь. Как юлить начнет, сразу увижу, а уж опосля…