Я нашла его в Интернете - Хамуталь Бар-Йосеф

выпили кофе и сели составлять соглашение о разводе. К ее удивлению, Эльханан оказался щедрым: он покинет дом и переедет жить в Тель-Авив, она будет оплачивать его съемную квартиру, но он заберет машину и несколько любимых картин. И конечно, пианино и настенные часы. Развод оказался легче, чем ожидалось: сначала раввин попробовал убедить их помириться и восстановить семейное согласие, но, когда ему вручили правильно составленное и подписанное обеими сторонами соглашение о разводе, отпустил их.

Было трудно, особенно в субботние вечера. Иногда приходили дети. Иногда она делала кидуш[34] и произносила «Биркат а-мазон»[35] в полном одиночестве. Джей пытался ухаживать за ней: стучал в дверь ее кабинета, предлагая ей очищенный мандарин, говорил, что она слишком много работает, приглашал побеседовать с глазу на глаз в офисе декана вечером, когда секретарши уже ушли. Она всячески избегала встречи с ним.

Эндрю писал: «Джудит, сокровище мое, совершенство мое, я очень обеспокоен тем, что происходит у тебя дома. Я догадываюсь, что ты пострадала от его агрессивности. Моя дорогая, ты должна рассказать мне об этом все. Я тоскую, я хочу быть рядом с тобой, ухаживать за тобой, защищать тебя. Я бесконечно тоскую по твоему телу. Ты пробудила во мне страсть, которая отказывается утихать. Это по-настоящему больно. Мне тоже нелегко здесь, я не хочу вдаваться в подробности, чтобы не вызывать преувеличенных ожиданий, но мне дает силы моя любовь к тебе. Это эгоистично с моей стороны, я использую тебя как баррикаду, чтобы защищаться, не оказывая тебе никакой поддержки. Я прошу тебя не делать ничего, что может принести тебе вред или подвергнуть опасности. Ты слишком дорога мне. Я не знаю, как бы я выжил здесь без твоей любви. Я оказываю на тебя излишнее давление? Клянусь, что ты — самое замечательное и удивительное, что случилось со мной на протяжении всей моей жизни. Очевидно, у тебя были особенные выдающиеся родители, если они произвели на свет такую особенную дочь».

Следующий раз они встретились в Париже в начале октября того же года. Юдит пригласили прочитать лекцию об Исааке Бабеле в Институте русских исследований, и она получила на неделю комнату-студию в центре города, в здании, предназначенном для проживания студентов и приглашенных лекторов. Комната была довольно убогой: узкая кровать, огромный стол, пол, покрытый линолеумом, мини-кухня и туалет. Все тут говорило: здесь поселяются, чтобы работать. Но было в этой комнате большое окно, из которого сквозь густой туман были видны улица, река Сена и нарядные здания вдоль нее. Деревья бульвара стояли без листьев, и весь этот вид был словно из черно-белых фильмов двадцатых годов.

Она сняла шляпу, надетую ради Парижа, и распустила волосы. В магазине на улице Риволи она не устояла перед брюками из спандекса, которые выглядели так, словно связаны из золотых нитей. Когда она надела их и серые полуботинки, она не поверила, что эти ноги принадлежат ей. На мгновение мелькнула мысль: до чего я дошла, что я делаю? Но она тут же погасла, как гаснут трезвые мысли во время опьянения.

Эндрю прибывал самолетом в аэропорт Шарля де Голля. Ее лекция была назначена на вечер следующего дня. Она убрала комнату, купила цветы, орехи, финики, сыры и после минутного колебания — некошерное вино для Эндрю. В аэропорту она ждала его вместе с другими встречающими, многие из которых держали объявления с именами, написанными крупными буквами, и спрашивала себя, как она дошла до такого глупого, такого невозможного положения. Наряду с волнующим ожиданием приезда Эндрю она чувствовала какое-то внутреннее сопротивление. Его следовало срочно подавить, чтобы не запутаться.

Он приехал, как обычно, в офицерской форме, с пуговицами в виде запонок, и она узнала его издалека. Он тоже узнал ее и помахал ей рукой.

Сидячих мест в скоростном поезде на Париж им не досталось. Они стояли вплотную друг к другу, обнимаясь и целуясь у всех на виду. Его руки лежали на ее ягодицах, а бедра Юдит прижимались к его чреслам. Французы привыкли ко всему, но нефранцузы отвернулись или опустили глаза, чтобы не видеть немолодых людей в момент их позора. Поезд привез их к зданию Оперы. Она предложила зайти в кафе и перекусить перед поездкой на автобусе к ее жилью. Подняв свои кустистые брови, Эндрю посмотрел на нее с сомнением, но возражать не стал. Он заказал себе растворимый кофе и сэндвич с гамбургером и двойным маслом, а она попросила не класть в багет гамбургер, а положить только масло.

Когда они сели, он прошептал:

— Я голоден, я хочу тебя, а не кофе и не сэндвич. Сегодня ночью мне приснилось, что мы с тобой плывем в космосе, как два прозрачных космических корабля, и ты раздвигаешь свои ноги, и я вхожу туда, в тебя, и ты принимаешь все мое существо в себя, в свое чрево, и мы уже не человеческие существа, мы — нечто духовное, мы — сама любовь. Ты понимаешь? У меня нет особой склонности к абстрактному мышлению, но этой ночью во сне я понял идею любви. Нет, я не понял, я просто был этой идеей.

Она была удивлена тем, что он пил растворимый кофе, который в ее глазах был низкопробным напитком, тем более здесь, во Франции, где на каждом углу варят такой прекрасный кофе. Ей показалось непривлекательным то, как он скалится, кусая свой сэндвич. Особенно не понравились ей потеки масла из его багета…

Когда она начала раздеваться, он подошел к ней сзади, поцеловал в шею и надел через голову крупное ожерелье из розового бисера, покрывшее почти всю ее грудь. Она повернулась к нему, поблагодарила и поцеловала, не сказав, что украшение ей не по душе и что она никогда не наденет его.

Кровать была слишком узкой, и после того, как Эндрю освободился от протеза, он прижался к Юдит довольно большим животом (с каких это пор у него такой живот?), а когда они успокоились, он стал жаловаться ей на свою жену, которая не хотела никаких контактов, ни физических, ни эмоциональных, но будит его посреди ночи жалобами на бремя ухода за детьми и ведения домашнего хозяйства, на его безразличие или частое отсутствие… И это несмотря на то, что его офис все еще дома, потому что он все еще не нашел такую работу, которая позволила бы создать офис вне дома… Как тяжело в наше время человеку его возраста и профессии найти подходящую работу и как скучна работа в службах безопасности!.. А тем временем