Клуб для избранных - Татьяна Коган

Теперь Леся сама примерила ее шкуру. Прохожие смотрели на нее с тем же немым затаенным ужасом, с каким она, ребенком, взирала на затаившуюся за забором ведьму. А ведь баба Зина не была сумасшедшей — всего лишь одинокой, скучающей, не очень приветливой старухой с катарактой…

Леся обогнула дворик по периметру, наслаждаясь утренней прохладой, и задержалась у той части ограды, за которой частично открывался вид на задний подъезд к клинике. Ее привлекло какое-то движение, и хотя полного обзора у Леси не имелось, она разглядела белую машину с красным крестом и двух мужчин в синей униформе. Рядом, на земле, на носилках, лежал накрытый белой простыней труп.

Самые верные выводы подсказывает интуиция. Леся видела лишь очертания тела, никаких доказательств у нее не имелось, но она знала, нутром чувствовала, что это Марго. И ночью кричала тоже она. С ней что-то сделали, что-то очень плохое, и она не выдержала. Они ее умертвили — те врачи, что смотрели на Лесю с притворной заботой и обещали вылечить. Марго они тоже обещали? Спрашивали ее согласия? У нее ведь не было никого, ни единого родственника, а значит, никто не мог встать на ее защиту… А теперь ее увозили неизвестно куда, словно ее никогда и не существовало, и это было страшнее всего. Не смерть (смерть неизбежна) — а полное, угнетающее забвение.

Мужчины о чем-то непринужденно трепались, словно погрузка трупов — самое обычное дело, типа выйти покурить на крыльце, и как Леся ни прислушивалась, не смогла разобрать ни слова. А потом двери машины захлопнулись, загудел двигатель…

Несколько минут Леся оцепенело стояла, пытаясь свыкнуться с только что увиденным, а потом внезапно почувствовала дурноту, пошатнулась и потеряла сознание.

— Как вы себя чувствуете? — Круглое и пористое, как хлебный мякиш, лицо Пепе выплывало из небытия. — Вы заставили нас поволноваться.

Леся нахмурилась, не сразу понимая, что стряслось.

— Вы не явились на консультацию, мы подняли тревогу и обнаружили вас у забора, всю измазанную землей, в разодранной одежде, корчащуюся в судорогах, — подсказал ей Пепе. — Нам удалось стабилизировать ваше состояние, но с этой минуты вы будете находиться под усиленным надзором.

— Я… Я ничего такого не помню, — растерянно поморгала Леся. — Мне просто стало плохо, и я…

— Вас что-то напугало? Вы что-то видели, о чем-то подумали, перед тем как упасть в обморок?

Леся молчала, и доктор ободряюще пожал ее плечо:

— Ну же! Вы знаете, что можете быть откровенны. Мы здесь, чтобы помочь вам, не забывайте об этом.

— Я не уверена.

— Не уверены в чем?

— В том, что вы здесь именно для этого.

Широкие брови Пепе взметнулись вверх и тут же опустились обратно. Он тяжело вздохнул и покивал собственным мыслям.

— Что случилось с Марго?

Лицо Пепе мгновенно оживилось:

— Что с ней случилось?

Леся сглотнула подступивший к горлу комок:

— Она… умерла?

— Что вас заставило так считать? — Пепе достал из кармана блокнот и теперь что-то быстро в нем писал.

— Я видела ее труп!

Пепе переглянулся со стоявшей в отдалении брабансоном. Это был мимолетный взгляд, почти случайный, скользящий, но Леся успела его заметить. Голова гудела, во рту поселился неприятный горький привкус, и каждая клеточка тела казалась воспаленной. Почему она такая разбитая? У нее бывали проявления нестабильности в психике, но она всегда хорошо себя чувствовала физически. Что с ней происходит? Почему она превращается в инвалида, неспособного пройти пару шагов, чтобы не рухнуть в обморок?

— Позволите полюбопытствовать, где и при каких обстоятельствах вы видели ммм… труп Марго? — деловым тоном спросил доктор.

— Ее грузили в «Скорую», ее лицо было закрыто, но…

— …но вы все равно убеждены, что это была она? — подсказал Пепе, явно наслаждаясь беседой.

Леся почувствовала себя идиоткой. Пепе всегда удавалось повернуть беседу таким образом, что она начинала сомневаться в собственной адекватности.

— Никто из пациентов не умирал, насколько мне известно, — смилостивился Пепе, видя ее замешательство. — Возможно, вы видели, как вывозили мусор в мешках, а ваше воображение, взяв это за основу, нарисовало другой эскиз?

«Вы что, принимаете меня за сумасшедшую?» — едва не воскликнула Леся, но осеклась. Конечно же, принимают, иначе не держали бы ее в психиатрической клинике. Черт побери, пусть у нее не самый светлый рассудок, но она способна отличить черные мешки для мусора и накрытое белой простыней мертвое тело!

— Вы связались с моим отцом? — Леся постаралась, чтобы ее голос не звучал раздраженно. Она не понимала, что происходит, но с каждой минутой доверие к лечившим ее врачам стремительно таяло. Нужно собрать больше информации, а для этого следует вести себя максимально адекватно.

— Боюсь, что нет.

Леся вскинула голову:

— Где мой телефон? — Ее глаза забегали по палате. — Мне нужно позвонить!

— Телефоны здесь запрещены, — мягко объяснил Пепе, вставая со стула. — Это для вашей же безопасности.

— Еще вчера мне разрешали иметь телефон, а теперь — «запрещены»? Я не понимаю!

— Иногда нужно не понимать, а довериться профессионалам. — Доктор кивнул медсестре, давая понять, что беседа закончена. Брабансон достала из кармана ампулу и одноразовый шприц.

— Откуда у меня порезы? Какое лекарство вы мне даете? Мне становится от него хуже! — Леся с мольбой посмотрела на приближающуюся медсестру. — Пожалуйста, ответьте хоть на один мой вопрос!

— Всему свое время, моя дорогая. — Пепе положил свою теплую ладонь на ее руку и ободряюще пожал. — Все будет хорошо.

Она барахталась в темной воде, пытаясь отыскать опору — хоть что-нибудь, способное удержать ее на плаву. Течение уносило ее, толкало куда-то вперед, в непроглядную черноту, а сырой холод пробирал до костей. Леся погрузилась под воду с головой, оттолкнулась ногами и вынырнула, резко открывая глаза. Мрак мгновенно отступил; теперь ее окружали ровные теплые сумерки. Она лежала на койке в своей палате.

Проникавший в приоткрытое окно сквозняк трепал занавески, с улицы доносился запах хвои и влажной земли. На стекле застыли бриллиантовые капли — пока она спала, прошел дождь.

Пока она спала! Только что светило солнце, и она беседовала с врачом, а теперь уже поздний вечер, она приходит в себя и снова ничего не помнит. А в теле такие ощущения, будто ее машина переехала, потом сдала назад и переехала еще раз.

Леся осторожно села, держась за края кровати, — голова кружилась, слегка подташнивало. Она подождала, когда дурнота отпустит, и медленно опустила ноги на пол. Пошатываясь, дошла до двери, подергала ручку — заперто. Проверила тумбочку — ни телефона, ни айпода, конфисковали даже блокнот и ручку. Леся растерянно оглядела палату, готовая поклясться — что-то изменилось в обстановке. Ее взгляд скользил от стены к стене, замирал у окна, возвращался к двери, не подтверждая ее подозрения.

Когда в коридоре послышались чьи-то шаги, Леся машинально прильнула к стене и затаила дыхание.

— …вы же понимаете.

— Конечно.

— Необходимо проявлять аккуратность, — продолжал Пепе.

— Случай особенный, поэтому… — Окончание фразы Леся не разобрала — почти сразу же раздалось характерное дребезжание колесиков каталки, и она испуганно прыгнула к койке, накрылась одеялом и притворилась спящей.

Сердце выскакивало из груди. Больше всего на свете ей хотелось открыть глаза, но она заставляла себя лежать неподвижно и следить за дыханием. Она не понимала, что происходит — у нее имелось слишком мало информации, да и на собственный рассудок рассчитывать не стоило. Единственное, что ей оставалось, — довериться интуиции.

Две пары сильных рук переложили ее на каталку. Тихо хлопнула дверь. Эхо шагов рассыпалось по коридору порванными бусами. Пискнул звонок лифта. И снова гулкое эхо.

Ее вкатили в какое-то помещение, металлический край стукнулся о дверной косяк.

— Осторожнее, — голос Пепе.

Короткая пауза. Шуршание, металлическое звяканье.

— Начинаем через двадцать минут.

Короткое «угу» — голос явно женский. Какое-то движение вокруг, а затем внезапная тишина.

Леся выждала минуту, приоткрыла один глаз, второй. Никого. Кто бы ее сюда ни притащил, сейчас они вышли. Палата была небольшая, стерильно чистая — все поверхности сияли режущей глаза белизной. Леся лежала на кожаном медицинском кресле с ремнями для рук и ног; у изголовья стоял непонятный прибор со множеством кнопок и реле. Рядом на металлическом столике лежали электроды с проводами, зажимы, одноразовые шприцы и ампулы.

Мозг требовал не пороть горячку, подождать возвращения докторов и задать вопросы.

Интуиция вопила: «Беги!»

«Беги», — советовал ей неизвестный в той странной записке.