Линкольн - Карл Сэндберг

Самый ранний портрет А. Линкольна — дагерротип 1848 года.

Хижина, в которой родился А. Линкольн (реконструкция).

Вашингтон. Пенсильвания-авеню.

Вашингтон. Белый дом.

По мере того как известие о принятии «билля Канзас — Небраска» распространялось по стране, во многих штатах возникали такие вспышки народного гнева, высказывалось столько разноречивых мнений, разбушевались такие страсти, какие на памяти старожилов не вызывались до тех пор ни одним политическим событием или идеей. Линкольн встряхнулся, как будто «его разбудил набатный звон в ночи».

В Новой Англии 3 050 священнослужителей подписали меморандум сенату: «Во имя всемогущего Бога и в его присутствии», мы «торжественно протестуем против принятия… Небраска-билля». Несколько старейших лидеров в Иллинойсе заявили, что они антинебраскинцы. Во время поездки в Иллинойс Дугласу видно было из окна вагона, как толпы людей сжигали чучела с его именем. В Огайо группе женщин удалось преподнести ему 30 сребреников. В Чикаго, на площади перед зданием Северного рынка, 1 сентября жарким вечером Дуглас бросил вызов своим противникам. Восьмитысячная толпа прерывала его речь вопросами, шипением, стонами, мычанием, мяуканием. Улюлюканье и вой продолжались до тех пор, пока Дуглас не вынужден был посмотреть на свои часы, водрузить цилиндр на голову и ретироваться.

Среди тех, кто руководил обструкцией, были «ничего-не-знающие» члены тайного «Ордена Знамени, усеянного звездами». Когда спрашивали о целях общества, члены его отвечали: «Я ничего не знаю». Каждый член ордена давал клятву, что он никогда не отдаст свой голос иммигранту или католику. Их лозунгами были: «Америка должна управляться американцами» и «Нет места папистам в республике». Среди миллионов немецких и ирландских иммигрантов было много католиков; в городах они стали большой силой и часто отдавали свои голоса демократам, таким, как Дуглас.

Две католические церкви в Массачусетсе были разрушены и разграблены, монастырь сожжен. Двухтысячная процессия протестантов в Ньюарке, в штате Нью-Джерси, сошлась в драке с толпой ирландцев. В результате был один убитый и много раненых. Буйствующие «ничего-не-знающие» разгоняли демонстрации ирландцев.

В конце года «ничего-не-знайки» удивили страну тем, что им удалось выбрать своих мэров в Филадельфии и Вашингтоне. В союзе с фрисойлерами и бывшими вигами они добились в Массачусетсе большинства в 63 процента голосов и избрали «ничего-незнайку» губернатором штата. Законодательное собрание также было в их руках. Линкольн публично не высказывал своего отношения к «ничего-не-знающим», но когда они обратились к нему, он заявил, что настоящими природными американцами были краснокожие с томагавками и в заплатанных штанах. «Мы их согнали с их земли, а теперь набрасываемся на тех, кому не привелось приехать с нами или с нашими дедами». Ой рассказал, как однажды спросили ирландца, почему он не родился в Америке. Последовал ответ: «Клянусь честью, я хотел этого, но мама не дала мне».

В день ярмарки штата в Спрингфилде тысячи противников и сторонников Дугласа собрались в прохладный вечер 2 октября, чтобы послушать его. Он стоял на крыльце, факелы освещали его лицо. Глаза его сверкали, губы дрожали.

— Я вам говорю, что не пришло еще время, чтобы кучка изменников в нашем стане обратила великий штат Иллинойс со всеми его славными традициями и историей в негро-обожающее, равноправное с неграми общество.

На следующий день Дуглас говорил три часа в Стейт-хаузе. «Если народ Канзаса и Небраски в состоянии управлять собой, они в состоянии управлять и несколькими жалкими неграми». Толпе эти мысли понравились; раздались крики: «Правильно!», «Дай им еще!» Линкольн утешал красивую молодую аболиционистку:

— Успокойтесь, леди. Завтра мы повесим шкуру Дугласа сушиться на заборе.

Назавтра Линкольн выступил перед той же аудиторией.

— Везде, где. существует рабство, оно было введено незаконно… Когда южане говорят, что они в ответе за введение рабства не больше, чем мы, я признаю этот факт. Когда говорят, что этот обычай существует давно и что очень трудно от него избавиться так, чтобы удовлетворить всех, я могу это понять и оценить. Я, конечно, не буду обвинять их за то, что они не поступают так, как нужно, раз я сам не знаю, как нужно поступить… Что дальше? Освободить негров? Уравнять их политически и социально с нами? Мои личные чувства не допускают этого.

И все же, хоть он и не знал, как поступить с рабством в тех штатах, где оно было установлено и действовало, Линкольн был уверен, что будет несправедливо дать ему распространиться на север.

«Так как вы не возражаете против того, чтобы я привез своего борова в Небраску, — говорил он, — следовательно, я не должен возражать против того, чтобы вы ввезли своего раба. Я допускаю, что это абсолютно логично, если бы не было разницы между свиньями и неграми».

Двенадцать дней спустя в Пеории он повторил свою речь перед многотысячной аудиторией, переписал ее для печати, и она стала широко известна как «пеорийская речь».

На выборах в октябре 1854 года избиратели антинебраскинцы всех оттенков — бывшие виги и демократы, «ничего-не-знающие», фюзионисты (сторонники слияния политических партий) — добились сенсационной победы. Их объединение в Пенсильвании избрало в конгресс 21 антинебраскинца; сторонникам Небраска-билля удалось получить только 4 места. Антинебраскинцы победили в Мэне, Айове, Вермонте и других штатах. В Огайо были избраны все антинебраскинцы, а в Индиане только двое сторонников билля попали в конгресс.

Линкольн в своей речи в Пеории упомянул об этом огромном, сокрушительном разгроме и подчеркнул, что это результат перемены в общественном мнении народных масс.

На митингах в Рипоне, Висконсине и Джексоне, в штате Мичиган, противники распространения рабства, члены различных партий приняли решение об организации новой партии, которая объединила бы всех антинебраскинцев под одним знаменем — «Наше содружество будет известно как «республиканское». На съездах в Висконсине и Вермонте это название было утверждено.

Созданная в 1854 году новая республиканская партия была комбинацией из аболиционистов, руководимых Ловджоем, ортодоксальных вигов под руководством Линкольна, Ейтса и других, а также из бросивших демократическую партию деятелей во главе с Памером, Джадом и другими. В октябре 1854 года Грили писал: «Мы считаем партию вигов несуществующей».

Группа радикальных аболиционистов собралась в Спрингфилде, чтобы организовать республиканскую партию в Иллинойсе. Герндон поднялся, подошел к Линкольну и сказал: «Уходите сейчас же домой… Поезжайте куда-нибудь и задержитесь там, пока эта история не кончится». И Линкольн уехал на своей одноконной коляске. Герндон записал: «Из политических соображений ему не следует занимать сейчас слишком радикальную позицию. С другой стороны, так же опасно было бы отказаться выступить с речью за аболиционистов». Несколько позже, когда Линкольна выдвинули кандидатом в члены центрального комитета новой республиканской партии штата, он отказался от этой чести, мотивируя отказ тем, что решение принято в его отсутствие; он и на собрания республиканцев долгое время не ходил.