Пыль под ветром - Александр Рубан

Маневр удался не вполне: они не успели согласовать усилия, и в последний миг руки Рогханы соскользнули. Илья успел подхватить её на левое предплечье, застонав от боли в подмышке: край полосы немилосердно давил на сухожилия, и давление усиливалось по мере того, как чёртовы качели несли их вниз. Сидя на его руке, Рогхана сумела наконец прочно ухватиться за край. Илья несколько видоизменил маневр: поймал её левую ногу чуть выше колена и, когда их опять качнуло вверх, невероятным усилием перебросил через край жёлоба. Порядок…

А вот она его уже вряд ли сумеет вытащить — это теперь всё равно что куль с песком вытаскивать, настолько он уже ничего не мог. И даже не куль с песком, а бурдюк с… грязью.

Значит, пора.

Он дождался, пока Рогхана окажется в полной уже безопасности на дне жёлоба, и улыбнулся в ответ на её слабую улыбку. Продолжая улыбаться, дёрнул за ремень винтовку (то, что от неё осталось) и левой рукой оттолкнулся от края.

Ох, и долго придётся лететь! — успел он подумать, закрывая глаза, а в следующий миг чьи-то надёжные руки подхватили его под рёбра, встряхнули, две-три секунды подержали на весу и опустили в нечто мягкое, просторное, скрипучее, уютно пахнущее холёной синтетикой сквозь бархат чехла.

И был последний сон Илье.

Уведомление

Поменяв местами две последних главы, вы сможете прочесть ещё одну повесть — но не ту, которую хотел написать (и написал) автор, а совсем другую.

12

— А разве не кощунственно использовать нефть как источник энергии? — спросил Хам.

— Но мы давно не используем нефть, — возразил Илья.

— Да! Потому что её не осталось. Потому что она давным-давно использована — вся, сколько её было. И вот я спрашиваю тебя: разве ЭТО не кощунственно? Разве не бесчеловечно?

— Аналогия, — усмехнулся Илья.

— И всё-таки, давай её разовьём. — Хам легко поднялся с воленергетической кушетки, пробежался по кабинету и остановился перед Ильёй. Он был великий спорщик и заранее предвкушал победу. — Что есть нефть? — вопросил он, становясь в позу. И сам же себе ответил: — Она есть то, что когда-то было или могло стать жизнью. Не исключено, что разумной жизнью. И вот люди, превосходно зная об этом или по крайней мере догадываясь, тем не менее сжигали в своих примитивных реакторах и выпускали на ветер — что? Волю, разум, энергию, власть величайших гениев этой несостоявшейся, но вполне вероятной реальности! Тысячи тысяч ярких судеб и событий! Миллионы страстей, вдохновений, гордынь!.. Да как это было можно? Да разве никому никогда не взбредало в голову, что с каждым чихом его допотопного автокара уходит в окончательное, в бесповоротное небытие чья-то, пусть незаметная, пусть несчастливая, пусть даже недостойная и стыдная, а, может быть, и вовсе не прожитая…

— Перестань паясничать, — попросил Илья. — Это всего лишь аналогия, и не очень удачная. Люди ещё и не то сжигали.

— Вот именно, — согласился Хам, охотно прерываясь и вновь валясь на кушетку в позу обленившегося патриция. — И если мы будем следовать твоей логике, то что гуманно в этой жизни? Что не кощунственно?

— Всё, — покорно сказал Илья, глядя, как маленькое ладное тело Хама лениво покачивается в мягких волнах воленергетического поля кушетки, и размышляя о том, чьи именно воля, разум и власть расходуются на это ленивое покачивание. Безвестного погонщика? Записного ухажёра Неллечки? Террориста Антоши? Казнённого вместо Ильи горожанина? Лейтенанта Латкина?..

— Что — «всё»? — не успокоился Хам.

— Всё кощунственно.

— Если мы будем следовать твоей логике!

— Если мы будем следовать моей логике. Давай мы не будем ей следовать. Давай будем считать, что ты меня убедил.

— В чём?

— В том, что это тупиковые реальности, — вздохнул Илья. — Несостоявшиеся. Неполноценные. Несамодостаточные.

— И вообще нереальности, если на то пошло.

— На то пошло… И хватит об этом. Я же говорю: ты меня убедил.

— Ты просто устал! — объявил Хам. — За эти полмесяца ты сделал невероятно много и очень устал.

— Да, — опять согласился Илья. — За эти две недели я прожил две никчёмных жизни. И очень устал. Ты даже не представляешь, как.

— Представляю, — возразил Хам. — Я внимательно изучил твой отчёт, а сейчас его изучают специалисты. Они утверждают, что это блестящий отчёт. И это действительно блестящий отчёт — за исключением некоторых страниц. Ты догадываешься, каких.

— Ты их изъял, — утвердительно сказал Илья.

— Конечно. Вот они. — Хам ткнул пальчиком по направлению к столу. Стоявший на нём серебристый цилиндрик покачнулся и вспыхнул. Оболочка ещё не успела истаять в холодном сером свечении, а свёрнутые в трубку листы, исписанные мелким почерком Ильи, уже разворачивались и падали на стол аккуратной стопкой. Хам всегда страстно любил технические новинки, связанные с использованием воленергетики. Особенно оргтехнические…

— Можешь забрать их себе, — разрешил Хам. — На память.

Илья дотянулся из кресла и взял верхний листок. «Стихия рабства огонь, — прочёл он. — Он может обогревать домочадцев, он же способен уничтожить весь дом…» Это было начало главы, которую Илья самонадеянно полагал центральной в своём отчёте. Он даже предпослал ей эпиграф из Пятой книги Устава Чистильщиков…

— На память? — переспросил он.

Хам благодушно кивнул.

— О чём?

— Об очень удачной командировке.

— Ну, разве что на память… — небрежно сказал Илья, забирая всю стопку и прикидывая, в какой журнал может её предложить. Не было таких журналов. По крайней мере, научных.

— Я даже не стану возражать против публикации, — понимающе усмехнулся Хам. — Хотя успеха не гарантирую. Ты, несомненно, лучший инженер-воленергетик системы, но писатель ты никакой.

Хам тоже не имел в виду научных журналов, говоря о возможной публикации.

Ну и ладно.

— И что причитается лучшему инженеру-воленергетику системы за проделанную работу? — осведомился Илья.

— За сделанное открытие! — с энтузиазмом поправил Хам. — За него тебе причитается семьсот терабайт.

Илья присвистнул. Семьсот терабайт — это полнёхонький, до предела заряженный воленергией, накопитель. Свинцово-иридиевая полутораобхватная чушка с маленькими солнцами в каждом из семи гнёзд.

— Хоть сейчас в круиз на Альфу Центавра, а?.. — улыбнулся Хам. — Усиленно рекомендую!

— Пожалуй, — согласился Илья. — Но яхта, наверное, стоит не меньше.

— Даже больше. Но тебе и яхта будет вполне по средствам.