Сыны Перуна - Сергей Жоголь

– Ясно. А подвохи будут какие? – попытался выведать дополнительные сведения от коварного учителя Путьша.

– Ты к любым подвохам должен быть готов всегда, их преподносит сама жизнь. Ну, довольно. Вперед!

Оба всадника в одно мгновение сорвались с места и помчались вперед. Ветер свистел в ушах, сердце бешено колотилось от возбуждения и молодецкого азарта. Радмир и Путьша, пригнувшись в седлах, одновременно выхватили из земли сабли, торчащие у каждого из них по правой стороне. После этого, проскакав еще немного, оба наездника так же одновременно рассекли стоящие на столбушках две полосатые тыквы, после чего, перенеся вес тела на левую сторону, срубили еще две такие же цели, но уже с другой стороны.

– Эге-гей, – зычно закричал Путьша, радуясь собственному успеху и, присвистнув, погнал коня дальше.

Радмир не проронил ни слова, а лишь слегка придержал коня, заметив, что слегка вырвался вперед. Он не забывал, что хазарин обращал особое внимание на слитность и одновременность действий обоих испытуемых.

Обе сабли были заткнуты за пояс, и наездники, проскакав еще с полсотни шагов, повиснув в стременах, схватили лежащие на земле луки и колчаны со стрелами, опять же на полном скаку. Стрелы можно было метать в любой последовательности, кто сколько успеет. Радмир успел выстрелить пять раз, и все стрелы впились в деревянную цель, Путьша сумел выпустить только четыре стрелы, лишь две из которых достигли цели. После этого кони оказались на берегу и одновременно бросились в воду. Переплыть узкую речушку обоим парням не составило особого труда, хотя плыть в кольчуге, держась за луку седла, не такая уж и простая задача. Первое время почти все занятия с будущими гриднями проводились налегке, но со временем парней приучали всю учебу проводить в защитном снаряжении, шлемах и кольчугах.

Выскочив на берег, кони снова понесли обоих всадников, которые вскочили в седла на скаку. Проехав еще с сотню шагов, оба резко остановили коней, при помощи поводьев заставили их залечь в траву. Уже лежа на земле, прикрываясь конем, как щитом, оба выпустили по одной стреле в очередную деревянную мишень. На этот раз оба выстрела достигли цели. Первая задача была выполнена, и оба паренька, подняв на ноги коней, погнали их к месту, с которого начиналось их испытание.

Сблизившись на ходу, они, ухватившись за седла и упершись в них руками, почти одновременно прыгнули и каждый оказался в седле товарища. Правда, при этом коням пришлось значительно снизить скорость. Однако Радмиру и его товарищам частенько приходилось видеть, как более опытные дружинники проделывали этот трюк на полном скаку. Снова преодолев реку, Радмир с Путьшей возвращались к своим товарищам. Но перед самым окончанием дистанции в них полетели стрелы. Это и был тот подвох, о котором не предупредил своих учеников коварный Мангкуш. Ропша и Журба выстрелили из луков по всадникам. Пущенные стрелы были без наконечников с намотанными вместо них тряпицами. Но и тут сноровка не подвела парней – оба пригнулись, укрывшись за спинами коней, и пересекли заветную финишную черту пододобрительные крики и свист восторженных приятелей.

4

– Княжич! Княжич едет! – раздались чьи-то встревоженные голоса. – Слава княжичу Игорю!

Очередная тренировка была в полном разгаре, когда распахнулись ворота и на княжеский двор въехала целая вереница всадников. Кортеж состоял из двух десятков вооруженных до зубов воинов, большую часть которых представляли собой нурманы, которых легко было отличить от русов и других славян по длинным волосам, в основном, светлым или огненно-рыжим, длинным бородам, а также их одежде и снаряжению. На головах бывших викингов, являвшихся теперь княжьей гридью, были конические шлемы с прикрепленными к ним полузабралами, имевшими прорези для глаз. Громоздкие щиты, длинные мечи, кольчуги и доспехи, отделанные дорогими мехами и кожей – все это также придавало воинам Севера довольно грозный и устрашающий вид. Остальные дружинники Игоря своим видом мало чем отличались Олеговых гридней. Рядом с суровой охраной ехали несколько знатных княжьих мужей да бояр, разодетых в пышные одежды из парчовых тканей, подпоясанные шелковыми поясами, расшитыми золочеными нитями.

Впереди всего кортежа на молочно-белой некрупной лошадке с длинной вычесанной гривой ехал мальчик лет семи—восьми, с бледным и хмурым лицом, не выражавшим никаких чувств. На голове у княжича красовалась отороченная собольим мехом дорогая шапочка с низкой тульей, а на ногах были надеты красные сафьяновые сапожки.

– Здрав будь, княжич, люди твои к услугам твоим, славный Игорь, – выбежавший вперед Хрипун склонился в глубоком поклоне, приложив руку к груди, все остальные молодые дружинники последовали его примеру.

Ничего не сказав в ответ, Игорь соскочил с коня и, бросив поводья одному из молодых гридней, сопровождавших его, взбежал на крыльцо и вошел в гридницу. Вслед за княжичем поспешили сопровождавшие его бояре и охрана. В тот самый момент, когда мальчик входил в дверь, навстречу ему попался выбегающий из помещения Радмир, и они едва не столкнулись. Это могло бы произойти, но один из скандинавов, увидев спешащего Радмира, бросился вперед, с силой оттолкнул юношу, после чего тот упал на пол прямо перед оторопевшим князем.

– Так-то тут княжича встречают, – перед Радмиром как из-под земли вырос огромный краснолицый боярин средних лет. – Хрипун, сюда немедля. Что, отроки твои совсем страх потеряли? – и грозно посмотрев на Радмира, заорал: – А ты что же, деревенщина, куда прешь, на колени перед великим Игорем!

Радмир вскочил на ноги и теперь стоял, бросая полные ненависти и злобы взгляды то на толстого боярина, то на свалившего его нурманского воина, который, хищно оскалив зубы, уже потянулся к висевшему на поясе мечу. В это мгновение, откуда ни возьмись, между ними оказался Хрипун и, цыкнув на опешившего Радмира, прошептал:

– Кланяйся, дурень, пока голову тебе не оторвали, – и, уже обращаясь к мальчишке, громко добавил: – Не гневайся, княже, не заметил тебя мой ученик, прости нерасторопность ему, не по злобе он, случайно вышло.

Радмир, до сих пор еще не привыкший отбивать низкие поклоны, склонил голову перед юным наследником Киевского княжества, искоса поглядывая на державшего руку на мече нурмана.

– Дозволь, княже, наказать этого увальня за дерзость, – угодливо произнес краснолицый боярин. – Хрипун, где ты там? А ну, поди-ка сюда.

– Уймись, Страба, ты же видишь, не виноват он, да и от Сигвальда ему уже досталось, – и молодой княжич проследовал вглубь помещения. – Хрипун, что-то я уто-

мился с дороги, вели квасу мне подать, да покажи, чему ты новую гридь научил за все то время, пока я в Новгород ездил.

Нурман, которого назвали Сигвальдом, убрал руку с рукоятки меча и только самодовольно ухмыльнулся. Так молодые радимичи, поступившие в услужение к княжичу

Игорю, впервые встретились со своим господином, а Радмир при этом сумел нажить себе аж двух опасных врагов.

5

В город молодым воям приходилось выходить нечасто, поэтому каждый такой поход был для них целым событием, ярким и запоминающимся. Прохаживаясь по широким улицам города в составе небольшой разудалой ватаги из отроков и юных, Радмир и его приятели, разодетые в свои лучшие одежки, с мечами на поясе, чувствовали себя едва ли не важнее самого князя. Особый интерес вызывала городская торговая площадь, на которой вечно сновали туда-сюда людишки, торгующие с лотков, расхваливая в полный голос свой товар. Купцы размахивали руками, зазывая покупателей в расположенные поблизости многочисленные лавки. Толпы зевак собирались на базарной площади, где, играя на гуслях и дудя в рожки, различные гуделки и пищалки, отбивая ритм деревянными ложками, веселили народ развеселые шуты и скоморохи.

– Гляди, гляди! Мишку ведут, – выкрикнул кто-то из толпы, бабы завизжали и перепуганный народец с опаской разбежался в стороны.

Два бородатых мужика в высоких забавных колпаках вывели в центр площади здоровенную, мохнатую медведицу, таща ее на цепи, привязанной к широкому кожаному ошейнику, надетому на шею зверя. Радмиру почему-то сразу вспомнилась последняя охота, на которой он потерял близкого друга. Но этот зверь был не страшен. Медведица рычала, тряся вытянутыми вперед губами, забавно подпрыгивала на задних лапах, кружилась и кланялась сотрясающейся от громкого хохота публике, постоянно выпрашивала морковку у своих бородатых хозяев.