Травма. Невидимая эпидемия - Пол Конти
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ситуация в стране сейчас определенно серьезней, чем драка едой, но мы все равно можем извлечь урок. Мы просто куча людей из одной страны. И мы до сих пор голодны. Нам очень нужна безопасность и стабильность, качественная пища, надежная опора и поддержка. Вот только последствия наших действий намного опаснее, чем в детстве. Из-за вспышек агрессии и травм, которые мы наносим друг другу, мы стали врагами сами себе. Мы сами стали нашим (самым страшным) общим врагом.
Мальчик в противогазе
Я побывал в Советском Союзе в 1990 году, когда правила посещения страны стали более лояльными для американских граждан. Мы могли попасть, при сопровождении, в места, в которых туристы до этого никогда не были. Понятно, что местные жители еще не слишком разбирались во всех этих новых правилах и не были готовы к потоку туристов. Итак, мы с группой посетили начальную школу в одном городе. В этот город никто не приезжал со времен окончания Второй мировой войны. А детям только перед самым приездом сообщили, что к ним прибывает группа американцев. Я первым из группы зашел в класс. И первое, что я вижу, – испуганный маленький мальчик. Ему было около десяти лет. На нем был старый противогаз.
Когда я зашел в класс, мальчик не убежал, не спрятался за учителем, не приготовил кулаки к драке. Он только что получил пугающие его новости о приходе американцев в их класс, и единственное, что он успел сделать, – это надеть противогаз и замереть. У всех детей в школе были такие противогазы, давным-давно устаревшие, а в городе до сих пор были здания и мосты, не восстановленные после войны.
Я был очень любознателен и задавал много вопросов, так что мне удалось вывести одну из наших сопровождающих на настоящий, неформальный разговор. Оказалось, что она сама была раньше одной из таких детей. Им твердили, что война на пороге. И что на этот раз по их душу придут именно американцы.
Подумайте, каково это вообще – расти в постоянном страхе нападения. К чему приходит детство в такой среде? Этот мальчик не разбирался в глобальной политике и мировых изменениях. Он просто знал об угрозе, которая только и ждет шанса его уничтожить. Как ему чувствовать себя в безопасности? Кто вообще в такой ситуации мог бы чувствовать себя в безопасности?
ЗАДАНИЕ ДЛЯ РАЗМЫШЛЕНИЯ. Если ты росла в период войны или послевоенное время, каков был твой опыт? Ты чувствовала себя в безопасности? Как ты думаешь, каковы могут быть последствия таких масштабных социальных травм для сегодняшних взрослых людей?
ТРИ КРИЗИСА
Из трудностей, с которыми столкнулись сегодня Соединенные Штаты, мне хотелось бы выделить три: во-первых, пандемия коронавируса; во-вторых, системный расизм и расовая несправедливость; в-третьих, разложение социоэкономического фундамента благополучия граждан. Эти проблемы наносят наибольшую травму. Вряд ли мне нужно подробно говорить о первой. Сотни тысяч американцев уже погибли от вируса, не говоря уж о трансформации всех сторон нашей общественной жизни и о скорби тех, кто потерял своих близких. Расизм – проблема иного рода, потому что у всех американцев разные мнения на ее счет. Но очевидно, что расизм и его обсуждение важны не только для Америки, но и для других стран.
Вирус, расовая несправедливость и другие проблемы подорвали доверие к нашим социоэкономическим принципам. Эти принципы – фундамент нашей жизни. Они поддерживают наши надежды и чувство собственного достоинства. Несмотря на это, ключевые отрасли – фермерские хозяйства или сфера услуг – деградировали на протяжении последних десятилетий. Успешная карьера в этих областях стала почти что утопией. Снежный ком кредитов, отсутствие гарантий занятости и потеря крыши над головой привели миллионы американцев к состоянию борьбы за выживание. Такая нация не может посвятить себя сочувствию, общности и человечности.
Вместо них нас окружают предрассудки, которые ведут к насилию и убийствам. Еще больше усугубляет ситуацию то, что те из нас, кто имеет какие-либо привилегии, имеют проблемы, которые возникают из-за наших сограждан, многие из которых живут в постоянном страхе, испытывая невероятное чувство тревоги. Поэтому мы должны делать все возможное. Помогать, говорить о ситуации открыто и не закрывать глаза на расизм и предрассудки, когда и где бы мы с ними ни столкнулись. А для этого нужно заменить системы, построенные на расизме. Мы должны осудить расизм за насилие, которое он порождает, и за упущенные возможности, которые он не позволяет реализовать. Мы можем признать, что у нас у всех равные права и что мы должны иметь возможность рассчитывать на уважение этих прав другими людьми.
Я делаю только хуже?
Пару глав назад я уже говорил, что в медицине чаще всего встречается переоценка инструкций в ущерб реальным потребностям людей. Я однажды работал с группой пациентов, страдающих серьезными психическими заболеваниями. Они лечились уже давно, но их состояние почти не улучшалось. Как потом выяснилось, я делал только хуже, хотя искренне верил, что помогаю им.
Одним из пациентов был крупный мужчина средних лет, который постоянно ходил в огромном пальто. Он выглядел сурово и устрашающе. Все его побаивались, кроме администраторов, которые уже успели к нему привыкнуть. Они знали, что за ним не было замечено случаев насилия. Социальные службы назначили этому мужчине посещение психиатра. Но он так ни разу и не был у врача, потому что подозревал всех окружающих в корыстных и недобрых целях. Он даже не позволял никому идти у него за спиной.
Из-за этого страха все его походы к психиатрам сводились к посещению приемной, в которой он обменивался парой слов с доктором и объяснял, что не собирается проходить лечение. Со временем мне удалось выстроить с ним контакт, навещая его в углу приемной. В итоге он начал настолько мне доверять, что прошелся до входа в мой кабинет (не заходя внутрь), идя вслед за мной. Так мы провели несколько коротких сессий в дверном проеме моего кабинета. В ходе этих сессий я узнал много нового, чего не было в его истории болезни.
Этот человек на протяжении всей жизни страдал из-за расизма. Нам удалось поговорить об этом напрямую, и со временем он доверился мне еще больше. Я выяснил, что он действительно хочет, чтобы ему помогли. Он постоянно слышал голоса, его мозгу было сложно следить за временем,
