Я рисую ангелов - Анна Викторовна Томенчук

Ей сорок три года. Она психолог и воспитатель в детском доме, где проработала всю жизнь. Она похоронила мужа и ребенка. Она усыновила ребенка и почти сразу его потеряла. А теперь она может похоронить и его. У нее не было друзей, любимого мужчины, высоких целей в работе. Ее жизнь замкнулась в синих глазах Акселя, а сейчас женщина чувствовала себя так, будто кто-то вынул из нее душу. Вино уничтожало это ощущение, заменяя его болотистым теплом. Она мягко погружается в тину. По грудь. По шею. Уходит в нее с головой. Все остается где-то там. За пределами этой комнаты. Этой жизни. Вино в бокале заканчивается, Сара доливает. Скоро заканчивается и бутылка. Косметика размазалась по лицу, слезы льются градом. Ее сын может умереть. Или уже умер, и ей врут. Надо открыть еще бутылку. Этой не хватает. Ей по-прежнему страшно и больно, а должно быть никак.

Она засыпает на стуле, положив голову на сложенные на столешнице руки. Последней мыслью становится, что все это выше ее сил. Ей хочется просто покоя и тишины. Ей просто хочется, чтобы не было боли.

11. Дерек Смол

1987 год

Треверберг

Лорд Джеймс Виктор Кеппел, молодой человек лет двадцати, сидел напротив директора детского дома, чуть небрежно бросив руку на подлокотник видавшего виды, но когда-то величественного кресла. Дерек Смол, неуютно чувствовавший себя в присутствии знатной особы, отчитывался за потраченный бюджет и искал ответ на вопрос, который мучил его все эти годы: почему Кеппел помогает.

Отец Джеймса, Виктор Кеппел, погиб вместе со второй супругой и их сыновьями в страшном пожаре в 1972 году. Джеймс жил с матерью в Лондоне, но пару лет назад не стало и ее, и юный наследник был вынужден взять на себя управление всей империей Кеппелов, которые издавна занимались недвижимостью как на территории Британской империи, Великобритании сейчас, так и за ее пределами. Лорд Кеппел-младший, а теперь единственный, начал приезжать в Треверберг, продолжил дело отца по части архитектуры и в итоге подарил детскому дому полностью отреставрированное здание начала века. И еще дал достаточную сумму денег для переоснащения всего заведения. Смол, который не привык ничего просить, но при этом не знавший, как решить финансовые проблемы детского дома в условиях страшного экономического кризиса, что сейчас переживал Треверберг, да и вся Европа, чувствовал себя полным дураком. Он взрослый мужчина, доктор наук, руководитель, смущался под прямым и прохладным взглядом серых глаз лорда, не знал, что ответить.

Джеймс приехал несколько лет назад. Его принял местный светский круг в лице предпринимателей и дельцов. Смол знал, что меценаты города разделили между собой сферы влияния, и молодому лорду предложили, если он хочет помочь, обратить свой взор именно на детский дом. Другие занимались госпиталем, облицовкой зданий на центральных улицах, дорогами, точечной благотворительностью. По радио и телевидению, в газетах все время мелькали фамилии Рихтер, Астер, Мун, Тейн, Дженкинс и другие. Смол не входил в высшее общество и старался с ним не пересекаться, хотя после того, как он взял на себя заботу о сиротах, этим приходилось заниматься все чаще.

Дерек думал о том, что ему нужен заместитель, который будет общаться с богатыми, занятыми и странными людьми. Кеппел в свои двадцать лет оставался для бывшего хирурга загадкой. Но не из тех, которые хочется разгадать, а из тех, которые нужно обходить стороной.

– Я должен вернуться в Лондон, – с заметным британским акцентом проговорил молодой человек. – Я оставил свою карточку секретарю. Если возникнут сложности, звоните. Не нужно ждать, пока обвалится крыша или придется ужать детский рацион.

– Вы многое сделали для нас, милорд, о большем я не могу просить. Мы справимся.

Кеппел кивнул.

– Вас ждут ваши подчиненные, директор Смол. Я не смею задерживать.

Он встал, коротко наклонил голову в знак прощания, дождался ответного жеста и вышел вон. Дерек почувствовал себя так, будто с аорты сняли зажим и сердце снова смогло нормально работать. Единственное, что его откровенно напрягало в благотворительности, – пришлось нанять отдельного человека, который отчитывался по всем тратам и результатам этих трат.

Секретарша Мария принесла кофе, который на этой должности Смол начал поглощать в огромных количествах, несмотря на приближение пятидесятилетия, и директор блаженно закрыл глаза. В комнате еще висела та странная немного натянутая атмосфера, которая всегда сопровождала лорда. От нее хотелось избавиться, но в то же время и находиться в ней как можно дольше. Она дарила ощущение безопасности.

Телефон на столе ожил.

– Директор Смол, к вам начальница кадровой службы Изабель Кроу, говорит, вы назначили.

Дерек чертыхнулся, но про себя. Он забыл про эту встречу.

– Пусть заходит.

Директор допил кофе, убрал чашку с рабочего стола на приставной, провел рукой по волосам, приводя их в порядок, и поднял глаза на мисс Кроу, которая появилась на пороге кабинета. Изабель недавно исполнилось тридцать пять. Она не была замужем и считала, что смысл ее жизни в карьерном развитии. Она возглавляла кадровую службу детского дома уже два года, до этого работала в администрации мэра. Смеялась, что раз сам мэр попросил ее отправиться сюда и навести здесь порядок, то она не может перечить или отнекиваться. Изабель не походила ни на кого из тех, кто здесь работал. Как и он сам, она все же дитя другого мира. Он – мира докторов и ученых. Она – «белых воротничков», блеска и близости власти. Мисс Кроу была достаточно жесткой, чтобы увольнять людей. И достаточно мягкой, чтобы не принимать поспешных решений. Если по всем правилам человека нужно было сократить, но она понимала, что его текущие ошибки меркнут перед лицом прошлых заслуг, она приходила к директору. И Дерек мог оставить сотрудника на испытательный срок или уволить здесь и сейчас.

Сегодня – один из таких разговоров.

Темно-каштановые волосы молодая женщина собрала в высокий хвост, на лице почти не оставила косметики, но подвела глаза. Она села напротив и достала папки с личными делами.

– В этот раз их всего трое, господин директор, – вместо приветствия проговорила она с улыбкой. – Так что мы управимся за тридцать минут.

– Я готов.

Дерек улыбнулся. Изабель удивленно повела бровью, ей казалось, что улыбка в подобных разговорах – определенно лишнее. Она взяла верхнюю папку.

– Пол Гильярди. Работает у нас три года. Дважды получил вашу премию за переработки и добросовестное отношение к труду. На прошлой неделе был замечен в служебном помещении с Мари Стивенс. Ее папка идет следом. По трудовому договору подобные отношения на